Синеокая Тиверь - Дмитрий Мищенко

Вот когда каждый мог сказать себе: все, настала минута прощания. Прибыли уже отселенцы из самых дальних вервей, выстроился длинный обоз. Те юноши и девушки, которые оказались на площади, старались протиснуться поближе к своим предводителям, внимательно вслушивались в их слова.

– Отроки и отроковицы! Не попреками стелите себе путь в будущее, в ту землю, которая воздаст вам за ваши страдания. Что в них, в нареканиях, да и кто виноват, что вынуждены посылать вас в неизвестность, отрывать от родных земель, от родных весей! Мужеством и мудростью устилайте стезю свою тернистую, не дайте ей стать мученической. Только они принесут облегчение, а с облегчением утешение и надежду.

Это говорили те, кто прощался с уходящими и кому нужно было вымолить себе прощение. А что скажут новые предводители – княжич, тысяцкие? Куда поведут, в южные или северные края, на запад или на восток от Тивери? А еще не мешало бы знать, как далеко поведут, на кого и на что возлагают надежды в новой земле? Раз взялись быть предводителями, должны все предвидеть.

Все смотрели на княжича, а княжич на всех.

– На то, чтобы я вел вас, была воля князя и старейшин. Согласны ли вы, братья, чтобы я был вашим предводителем?

– Согласны!

– Может, вызовется кто-то другой или сами назначите кого-то?

– Нет! Будь ты, княжич! Тебя знаем, тебе доверяем!

– Если доверяете мне и на меня полагаетесь, то слушайте, что скажу. Пойдем сегодня четырьмя отдельными обозами. Во главе каждого будет идти тысяча дружинников при броне, впереди тысячи – назначенный мною тысяцкий. Ему и его сотникам подчиняется весь обоз. Все остальные идут пешком или едут по очереди на возах.

Задумался на минуту, потом обратился к своей братии:

– Уверен, хотите знать, куда пойдет наш путь, в чьи земли и в какие края. Князь и старейшины советуют идти через Дунай, на плодоносные земли ромеев. А я так думаю: раз нам сказано – куда приведут боги, то мы сами и посоветуемся с богами. Оставим нынче Черн, станем табором неподалеку, да и спросим у них, идти ли нам сразу или сначала отправить послов своих узнать у хозяев окружающих земель, кто примет изгнанников такими, как есть. Согласны со мной?

– Согласны, княжич!

– Так пусть будет счастливым наш путь!

Родные еще дома попрощались с отселенцами, но немало было и таких, кто не хотел расставаться с детьми до последнего мгновения. Крик, шум, плач поднялись, когда тронулись в путь. Богданко не обращал внимания на это. И тысяцким повелел: «Не гоните, далеко за обозами не пойдут. Устанут и вернутся».

Не думал княжич, где и когда он остановит свое кочевье. Знал твердо одно: в каких-то землях должен остановиться. Не мог представить, как уйдет без Зоринки? Неужели каменное сердце у нее или так напугана, что не может прислать к месту стоянки гонца: «Приди и забери меня, сокол мой, не то зачахну от тоски». Если не прибудет от нее гонец, то сам должен что-то предпринять, но взять ее с собой. Будет с ним в изгнании Зоринка, будет с ним и Тиверь, не будет Зоринки, не будет и Тивери. Потому как некому, кроме нее, с ее тихим и нежным щебетаньем напомнить о его житье-бытье в Соколиной Веже, о бабушке – неутомимой рассказчице, о ласковой маме, о сестричках. Чьи глаза могут сиять такой голубизной, кроме Зоринкиных?!

Может, не следовало слушаться Жалейку, когда тот возвратился из Веселого Дола и сказал: «Вырви из сердца Зоринку. Не может переступить она через смерть отца своего и идти с тобой». Еще свежа рана, наверное, не следовало слушать его, а сесть на коня и податься в Веселый Дол.

Княжич выехал на пригорок и оглянулся назад: обозу отселенцев не было ни конца ни края, сколько мог охватить глаз, все тонуло в облаке пыли. Чтобы такому кочевью остановиться где-то, нужно время, да и места немало. Со временем проще, а вот как найти для двадцати тысяч людей да такого же количества возов, коней место хоть сколько-нибудь удобное? В своей земле проще, знает до мелочей и пути-дороги на юг, и пастбища вдоль них. Хуже будет, когда пойдут по чужой земле. Там, куда ни ступи, – все неизвестность. Единственный выход – надежда на счастливый случай. А счастье редко улыбается одинокому путнику, тысячам – и тем более.

Черн давно исчез за горизонтом, а обоз шел и шел за своим предводителем, наматывал и наматывал на колеса дорогу. Богданко уже привык и реже оглядывался. Покачивался в седле и думал, время от времени перекидываясь словом-другим с Жалейкой, который был больше с княжичем, чем со своей тысячей.

– Тебе не кажется, – спросил он наконец у товарища, – что пора уже позаботиться об остановке?

– Пора не пора, а думать надо.

– Тогда оставайся здесь во главе двух обозов. Я возьму первую из своих сотен и пойду в разведку. Низинный Луг осмотрю. Думаю, там и остановимся.

Княжич не привык ездить шагом. Поэтому обрадовался возможности пустить Серого вскачь. Пришпорил, поставил на миг на свечку, крикнул дружинникам, чтобы не отставали, и дал волю испуганному коню.

Земля Тиверская не такая уж и равнинная. Холмы поднимаются крутыми волнами, опускаются в долины, изрезанные большими и малыми оврагами. Ближе к Дунаю идет равнина, но не успеешь привыкнуть к ее простору, как видишь перед собой взгорье. Хотя и среди холмов встречаются просторные долины, есть где разгуляться коню и всаднику, насладиться быстрой ездой.

На одном из склонов княжич увидел обоз, который шел навстречу и, спускаясь в долину, был хорошо виден.

«Кто бы это мог быть? – удивился Богданко. – Не заморские ли гости? Если так, следует с ними поговорить и расспросить, откуда едут, что слышно, где побывали».

Приближаясь к обозу, Богданко пристально вглядывался.

– Бьем челом вам, путники! – первым поздоровался старший в обозе.

– И вам доброго здоровья, братья! Кто будете и куда путь держите?

– Поляне мы и путь держим в землю свою Полянскую.

Княжич придержал коня, полянин съехал на обочину и тоже остановился.

– А вы кто будете?

– Да видите же, тиверцы.

– Видеть вижу, однако не совсем верю.

Полянин бросил взгляд на обоз, который спускался с холма в долину, и, не увидев конца, снова обратился к Богданке:

– И куда направляетесь?

– Куда приведут боги.

– Как это? – удивился полянин.

– Земля Тиверская подверглась страшной беде, не может прокормить всех. Старейшины велели нам, отрокам и отроковицам, тянуть жребий и сказали: ищите себе другую землю, ту, которая прокормит.

Предводитель полян посмотрел почему-то на дружинников, которые стояли рядом с Богданкой.

– Судя по тому, сколько вас и в какую сторону путь держите, нетрудно догадаться: за Дунай, в ромейские земли идете?

– Советовали нам туда идти, а куда пойдем – не знаем еще. Хотим остановиться и подумать своим вечем.

Почувствовав, что разговор исчерпан, Богданко тронул шпорами коня и поехал, пожелав полянам счастливого пути. Но не проехал и десяти шагов, как полянин догнал его.

– Ты не узнаешь меня, отрок?

– Будто видел, а где, не припомню.

– Я княжий муж из полян, Гудима. Бывал у твоего отца, и не раз. Вот что хочу тебе посоветовать: если вправду собираетесь идти в ромеи, не делайте этого.

– Почему?

– Ромеи озлоблены вторжением склавинов, свою и чужую силу собирают против славян. Есть верные известия – зовут обров.

– Об этом знают и в Тивери, а обров все же нет.

– Теперь, наверное, придут. Я недаром сидел в Белгороде, бывал в ромеях, знаю. Обры сошлись с императором в цене и договорились. Осталось определить, как быть с кутригурами, которые стоят на их пути, да с нами, славянами, и пойдут за Дунай.

– Что же делать, если так?

– Стань, как говорил, стойбищем и жди. Я буду у отца твоего, князя Волота, скажу ему все как есть, смотришь, вернет вас.

– Мы уже высланы, достойный. Отец не пойдет против решения веча.

– Ничего. Вече может и переиначить свое решение. Если же случится так, что Тиверь не позовет вас, даю еще один совет: идите в Полянскую землю, в город Киев.

– Нас много, двадцать тысяч. Примет ли Киев? Хватит ли у него запасов, чтобы прокормить нас зиму?

– Было бы желание принять, еды хватит. Вы же все молодые, сильные?

– Все до единого.

– Вот и хорошо. Слышал, наверное, князь Киева ставит города по Роси и по Днепру. Поляне – славянская твердыня со стороны степи, им такие, как вы, нужны.

Княжич слушал его внимательно, вдумчиво.

– Если это и вправду так, буду советовать вечу идти к полянам.

– И хорошо сделаешь, молодец. Там свой, славянский народ, он вас в беде не оставит. И земли для всех хватит. Где ты видел, чтобы чужие чужих принимали с радостью? Брат всегда тянется к брату, а в лихую годину и подавно.

XXX

Пока отселенцы подтягивались и разбивали стойбища, пока распрягали коней, солнце спряталось за горизонт. А спряталось солнце – сразу начало темнеть.

– Сегодня не успеем созвать вече, – думал вслух Богданко. – Поздно уже, да и люди утомлены.