Наперекор всем - Кристина Додд

Но сейчас под внешней добротой проглядывало коварство и холодный расчет. Король хотел отнять у нее Лайонела, увезти навстречу участи, предназначенной для всех нежеланных детей с королевской кровью в жилах.

Генрих медленно двинулся к ней, словно охотник, загнавший лань.

– Тауэр – не только тюрьма, но и резиденция королей.

Мэриан так же медленно отступала, горько жалея, что при ней нет кинжала. Однако какую пользу может принести оружие? Нельзя ударить ножом короля Англии. Даже если удастся убить его, ей вынесут смертный приговор, и что тогда станет с Лайонелом?

Боясь вызвать раздражение Генриха внезапным отпором, она осторожно ответила:

– Да, братья моей госпожи Элизабет тоже жили там.

«Перед смертью», – хотела добавить Мэриан, но не осмелилась.

За спиной открылась дверь, но Мэриан не отводила глаз от Генриха.

– Убирайтесь! – рявкнул он, не сомневаясь, что его приказу подчинятся. Замок щелкнул, и Генрих снова устремил взгляд на Лайонела. – Он просто вылитый Ричард. И такой же высокомерный?

Снова спрятав лицо Лайонела у себя на груди и сочтя за лучшее, чтобы король поменьше обращал внимание на мальчика, Мэриан поспешно ответила:

– Нет, конечно, нет.

Но в этот момент Лайонел упрямо поднял голову и провозгласил:

– Нет!

Улыбка Генриха мгновенно растаяла, стертая властным тоном мальчика.

– Да он еще и воинственный! И к тому же недобрый.

Лайонел начал вырываться. Мэриан попыталась одновременно удержать его и что-то объяснить, но, к собственному отвращению, поняла, что униженно молит:

– Он всего-навсего маленький мальчик. Совсем маленький.

– Не просто маленький мальчик. – Генрих почти прижал ее к стене и жадно, нетерпеливо потянулся к Лайонелу. – Сын Ричарда.

Но не успели его пальцы коснуться мальчика, между ними и Лайонелом сверкнуло короткое серебряное лезвие, устанавливая границу, дальше которой не мог проникнуть король.

– Ваше величество, – раздался голос Гриффита, – Лайонел – мой сын.

Мэриан была не в силах шевельнуться, охваченная одновременно ужасом, и облегчением, и еще… еще неизвестно откуда взявшейся твердой уверенностью, что Гриффит станет защищать их, несмотря на монарший гнев.

Генрих тоже застыл. Он даже не повернул головы, чтобы взглянуть на Гриффита, и дал понять, что знает о его присутствии, лишь сухо проговорив:

– Отойдите, лорд Гриффит.

Король ничем не показал, что боится удара мечом или человека, державшего этот меч. У него не было ни малейшего сомнения в преданности Гриффита. Он знал, что обеты, данные Гриффитом, были высечены на том же валлийском камне, из которого был вырублен сам Гриффит.

И Гриффит тоже понимал это. Клятвы, принесенные вассалом повелителю, были священны. Он дал слово поддерживать Генриха в его благородном деле правления Англией, и ничто не могло заставить его переступить через это слово… как ничто не могло заставить его забыть о клятвах, принесенных Мэриан.

– Я отойду, мой повелитель, как только вы отступите.

– Это не ваше дело, лорд Гриффит, и не должно вас касаться. Отойдите! – словно кнутом ударил Генрих, но Гриффит и глазом не моргнул.

– Вы сами заставили меня вмешаться в это, когда обвенчали меня с леди Мэриан. Ребенок ее и, следовательно, мой, и я не позволю вам забрать Лайонела.

Генрих замер от изумления и, мгновенно оправившись, взглянул Гриффиту в лицо с такой свирепой настороженностью, что любой – менее храбрый – человек испугался бы. Ревность, ярость и отчаяние – все смешалось в его взгляде; опасное сочетание, особенно в короле.

– Давайте поговорим откровенно, сэр Гриффит, – отчетливо, со зловещим спокойствием произнес Генрих. – Леди Мэриан не мать ребенка, а вы не отец. Это дитя – плод кровосмешения и насилия. Он сын Ричарда, грязного пятна на лице человечества, и должен быть изолирован из боязни ужасов, которые может принести на землю его наследие.

– Но в Лайонеле течет та же кровь, что и в королеве, – не повышая голоса, заметил Гриффит, не боясь говорить правду, которую не осмелился признать вслух Генрих. – Ричард был ее дядей, однако Элизабет – добрая женщина, ласковая и милосердная ко всем и, кроме того, одна из главных опор вашего трона.

– Она еще не королева, – раздраженно бросил Генрих. – Я пока не велел короновать ее.

– Именно таким способом вы и Элизабет держите в тюрьме? – вскричала Мэриан. – Так вот какова ее награда за то, что принесла себя в жертву ради блага Англии?

Гриффит едва не застонал от столь несвоевременного вмешательства, хотя почти ожидал чего-то подобного. Его дама множество раз доказывала свое мужество… как, впрочем, и несдержанность. Господи, дай ей хоть немного такта!

– Я стану королем по своей воле, не по милости Элизабет или ее семьи. Ее семья! – Король презрительно сплюнул. – Только поглядите на них! Ее отец был пьяницей и развратником, мать уже предала меня. А дядя…

– Прекрасная семейная жизнь, нечего сказать! Значит, вы судите о Элизабет по ее предкам, – вмешалась Мэриан.

Господь не захотел ответить на молитвы Гриффита, но Генриху стоило выслушать все, что говорила Мэриан; может, это заставило бы его свернуть с избранного пути мщения. Гриффит, стараясь держать себя в руках, наблюдал за разъяренной, страстной Мэриан и жестоко-пренебрежительным лицом Генриха.

– У нас хороший брак, – наконец выдавил король. – Элизабет не знает…

– Неужели? – презрительно рассмеялась Мэриан. – Разве, ваше величество? Я выросла вместе с Элизабет и заверяю: хотя училась она не так уж хорошо, понимает мысли и чувства окружающих гораздо лучше, чем свои. Ей пришлось стать такой – от этого подчас зависела жизнь.

Генрих гордо выпрямился и, завернувшись в плащ, провозгласил:

– Я – король. И не привык выказывать свои чувства.

– Вы прежде всего человек и ее муж. Она знает, о чем вы думаете, понимает, почему до сих пор не коронована, и каждый день, на который откладывается эта коронация, ранит ее в сердце все глубже. Она дала вам наследника, любит сына так беззаветно… что почти забыла… других… – Голос Мэриан оборвался, но голова была гордо вскинута, а руки судорожно прижимали Лайонела к груди. – Она не помнит о прежних привязанностях, о клятве, которую заставила меня дать, о собственной плоти и крови, о первенце…

– Женщина! – громогласно прорычал Гриффит. – Замолчи! – Мэриан едва не бросилась на мужа, но тот, сжав большим и указательным пальцами ее подбородок, раздельно повторил, так чтобы она могла видеть движения его губ: – Замолчи же!

Мэриан дрожала от негодования, представляя в эту минуту олицетворенный вызов, но угроза наконец проникла через панцирь ее ярости. Ее место занял здравый смысл, и Мэриан постепенно успокоилась. Когда Гриффит разжал пальцы, она, словно ничтожное покорное создание, пробормотала: