Темная магия - Энгус Уэллс

Каландрилл подчинился и, оглянувшись, увидел, как Брахт навалился на шею вьючной лошади.

Потом им оставалось только ждать. Вскоре земля задрожала от топота мчащихся лошадей. Какое-то насекомое пристроилось у Каландрилла на шее и поползло вверх. Держа напрягшегося гнедого одной рукой, он шлепнул себя по шее. Жучок взлетел, но стоило только Каландриллу убрать руку, как он вернулся на прежнее место, и Каландрилл, прислушиваясь к топоту копыт, отказался от попыток его отогнать. Всадники приближались, перестук копыт становился все громче, и Каландрилл крепче сжал руку на морде мерина, закатившего глаза и предпринявшего попытку встать. К первому жучку прибавился второй, и Каландрилл едва не отпустил мерина, чтобы пришлепнуть насекомых. С трудом сдержав себя, он искоса глянул на Катю. Девушка лежала, навалившись всем весом на шею сивого, загоревшее лицо ее блестело от пота, глаза были прикованы к вершине склона. Брахт, чуть дальше, удерживал вьючную лошадь. Лук его и колчан лежали прямо перед ним. И когда он успел вытащить оружие? Вороной лежал неподвижно.

Топот копыт, как сердитый гром, заполнял собой все, словно всадники скакали прямо к впадине. Каландрилл молча ругал себя за то, что не успел вытащить лук, оказавшийся теперь под гнедым. Но потом подумал, что ни Ларрхыны все равно будут так близко, что лук ему не пригодится. Если они обнаружат троих незваных гостей, то драться придется на мечах. Сколько их там?

Спустя некоторое время Каландрилл, к своему удивлению, отметил что топот стал стихать, удаляться и наконец превратился лишь в жуткое воспоминание, эхом отскакивавшее от напряженных нервов. Он вздрогнул, почувствовав на плече прикосновение руки.

Брахт бодро сказал:

— Если, конечно, у тебя не развилось странного пристрастия к этой лошади, то ты можешь встать.

Каландрилл, изогнувшись, вскочил, и животное тут же поднялось на ноги, тряся головой, фыркая и дико поводя глазами. Он успокаивал мерина до тех пор, пока оба они не перестали трястись. Катя утихомирила сивого, а Брахт, похлопывая вьючную лошадь, тихо позвал жеребца, который тут же вскочил на ноги и посмотрел на хозяина.

— А я уже подумал… — Каландрилл замолчал, порывисто вздохнув. — Дера, я боялся, они нарвутся прямо на нас.

Брахт усмехнулся и жестом предложил ему вскочить в седло.

— Здесь есть где укрыться, — заявил он, улыбаясь. — Надо только знать эту землю. Ничего, научишься.

Каландрилл, уже в седле, кивнул. Брахт подвел вьючную лошадь поближе к жеребцу, вскочил в седло и жестом приказал всем следовать за ним из укрывшей их ложбины на восток, а затем опять повернул на север.

— Надо быть поосторожнее, — предупредил Брахт, глядя на запад. — У них где-то здесь недалеко стойбище.

Где — путники увидели в сумерках по огням костров, горевших менее чем в лиге от них.

— Немного отдохнем, а потом будем скакать всю ночь, — предложил Брахт. — Утром они опять отправятся за дикими жеребятами. Боюсь, что какое-то время нам придется скакать по ночам.

Ни Каландрилл, ни Катя не нашли в этом ничего особенного, и в кромешной темноте, накрывшей прерии, они перекусили холодным мясом. Ветер утих, стало прохладнее.

— А след они наш не обнаружат? — спросил Каландрилл.

— След они, конечно, увидят, но, надеюсь, Ахрд убедит их в том, что это след диких лошадей.

— И они не последуют за этими дикими лошадьми? — настаивал Каландрилл. — Ведь они же за ними и гоняются.

— Четыре лошади не привлекут их внимания, — заверил Брахт. — К тому же они увидят, что жеребятами здесь и не пахнет. Нет, я думаю, опасность нам не грозит, если, конечно, они нас не увидят.

А это очень даже возможно, подумал Каландрилл, если вовремя не подвернется подходящая низинка или лощинка.

Но он не стал говорить этого вслух, а лишь вскочил в седло, и они отправились в путь.

Видно было почти как днем, ибо расстилавшиеся перед ними луга освещались серебряным светом набравшей полную силу Луны и мириадами звезд, высыпавших на безоблачном небе. Каландрилл решил, что столько звезд он никогда не видел, даже когда они плыли по Узкому морю и скакали по Лиссе. Бескрайний Куан-на'Фор словно отражался в небе. Они мчались как призраки, лига за лигой, пока небесный шатер над головой не начал сереть в преддверии рассвета. Брахт придержал вороного. Усыпанный звездами бархат неба начал белеть, а на востоке горизонт загорелся первыми предрассветными лучами. Они выехали к реке и остановились на берегу, чтобы дать лошадям возможность напиться, но не решились разбивать здесь лагерь — в любой момент на водопой могли прийти дикие лошади, а за ними и лыкарды. Они отправились дальше и скакали до тех пор, пока темное одеяло предутренних сумерек не накрыло вновь землю. Брахт объявил привал под невысоким холмом, сказав, что они могут немного поспать, а потом продолжат путь.

Первым дежурить выпало Каландриллу. Он забрался на вершину холма и принялся наблюдать за восходом солнца. Мир окунулся в пламень цветов; жидкие языки солнечной лавы растекались по округе, изгоняя ночь; птицы старались вовсю. Подул ветерок, несильный, но настойчивый. Послышался лай собак, вышедших на охоту, тихое ржание диких лошадей и резкий ответ жеребца. Очень далеко, почти на самом горизонте, Каландрилл различил стадо лошадей, несшееся вскачь на юго-запад, по направлению к их холму. Когда они приблизились, Каландрилл различил более мелкие фигурки, преследовавшие лошадей, — стая собак, понял он. Вдруг пятнистая кобыла споткнулась, чуть замешкалась, и три собаки мгновенно вцепились ей в ноги. Еще две набросились на нее спереди. Жеребец, возглавлявший табун, резко развернулся и рванулся назад с диким ржанием. Каландрилл был поглощен происходившей у него на глазах драмой. Жеребец с ходу налетел на собак, и одна с визгом перевернулась через голову, а конь обрушился на нее передними копытами. Второй пес полетел вверх тормашками от удара задними ногами. Кобыла бросилась вскачь, а жеребец, задержавшись на мгновение, встал на дыбы, разрезая утренний воздух копытами и наполняя его резким ржанием, и понесся вдогонку за табуном.

Каландрилл следил за их бегом. Наконец стая отбила от табуна прихрамывающего годовалого жеребенка, набросилась на него, и тот, искалеченный, быстро упал и скоро умер. Не желая глядеть на кровавый собачий пир, Каландрилл продолжал следить за табуном, мчавшимся теперь на запад, к дыму от стойбища ни Ларрхынов Но это было так далеко, что, кроме смутного пятна на траве да очертаний шатров, он ничего рассмотреть не мог. Правда, позже он различил всадников, привлеченных ржанием лошадей и лаем их преследователей. С такого расстояния они не могли его увидеть, но Каландрилл, не желая рисковать, прижался к земле.