Том 1. Проза, рецензии, стихотворения 1840-1849 - Михаил Салтыков-Щедрин

Что касается до толкования греческих мифов, то Беккер решительно не хочет видеть в них никакой скрытой мысли, а просто-напросто принимает их, как наличную монету. Так, по мнению его, жил-был на свете добрый малый Прометей, который, действительно, изобрел огонь… Автор не только не видит в этом мифе замечательной скрытой мысли, которой он служит только оболочкою, но еще и распространяется об услуге, оказанной Прометеем. Миф Прометея, действительно, оказал большую услугу, только не в этом роде. Точно так же натуральною и правдоподобною находит Беккер сказку о похищении орлом Ганимеда…

Весьма любопытен, сверх того, взгляд автора на древнюю поэзию и на теорию поэзии, изложенный в кратком диалогическом предисловии. Вот некоторые образчики; дело идет о том, что такое был поэт в древности.

«Ах, это точно как импровизаторы, — вскричал Юлий, — о которых папенька недавно рассказывал за столом (?), что они могут на какую угодно задачу сделать прекрасные стихи и прямо, без всякого запинания, говорить или петь их целое полчаса».

«Именно так, — отвечал учитель, — и этому, разумеется, очень редкому дарованию обязан Гомер своей славою, а при жизни, вероятно, и пропитанием».

Именно так! скажем и мы в свою очередь, представляя себе этого доброго Гомера, болтающего без умолку полчаса и этой механической деятельности языка обязанного своею славой. Но будем продолжать выписки.

Художественные произведения других отличных поэтов подвигнули философов — вы знаете, тех людей, которые вечно размышляют, доискиваются как? и почему? и которых можно назвать анатомиками ума и души — приняться за дело, и из различных родов стихотворений вывести Теории.

— Что это значит? — спросил Вильгельм.

— Помнишь, что я недавно сказал (говорил) тебе о книге, которая лежала здесь на столе.

— Вы мне сказали, что она указывает, что нужно делать, если хочешь научиться плавать.

— Видишь, я все равно мог бы сказать (это все ровно, что если бы я сказал): в ней списана теория плавания. Понимаешь ли теперь, что такое теория?

Ребенок, разумеется, понял! Итак, теория поэзии, по мнению Беккера, есть «собрание правил для такого-то искусства или занятия», или иначе: «она указывает нам, что нужно делать, если хотим научиться плавать»… то есть писать стихи, хотели мы сказать. Странно, однако ж, отчего же на свете так мало Гомеров?

Перевод сделан довольно небрежно, и видно, что г. Экерт не совсем хорошо владеет русским языком. Встречаются, например, такие выражения: «он будет вынесен нагим трупом из своего дома» («Одиссея», стр. 21), вместо: труп его будет вынесен нагим, или нагой, и т. д.; или: «на зверской трапезе он опорожнил бадью молока» (ibid., стр. 122), или: «другая его повадка» (том 3-й, стр. 144); или: «я не могу засчитать тебе те работы» (ibid., стр. 218), «я знал, что ты не гораздо накажешь меня» (ibid., стр. 307)… И таких странных промахов бездна; в одном месте даже какой-то герой «Илиады» подсиживает другого героя…

Издание опрятно и дешево.

Стихотворения

Два ангела

Ангел радужный склонилсяНад младенцем и поет:«Образ мой в нем отразился,Как в стекле весенних вод.

О, прийди ко мне, прекрасный, —Ты рожден не для земли.Нет, ты неба житель ясный;Светлый друг! туда!.. спеши!

Там найдешь блаженства море;Здесь и радость не без слез, —Клик восторга — полон горя —Здесь и счастлив, — а вздохнешь!

За минуту небо ясно, —Вдруг… и тучи налегли.Все, что чисто, что прекрасно —Все минутно на земли.

Неужели омрачитсяЧерной скорбию чело,И, блеснув, слеза скатитсяИз лазури глаз его?

В дом надзвездный над мирамиДух твой вольный воспарит,Счастлив ты под облаками!Небо бог тебе дарит!

Пусть же факел погребальныйНад младенцем не горит,Пусть в устах в тот час печальныйПесня радости звучит!

Пусть последнее лобзаньеБез рыдания сорвут:Час печали, час страданья —Для тебя — к блаженству путь».

И умчался среброкрылый,И увял чудесный цвет!..Мать рыдает и унылоСмотрит ангелам вслед!..

Песня

(Из Victor Hugo)

Заря небесная играет,Глядится роза в лоно вод,Лишь девы сон не покидает,Она не ведает забот.

Небесная дева,Души моей рай.Проснись! и напевамПоэта внимай!

Проснулось все, лишь нет прекрасной..Песнь в роще раздается вновь,Заря сулит день светлый, ясный,А сердцу шепчет — я любовь.

Небесная дева,Души моей рай,Проснись! и напевамПоэта внимай!

О неба дивное созданье,О дева, чудо красоты.Прийми, как ангел — обожанье,Как дева — дар святой любви!

Небесная дева,Души моей рай,Проснись! и напевамПоэта внимай!

Бог дал мне очи, чтоб в восторгеЯ на тебя одну взирал,Внушил любовь — чтоб в шуме оргийТебя одной не забывал.

Небесная дева,Души моей рай,Проснись! и напевамПоэта внимай!

Лира

На русском Парнасе есть лира;Струнами ей — солнца лучи,Их звукам внимает полмира:Пред ними сам гром замолчи!

И в черную тучу главоюНебрежно уперлась она;Могучий утес — под стопою,У ног его стонет волна.

Два мужа на лире гремели,Гремели могучей рукой;К ним звуки от неба слетелиИ приняли образ земной.

Один был старик величавый:Он мощно на лире бряцал.Венцом немерцающей славыПоэта мир хладный венчал.

Другой был любимый сын Феба:Он песни допеть не успел,И в светлой обители небаУж исповедь сердца допел.

Певец тот был славен и молод:Он песнею смертных увлек,И мира безжизненный холодВ волшебные звуки облек.

Угасли! В святые селеньяУмчавшись, с собой унеслиИ лиру, одно утешеньеСредь бурь и волнений земли!..

Рыбачке

(Из Гейне)

О милая девочка! быстроЧелнок твой направь ты ко мне;Сядь рядом со мною, и тихоБеседовать будем во тьме.

И к сердцу страдальца ты крепчеГоловку младую прижми —Ведь морю себя ты вверяешьИ в бурю и в ясные дни.

А сердце мое то же море —Бушует оно и кипит.И много сокровищ бесценныхНа дне своем ясном хранит.

Из Байрона

Разбит мой талисман, исчезло упоенье!Так! вечно должно нам здесь плакать и страдать;Мы жизнь свою влачим в немом самозабвенье,И улыбаемся, когда б должны рыдать…

И всякий светлый миг покажет, что страданье,Одно страдание нас в жизни нашей ждет,И тот, кто здесь живет, далек земных желаний.    Как мученик живет!

Вечер

Заря вечерняя на небе догорает;Прохладой дышит все; день знойный убегает;Бессонный соловей один вдали поет.Весенний вечер тих; клубится и встаетНад озером туман; меж листьями играя,Чуть дышит майский ветр, ряд белых волн качая;Спит тихо озеро. К крутым его брегамБезмолвно прихожу и там, склонясь к водам,Сажуся в тишине, от всех уединенный.Наяды резвые играют предо мной —И любо мне смотреть на круг их оживленный,Как, на поверхности лобзаемы луной,Наяды резвые нагие выплывают,И долго хохот их утесы повторяют.

Из Байрона

Когда печаль моя, как мрачное виденье,Глубокой думою чело мне осенит,Прольет мне на душу тяжелое сомненьеИ очи ясные слезою омрачит, —О, не жалей меня: печаль моя уж знаетТемницу грустную и мрачную свою,Она вселяется обратно в грудь моюИ там в томленье изнывает…

Зимняя элегия