Три короба правды, или Дочь уксусника - Светозар Чернов

— Я думала, что я успею выпроводить Фаберовского. Деверь очень хотел, — Сеньчукова оглянулась на капитана, безучастно сидевшего в углу у буфета, — чтобы я сблизилась с бразильцем, ему за это денег обещали. А мне Фаберовского больше некуда было пригласить, вот я и решилась. Он же напился, и мне пришлось положить его спать в соседней комнате. Там на него и напал кто-то. Профессор Фаберовский вылез из спальни внезапно, весь окровавленный и с мечом в руках.

— Вот откуда, оказывается, они приехали на Мещанскую, — пробормотал про себя Вощинин.

— Уж не родственник ли этот Фаберовский того полковника Фаберовского, что в мою бытность Варшавским жандармским дивизионом командовал? — спросил у генерала Секеринский. — Крутого нрава был старик. Отказался от сына, когда тот обрюхатил какую-то девицу, а сам ударился в бега. Когда внук родился, взял к себе на воспитание. Сын его потом в Лондоне подвизался, русские казначейские билеты подделывал, а про внука я слышал, что в Третьем отделении иностранным корреспондентом якобы состоял.

— Родственник, родственник, — кивнул Черевин. — Тот самый внук и есть. Или был. А что за дом на Дмитровском, сударыня, куда вы заезжали?

— Петр Иванович снимал для меня. При Грессере там даже городовой стоял. А на Водосвятие Петр Иванович приехал ко мне в бешенстве, явил мне нашу переписку с бразильским послом, а потом послал за мужем и велел ему отобрать паспорт и посадить в Полюстрово под замок. И мой осел все это исполнил! Да еще шутить вздумал, сватовство свое припомнил: «Девица Фрума Минус, извольте следовать за мною в часть».

— Ну, хорошо, — сказал Черевин. — А что нам скажет капитан Сеньчуков? Надеюсь, он не впал обратно в горячку.

Ноготушкин растормошил капитана и заставил подойти к генералу.

— Что на вас надето, капитан? — поморщил сизый нос Черевин.

— Что осталось, — безучастно ответил Сеньчуков.

— Вам знаком господин Фаберовский?

— Не имею чести знать.

— Тогда зачем вы гонялись за ним с саблей по крыше дома напротив?

— А, так его звали Фаберовский… Я не знал.

— В пользу кого вы с содомитами собирались убить Государя? В пользу великого князя Сергея Александровича?

— Почему убить Государя? — непонимающе уставился на генерала Сеньчуков.

— Наши агенты своими ушами слышали, как вы или кто-то из ваших говорили, что на этот раз Его Величеству Александру Александровичу возмездия не избежать.

— Это я — Александр Александрович. И они меня наказали. — Рука капитана дернулась к заднему шву штанов.

— Скажите, ваше высокоблагородие, а что такого было у вашей матушки связанного с покойным Государем и любовницей вашего батюшки, что искали Фаберовский с Владимировым? — встрял Вощинин.

— Да чего у нас с Государем могло быть? Маман блюла свою честь.

— А почему, в таком случае, они преследовали вас?

— Я думал сперва, что они от Дурново, а потом, что заговорщики. Мы даже Лигу основали, чтобы охранять от них Его Высочество Владимира Александровича и Государя… С внутренней и панельной охраной. Для панельной охраны его преподобие отец Серафим Полюстровский дружинников из ткачей набрал, а я их отражению нападений учил.

— Арестовали мы вашего Свиноредского вместе с его пугалами в казенных полушубках и малиновых кушаках, — сказал Черевин. — Но об этом мы еще потом поговорим. Но если вы не убивали Фаберовского с Владимировым, и ваша невестка с бразильцем не убивали их, и заговорщиков никаких не было, то кто же их убил?

— Как убили? — встрепенулся Ноготушкин. — Да я этого Фаберовского знаю! Да любой за Уральским хребтом про них обоих знает. Я их и самих неделю назад видел.

— Где? — вскричал Черевин.

— В Нижнем Новгороде. Я как раз из Иркутска возвращался. Они с собакой, с ружьями — а ружье у них большое, длинное, и ящик патронов, — и в шубах богатых. На своем экипаже. Я спрашиваю, куда их на этот раз сослали, а они говорят, что по своей воле к женам в Якутск едут, по этапу туда еще раз не выживут.

Именной высочайший указ,

данный правительствующему сенату.

1893 года 3 февраля.

Директору департамента полиции, тайному советнику Дурново— всемилостивейшее повелеваем присутствовать в правительствующем сенате.