Проклятие визиря. Мария Кантемир - Зинаида Чиркова

Всё глубже и глубже погружалась княжна в скорбь и великую грусть, и скоро равнодушие и тоска уложили её в постель. Она не вставала по целым дням, вспоминала и воображала Петра живым и могучим.

Больше всего любила Мария представлять себе, как проходит она по кудрявым тропинкам Черной Грязи, любуется вместе с Петром синими зеркалами прелестных прудов этой подаренной им усадьбы, взбегает вместе с ним на высокий берег или спускается в распадки и овраги.

И здесь, в этих её видениях, он был рядом, Мария слышала его дыхание, видела его руки, прижималась к его плечу — только и могла она головой достать до его плеча...

Это было странно: никогда Пётр не бывал в этой её усадьбе, никогда не ступала его нога по зелёным разнотравным лужайкам, никогда он не посещал загородную резиденцию Кантемиров. Но два любимых лица в сознании Марии соединились в одно — она любила усадьбу такой же любовью, какой любила и свой старый дом в Константинополе, и дворец в Яссах. И всё время чудилось ей, что ходит она по старым, истоптанным тропинкам усадьбы вместе с Петром, заходит в те регулярные сады и оранжереи, что развёл ещё её отец, Дмитрий Кантемир, угощает Петра нежнейшим виноградом либо сочной грушей или срывает прямо с куста большие ягоды малины, а то и кисть спелой смородины. По странной прихоти судьбы, по повелению великого царя досталось Кантемирам это родовое имение самых знатных и самых родовитых бояр, всегда стоявших вокруг царского трона.

Основатель династии Романовых, молодой государь и великий князь Михаил Фёдорович, после всех волнений Смутного времени взявший кормило правления в свои руки и отдавший его отцу своему, умнейшему и деятельнейшему патриарху Филарету, задумал в 1626 году жениться и приглядел для себя красавицу Евдокию Лукьяновну из не слишком знатного и богатого рода Стрешневых. Но Стрешневы, пользуясь родством с царём, скоро сделались столь богаты, что сильнее их, пожалуй, никого и не стало в окружении государя.

Пустошь «Черногрязская» до 1633 года числилась в казне — хозяина у неё не было. Вместе с другими землями села Коломенского — вотчины московских великих князей — за 73 рубля купил эту пустошь, действительно пустовавшую во всё время владычества татаро-монголов, отец царицы, Лукьян Степанович Стрешнев. Оказался он хозяином рачительным и удачливым, и уже при его сыне, Семёне Лукьяновиче, в Черной Грязи появились затейливые терема боярского двора и даже фруктовые сады. Но название «Чёрная Грязь» так и сохранилось в этой вотчине: по берегам речки Язвенки, протекавшей здесь, залегали толстые и тягучие слои лечебной чёрной грязи, целительными свойствами которой пользовались не только крестьяне окрестных деревень Шипилово, Орехово, Зябликово, Братеево и Борисово, но даже и животные, которыми изобиловали окрестные леса.

К речке приходили лечить пораненные ноги и лапы и медведи, и красавцы лоси, и кабаны-секачи. Со временем плотный слой этой целебной грязи уменьшился, а возведение на берегах речки затейливых боярских теремов и вовсе низвело лечебные свойства болотной грязи до самого малого.

Зато теперь уже Чёрная Грязь стала именоваться сельцом, потому как рядом с боярскими теремами строились и конюшни, и сараи, и риги, и другие хозяйственные постройки, а для догляда за ними требовались умелые крестьянские руки, так что скоро разрослись и крестьянские поселения, разбросанные вокруг боярских теремов.

Семён Стрешнев, слывший, как и отец, рачительным господином, а также образованным человеком, состоял в самом ближнем окружении царя Алексея Михайловича Романова, отца Петра Первого, был книгочеем, любил беседовать о церковной премудрости и находился в большой чести у Алексея Михайловича не только как его дядя, но и как мудрый советник и удачливый полководец, взявший многие литовские города.

Вот уж при Семёне Лукьяновиче разрослась Чёрная Грязь — боярин устроил здесь богатую усадьбу с расписными теремами, а позади резных, затейливо изукрашенных теремов соорудил мыльню, погреба, сушила, рубленые поварни. Сады при нём разрослись и родили несметное количество фруктов и ягод, огороды давали всё, что нужно для пропитания, а пруд, устроенный на реке Городенке, не только кишел всякой рыбной живностью, но и крутил водяную мельницу, каскадом низвергаясь в другую протекающую вблизи речку.

Словом, к концу XVII века усадьба была богата, доходна и, самое главное, красива своей расположенностью на берегах зеркального пруда, перелогами и перелесками, оврагами и высоким речным берегом.

Но Семён Лукьянович умер, вдова его, Мария Алексеевна, владела ещё некоторое время и сельцом, и боярским двором, и деревнями, и пашнями, и сенными покосами, и государевыми рощами — новой и красной, и выгонами для скота. Но Мария Алексеевна умерла, прямых наследников у неё не было, и усадьбу приписали к дворцовому ведомству.

Десять лет ветшала и старела усадьба, разваливались диковинные расписные терема, фруктовые сады зарастали сорной травой, лишь пастбища ширились и ширились по берегам речек, окружавших усадьбу, — нерадивых людей хватало и в дворцовом ведомстве...

Но через десять лет снова нашёлся на имение рачительный и надёжный хозяин — дворцовое ведомство передало Чёрную Грязь в вотчину по родству Ивану Фёдоровичу Стрешневу. А уже через год Иван Стрешнев подарил усадьбу своему внуку Алексею Голицыну, сыну знаменитого в те времена Василия Васильевича Голицына.

Регентшей при малолетних государях Иоанне и Петре была их сестра царевна Софья, но фактически всей страной управлял Василий Голицын. Много сделал для России Голицын, возглавляя Посольский приказ, мягко и ненавязчиво внедряя европейские порядки в стране, которые начал проводить в жизнь ещё царь Алексей Михайлович. Сочетание традиционных православных духовных устремлений и европейских новшеств позволяло России идти по пути реформ без резких скачков, как это стало при Петре.

Василий и Алексей Голицыны много сделали и для Черной Грязи. Рядом с лесом была выстроена ими деревянная церковь во имя Богородицы Живоносный источник, и скоро старое название — Чёрная Грязь — было забыто. Теперь село именовалось уже Богородским...

А уж по части украшения и расширения усадьбы Алексей Голицын не имел себе равных. Заново были отстроены дом и вся усадьба, на вотчинном дворе снесли старые расписные терема и построили нарядные боярские хоромы с гульбищами и рундуками[32] по примеру царского села Коломенское. Заново были отделаны воловий, конюшенный и солодовенный дворы, устроены новые мельницы и плотины, расширился фруктовый сад. Плотины позволили высоко поднять уровень воды в пруду — имение стало образцовым и по своей красоте, и доходности...

Но царевна Софья была заключена в монастырь, власть перешла в руки Петра Великого. Голицыны попали в немилость, были сосланы на север, и десяток лет имение находилось опять в дворцовой казне. И снова стали разрушаться боярские хоромы, затянуло ряской большой красивый пруд села, заросли сорняками фруктовые сады и огороды, развалились конюшни и скотные дворы.

В таком виде и подарил Пётр эту прелестную огромную усадьбу Дмитрию Кантемиру, и с той поры чувствовала Мария всю красоту и живописность села Богородского и всего имения Чёрная Грязь...

Не только сам князь, но и Мария обустраивали и обновляли своё имение. Прежде всего деревянная церковь была подкреплена новым каменным нижним ярусом, и теперь купол её весело сверкал в лучах солнца. Обветшавшие хоромы Голицыных тоже были подновлены, заведены регулярные фруктовые сады, расширены огороды. Пока был жив отец, Мария многое сделала для благоустройства села и самой усадьбы. Она любила её за то, что похожа была эта усадьба на её родную Молдавию — такие же округлые мягкие холмы, красивейшая водная гладь огромного пруда, посередине которого, словно брошенный гигантской рукой шар, возвышался заросший деревьями и травой круглый остров. Здесь Мария с братьями любили разводить костры тихими июньскими ночами, приплывая к острову на лодках, и мечтать, глядя в тёмное, усеянное бесчисленными звёздами небо.

И вот теперь Мария снова в ночных видениях гуляла по своему имению вместе с Петром, так никогда и не побывавшим в Черной Грязи...

Видения не оставляли её и днём, и скоро она уже была не в состоянии отличить реальную действительность от них, всё больше и больше погружаясь в сумеречное состояние.

Братья не очень-то вникали в настроение старшей сестры, зато её верные слуги нашли хороших лекарей, способных вывести Марию из её нынешнего состояния.

Но потребовалось много месяцев лечения, разные способы его, пока Мария наконец не увидела, что сон, который без конца устремлялся в её глаза, лишь сон, а не явь, не действительность...

Поликала давно не было в этой семье. Едва только умер старый князь, Поликала отпросился у Марии в заграничное путешествие, из которого уже не вернулся.