Приговор приведен в исполнение... - Олег Васильевич Сидельников

Мятежники невольно расступились.

Появление в дежурной комнате Зинкина вызвало бурю восторгов. Офицеры Гагинский, Михайловский, Стремковский, Тейх, Ботт, знавшие хорошо Михаила Максимовича, решили, что член исполкома Ташсовета и большевистский заправила в железнодорожных мастерских пришел сдаваться на милость победителей. Прекрасно! Первая крыса, покинувшая тонущий большевистский корабль!

— Ба, кого я вижу! — стал паясничать Ботт. — Что, небось от страха в зобу дыханье сперло?.. Ха-ха-ха! Одумался, наконец! Шкуру решил спасти?

Михаил Максимович презрительно улыбнулся:

— Я вас не задерживаю, юноша. Можете быть свободны. Я парламентер и пришел лично к главарю мятежа Осипову.

Офицеры загалдели, лица их перекосили злобные гримасы.

— Да как ты смеешь, собака?!

— Дайте... Дайте я ему голову с плеч!..

У противоположной стены Зинкин вдруг заметил койку. На ней, укрытый по горло шинелью, лежал Осипов. Он, видимо, спал, но шум разбудил его.

— Что происходит? — строго спросил главарь, поднимаясь с койки и поправляя на себе китель с расстегнутыми пуговицами.

— Хам явился... Зинкин, — доложил Ботт. — Мы сперва подумали, что он сдаваться. А он, нахал, только лично с вами желает разговаривать. Прикажете на кучу его или как?..

Михаил Максимович не сразу узнал бывшего военкома. Китель измят, в винных пятнах, сапоги нечищенные. На щеках щетина, вместо некогда аккуратной прически с пробором — нечто ежеобразное. Заросшие щеки впали, нос пожелтел и заострился, как у покойника. Особенно страшны были глаза. В них полыхал огонь злобы, ненависти и звериного страха.

— Парламентер Зинкин. Вам пакет от Временного военно-революционного Совета... — помолчав, добавил веско: — Ультиматум!

По дежурной комнате пронесся шумок. Осипов протянул руку, взял пакет, вскрыл. Перед его дико сверкающими глазами запрыгали строки машинописного текста... «Временный военно-революционный Совет и верные ему войска гарнизона предлагают немедленно сдаться во избежание ненужных жертв среди гражданского населения и разрушений в городе... В случае отклонения ультиматума...»

Осипов как-то снизу, исподлобья, словно затравленный волк, взглянул на парламентера и вдруг криво улыбнулся — палач только сейчас узнал Зинкина, хотя Михаил Максимович и назвал свою фамилию.

— A-а... Старый знакомый! Давненько не видались.

— Жду вашего ответа, — строго произнес Зинкин, испытывая сильнейшее искушение вцепиться в глотку кровавого предателя.

— Так... Не желаешь признавать. А вот возьму и прикажу тебя расстрелять, а?

— На кучу!.. На кучу его!.. — завопили мятежники, бросаясь к парламентеру.

— А-атставить! — крикнул Осипов. — Я сегодня добрый. А потом... Ну кокнем мы его, кто пойдет с моим ответом на ультиматум? Может, ты, Ботт, или ты? — он ткнул пальцем в грудь Стремковского... — То-то! Пусть живет. И без него мы уложили на кучу изрядно комиссаров, — палач стал загибать пальцы: — Фоменко, Финкельштейн, Шумилов, Вотинцев, Малков, Фигельский, Троицкий, Шпильков, Червяков... Кто еще?

— Гордеев, — подсказал Ботт.

— Точно. Гордеев. Смертельно ранен в бою за Дом Свободы. Сегодня еще и Качуринер на кучу угодил.

— Господин главнокомандующий, — услужливо подсказал Тейх. — Вы Лугина упустили из виду. И еще Дубицкого.

— О!.. Чертова дюжина. Нехорошо, дурная примета, — Осипов зло посмотрел на Зинкина. — Пожалуй, придется и тебя в расход.

Михаил Максимович, собравшись с силами, смело взглянул в мрачные глаза палача.

— Ха... Не боишься? Шалишь, брат, боишься. По себе знаю. Жизнь... До чего же она хороша, проклятая!.. Не бойся, отпущу. У меня в запасе и четырнадцатый комиссар имеется. Першин Александр Яковлевич. Он в мастерских с тобой вместе в большевистской ячейке заправлял. Услышал поутру тревожные гудки, побежал в мастерские, а его по дороге и сцапали. Сейчас сидит в подвале. Я его на всякий случай берегу. Может, обменять на кого понадобится?

Никогда раньше в своей жизни не переживал Михаил Максимович более трудных минут. Не за себя он страшился, хотя сердце готово было выскочить из груди. Ужас его объял, когда кровавый подонок хладнокровно загибал пальцы, перечисляя людей, с которыми был на «ты», которые ему доверяли как самим себе!.. И он их зверски замучил!

— Жду ответа на ультиматум, — каким-то чужим, хриплым голосом произнес Зинкин.

— Ответ?.. Я же тебе чертову дюжину перечислил! Вот мой ответ. Скажи там всем... Кто теперь начальство — не ведаю. Скажи, что дурных нэма сдаваться. Повоюем еще. Почти весь город в моих руках. Вот это и скажи им, Миша.

Зинкин вздрогнул. Подлец осмелился назвать его Мишей, словно друга!

— Что, не понравилось? — усмехнулся Осипов. — Не желаешь со мной дружить?..

После полудня девятнадцатого января в городе вновь разгорелись ожесточенные бои. Рабочие отряды, одним из которых командовал Зинкин, подразделения Четвертого Черняевского полка и Оренбургской школы военных инструкторов выбили мятежников из привокзальных кварталов, очистили городские кварталы вплоть до Владимирской улицы, выйдя непосредственно к Саперной. Шаг за шагом теснили мятежников курсанты Туркестанских командных курсов Востросаблина...

Героически сражалась, отстаивая Советскую власть, старогородская партийная дружина под командованием Незаметдина Ходжаева и Миркамиля Миршарапова. Дружину эту создали руководители большевиков старого города Саид Касымходжаев и Ачил Бабаджанов. Пробивались к штабу мятежников и курсанты мусульманских пехотных курсов, интернациональный батальон. Рука об руку с ними атаковали осиповцев рабочие отряды Оранова, Бондаренко, Василевского...

Особенно ожесточенные бои шли на Шахризябской, где осиповцы стремились любой ценой захватить здание уголовного розыска. Однако его защитники отбивали атаки. Еще в ночь на девятнадцатое января Цируль со старшим агентом уголовного розыска Дзерве предприняли дерзкую вылазку, совершили рейд по лабиринтам Кашгарки, Урды, Укчи и прорвались в крепость, чтобы получить подкрепление. Здесь их радостно приветствовал Белов, начальник следственной части ЧК Богомолов и член Коллегии ЧК Шарафутдинов, укрывшийся в крепости после побега из Второго мятежного полка.

— Жив, Фриц Янович! — от души радовался Иван Панфилович Белов, обнимая начальника Управления охраны. — Что? За сикурсом пожаловал, за подмогой? Это обеспечу. Получай, дорогой товарищ, из учебной команды шестьдесят пять человек.

Перед рассветом Цируль вернулся на Шахризябскую, по дороге разгоняя мелкие группы мятежников. С ним прибыли также Шарафутдинов и Богомолов. «Гарнизон» уголовного розыска значительно увеличился. К тому же Аракелов с помощником начальника охраны Ковалевым собрали около тридцати красноармейцев, отбившихся в ночных схватках от своих частей.

В ночь на двадцатое января Ковалев и Дзерве тоже сумели пробраться в крепость и привели оттуда еще восемьдесят пять красноармейцев с командиром учебной артиллерийской команды Внученко. От обороны «гарнизон» уголовного розыска перешел к активным действиям. Был перекрыт доступ к угрозыску