Иностранный легион - Сергей Балмасов

Письмо Василевского из Марокко в Прагу А.А. Воеводину, 1924 год: «Многоуважаемый коллега Воеводин, получив Ваше извещение за номером триста сорок шесть, спешу Вам ответить и сообщить все то, о чем Вы просите. Что касается жизни русских студентов в этой стране, обиженной Богом и людьми, то могу сказать одно: Иностранный легион сравнивает всех в общую массу, называемую Легионом, — студенты, офицеры, анархисты, чернорабочие, грабители, авантюристы и так далее. Так что говорить о студентах, как вообще о русских, не приходится. Легион живет своей жизнью, жизнью каких-то отшельников, но отшельников поневоле. Здесь слово «легионер» означает «все». Если Вы находитесь в полосе военных действий, то на Вас смотрят, как на какой-то автомат, который должен работать, не спрашивая ни отдыха, ни еды, ни воды; если Вам посчастливилось получить пулю, то говорят: «издержки производства». В гарнизоне, на отдыхе, на Вас смотрят, как на разбойника, зарезавшего, по крайней мере, человек 10; завидев Вас, прохожие стараются как можно подальше обойти. Как видите, от внешнего мира мы отрезаны; единственное утешение для нас — книга, газета, журнал; для некоторых — вино. Поэтому я Вас прошу, от имени многих русских, которые еще не успели погрязнуть в этой яме, выслать газет, журналов, хотя бы старых. Из полковой библиотеки книг или газет достать нет возможности, так как сейчас почти весь Легион стоит на постах. Вы легко поймете наше прозябание здесь, на постах, если я Вам вкратце опишу, что собой представляет пост. Вообразите маленький квадрат земли — аршин 10 на 15, обнесенный каменной стеной, аршина три высоты; внутри находится барак — для людей, человек на десять; кругом, верст через 5 или 6 — пост, подобный первому, и так далее. Кругом — степь или лес. Ваша обязанность — защищать эти 4 стены. Выходить из поста дальше, чем шагов на 30, воспрещено, да и не рекомендую, потому что Вас ждут пуля или нож араба. Как видите, живем очень «весело». Единственно, что нас подбодряет, это надежда на скорое окончание. Извиняюсь, что разболтался. С приветом, Василевский».

Письмо от 17 февраля 1922 г. видному члену Донского казачьего правительства Н.М. Мельникову от простого донского казака А. Дьякова из Марокко, 2-го Иностранного полка, 3-го батальона, 12-й роты.:[477] «Ваше превосходительство! Я получил 15 февраля этого года посланные на мое имя 3 экземпляра приказов, которые присланы Вами или по Вашему приказанию. Мы все, донцы, собрались вечером и прочитали их, что было для нас большой радостью. Только и надеемся на Вас да атамана нашего Всевеликого войска Донского. Мы, Ваши подчиненные казаки, крепко веря в Вас, надеемся, что в скором будущем казачество выйдет из запутанной сети, которую плетут большевистские сотрудники. Мы их красноречие слышали на Тихом родном Дону, Голубова и Миронова, которые старались скормить казачество большевикам и уничтожить его. Много уже пережито за границей, при каких бы условиях ни были мы, сколько бы ни терпели, но придет тот час, когда прикажет нам наш атаман следовать за ним, чтобы спасать Родину, наш Тихий Дон. Мы всегда готовы пожертвовать собой для блага России, лишь бы спасти ее от большевизма. Ваше превосходительство, в нашем батальоне много казаков, особенно донцов. Если у Вас будет возможность, не забудьте нас, пришлите специальную литературу по казачьим вопросам, чему будем благодарны. Простите, что я без разрешения Вашего беспокою Вас. Также приветствуют Вас все донцы нашего батальона». Данные документы содержатся в личном фонде Донского казачьего атамана А.П. Богаевского ГА РФ Ф. 6461. Оп.1. Д.164. Лл.1-37. Они позволяют сделать представление об отношениях высших представителей белоэмиграции и русских легионеров.

Письмо первое от 7 июля 1923 г. бывшего есаула Донского казачьего войска Дьякова атаману Войска Донского Богаевскому:

(Дьяков Иван Иванович — лидер донских казаков-белоэмигрантов во Французском иностранном легионе. Пытался объединить казаков-легионеров в составе этого подразделения на почве непримиримости к большевизму и противодействия монархическим устремлениям генерала Краснова и его сторонников. Вел, несмотря на крайне тяжелые условия жизни и службы в Иностранном легионе, регулярную переписку с рядом высших представителей белоэмиграции: донским атаманом А.П. Богаевским, членом Донского правительства в эмиграции Н.М. Мельниковым, генералом Фицхелауровым, Т. Скачковым — одним из лидеров белоэмиграции в Сербии. Скачков был одним из главных поставщиков казакам в Легионе белоказачьей литературы, хотя его поставки были нерегулярными, что было обусловлено временными запретами со стороны легионного начальства на чтение легионерами прессы извне. Кроме того, Дьяков держал постоянную переписку и с десятками других, менее известных в белоэмигрантских кругах людей от Финляндии до Франции. Он вел во Французском иностранном легионе разностороннюю деятельность, способствовавшую единению русских легионеров. В 1924–1925 гг., благодаря его деятельности, из Иностранного легиона удалось благополучно освободить, хотя и не без ряда сложностей, несовершеннолетних русскоязычных легионеров, пошедших туда из-за тягот эмигрантской жизни. Дьяков был главным выразителем идей атамана Богаевского в Легионе. Деятельность Дьякова была замечена министром труда Франции, который предложил впоследствии демобилизовавшимся русскоязычным легионерам остаться на гражданской службе во Франции и ее колониях и там работать. Дьяков пытался связаться с французскими предпринимателями, чтобы получить от них сертификаты для казаков-легионеров, которые были необходимы для их устройства во Франции на работы. Трудность Дьякова в этой работе наблюдалась по причине министерской чехарды во Франции. Дьяков постоянно публиковался в ряде белоэмигрантских изданий, в том числе газете Милюкова «Последние новости»)

«Ваше превосходительство, господин атаман! Сегодня я получил Ваше письмо от 26 июня за номером 1005. Признаюсь, оно было для меня и всех донцов неожиданно, а потому с большой силой всколыхнуло наш внутренний мир и заставило трепетно забиться наши больные сердца. Ваше письмо воскресило в нашей памяти те славные дни нашей мужественной борьбы против насильников родины. Сейчас мы получили Ваше письмо и видим, что и наша участь занимает и волнует Вас. Ваше внимательное отношение к нам, донцам-легионерам, не может не волновать нас, а потому так трепетно забились наши сердца, когда мы получили Ваш привет и ласку. В течение двух с половиной лет наших скитаний в ротах и эскадронах чужих полков Африки, мы были совершенно одиноки. Тяжелы условия жизни в Легионе, и это противное одиночество парализовало в нас все признаки живой души, и многие из нас впали в отчаяние… Ваше письмо пробудило в нас наши души, наш внутренний мир, и все мы легко вздохнули. Ваш привет донцам и казакам-кавказцам я с гордостью передал на глазах французов, в нашей общей столовой. Донцы были взволнованы и начали подниматься с мест в ожидании моего слова. В коротких словах я передал им, что Вы, наш атаман, никогда не думали забывать нас, и что наша судьба Вас всегда занимала и волновала, и только наша разбросанность по дебрям Африки не позволяла Вам связаться с нами перепиской… Признаюсь, что момент был настолько важен, что французы и солдаты других наций были в крайнем недоумении, видя возбужденное состояние русских, а некоторые обратились ко мне с вопросом: «Что, что случилось?..» В своем письме Вы изволили заявить, что наш уход из армии в Легион заставил Вас только сожалеть, но, ни в коем случае, не проклинать нас… Можно было бы развить мысль по существу «следа» казаков в Легионе и этим самым пролить более яркий свет на истину, но теперь, пожалуй, нет необходимости в этом. Ведь теперь уже 1923-й год… Там, где русские — там дисциплина, служба и порядок; там, где нет русских, — полнейший беспорядок… Все мы здесь сохранили любовь и преданность к России… У каждого из нас глубока вера в Россию, нашу Великую Россию; мы верим, что не навсегда скрылось за горами солнце величия и славы ее… Так мыслим мы — донские казаки Легиона… Мы здесь, в Легионе, маленькие люди-солдаты, но оставляем за собой право бросить укор тем политиканам, которые направляют свою деятельность на пути разъединения, а не объединения, как того требует дело… Россия смертельно больна, и наш долг — придти к ней на помощь всеми силами и средствами. Нужно не только оставить, но и совсем забыть все политические счеты и всем устремиться к одной цели — спасению России… Живется нам нудно. Одно плохо — страдает дисциплина и отсутствует порядок. Если посмотришь со стороны на французский полк, то трудно допустить, что это — действительно строевой полк. Первые два года службы мы получали по 25 сантимов в сутки, после двух лет — 65 сантимов. Получали мы газеты со всех концов Европы. Главным образом, получал я. Но приказом по полку от 26 июня нам воспрещено получать иностранную литературу, и мы теперь остались без печатного слова. Журналы «Казачьи думы» и «Осведомительный лист», которые я получаю в количестве десяти экземпляров, конфискованы, и я написал в редакцию «Казачьих дум», чтобы приостановили высылку… Поверьте, что за эти годы службы я совсем разучился и писать, и мыслить…»