Каждый час ранит, последний убивает - Карин Жибель

Мне было шестнадцать, и я уже попробовал все существующие наркотики, но никак не мог забыть, что убил собственного отца.

Каждую ночь мне снилось, как я помогаю матери избавиться от тела.

Каждую ночь я умирал под градом его ударов.

Каждую ночь я плакал. И каждый день проклинал судьбу.

Мне было шестнадцать, и я стал алкоголиком, как Даркави.

Я пил, но не забывался, занимался любовью без любви, имел деньги, воруя их у других.

Пустое существование.

Так продолжалось до того дня, когда я встретил Маню. Однажды субботним вечером, который я не забуду никогда.

Я как раз собирался угнать тачку на одном паркинге у ночной дискотеки, и тут подошел он.

Это была его машина.

За пару секунд я оказался у него в багажнике.

Он остановил машину в пустынном месте. Поставил меня на колени и приставил к виску пистолет. Не ту машину я выбрал и должен был за это заплатить ценой собственной жизни. Мне эта жизнь была уже не нужна. Поэтому я не молил меня пощадить, я вообще не сказал ни слова. Я просто на него смотрел.

После этого мы больше не расставались.

После этого я узнал, что Маню – такой друг, о котором можно только мечтать.

Он заменил мне отца.

* * *

Удар такой сильный, что я падаю на колени. Прямо посреди тюремного двора. Вокруг меня стоят люди, которые молча на меня смотрят.

Молчание здесь вещь редкая. И это плохой знак.

Меня окружают. В глазах некоторых застыл немой вопрос. В глазах иных – безучастность или сострадание. Для прочих я лишь добыча. Больное животное, которое можно убить при первом удобном случае.

Я, Изри, не устоял на ногах. Я упал. Позабыл о гордости, о своей значимости. Я уже не знаю, кто я.

Тот тип на носилках не выжил. Его страдания закончились. Для меня же лишь начинается медленная агония.

Тот тип на носилках умер по дороге в больницу.

Тот тип на носилках был Маню.

96

– Кстати, Тама, прикол хочешь? Маню сдох. Горло перерезали… Кровь хлестала, как из свиньи… В душевой замочили, как тебе?.. Голым… Ужасная смерть, ужасная… Представляю, как себя чувствует наш бедненький Изри… А все из-за тебя!

Грег пристально на меня смотрит, ждет реакции. Криков, слез. Но мне так плохо, что я даже не двигаюсь.

– А знаешь, что самое смешное? За убийство Маню я заплатил денюжками нашего дорогого Изри!..

Я сползаю по стенке в шкафу, пока мой палач запирает дверь.

Маню умер из-за меня.

Изри потерял того, кого почитал, как отца.

Я больше не могу плакать. Сил нет. Конец близок.

Я жила в постирочной, на лоджии. Думала, что хуже не бывает. Как я ошибалась.

Я жила в прекрасном доме с бассейном.

А теперь живу в шкафу. Выживаю. Без света, без надежды.

Я была рабыней, работала на тех, кому неизвестна жалость. Я познала страх и одиночество. Я звала на помощь, звала до потери голоса, я потеряла невинность, потеряла честь.

Я познала всеобщее молчание, пережила смерть дорогих людей, научилась прислуживать.

Я ненавидела, люто ненавидела. И я любила, как только можно любить.

Мне всего шестнадцать. Но я как будто прожила тысячу жизней. Я знаю, что такое ад. Я могу нарисовать ад с закрытыми глазами. Могу говорить о нем часами.

Если бы только было с кем…

Папа, мама, Афак, Вадим, Маргарита… каждый день я думаю о вас.

Изри… О тебе я думаю каждую секунду. Ты единственный луч света в этом мрачном мире, который я пыталась понять, но так и не поняла. Я сходила по тебе с ума. И питала сумасшедшую надежду, что в этом мире есть место и для меня.

Теперь все кончено. Я уже ничего не хочу, ни о чем не мечтаю. Я превратилась в персонажа из кошмарного сна.

Я знаю, что скоро полностью потеряю рассудок.

* * *

Изри пожимает руку Тармони. Падает на стул и смотрит на адвоката.

– Мои соболезнования, Изри, – тихо говорит Тармони.

Изри ничего не отвечает. Его глаза ничего не выражают.

– Я… Хотел сказать, что… Хамед тоже погиб.

Изри еще больше горбится:

– Не может быть…

– Его убили два дня назад. Вчера я видел Грега, он думает, что за всем этим стоит клан Сантьяго.

– А почему он не пришел и сам об этом не сказал?

– Думаю, он тебя боится, – вздыхает адвокат. – Таму не удержал и…

Изри вскакивает и опрокидывает стул:

– Правильно боится!

– По всей видимости, за племянника Сантьяго решили отомстить по-крупному. Убили Марко, Шарли и Кадера.

Из прижимается лбом и ладонями к стене. Нет больше его верных помощников.

– Мне надо выбираться отсюда, – шепчет он. – Помоги…

– Я ищу способ, – быстро добавляет Тармони. – Подожди еще немного. И держись, Изри.

Молодой человек снова садится напротив адвоката и смотрит ему прямо в глаза:

– Им удалось убить Маню. Как думаешь, когда они убьют меня? Сегодня? Завтра? У меня нет времени ждать…

* * *

Изри сидит в тюремном дворе, курит, смотрит в пустоту. Над ним серое небо, с Севеннских гор дует холодный ветер.

Изри думает о Маню, о Таме.

Один удар в сердце, другой в спину.

Охранник объявляет, что прогулка окончена, что пора возвращаться обратно в клетку. Изри поднимается и собирается последовать за остальными заключенными. К нему подходит какой-то тип, Изри его уже несколько раз тут видел. Такой самопровозглашенный имам, ярый последователь джихада, который с видом всезнающего человека проводит свои дни в поисках новых заблудших овец.

– Как ты, брат?

Изри даже не удосуживается ему ответить.

– Я уже несколько дней за тобой наблюдаю, и мне кажется, что у тебя проблемы, – продолжает бородач.

– Обо мне не беспокойся! – бросает Изри.

– Наш Бог мог бы помочь тебе.

– Слушай новость, «брат»: твоего Бога не существует.

– Если ты Ему доверишься, то я смогу тебя защитить, – не отстает незнакомец.

– Защитить? Меня? – улыбается Изри. – Мне не нужны защитники, отстань, лады?

Изри ускоряет шаг, чтобы отделаться от этого проповедника, и оказывается в длинном коридоре. Крики, вопли, звук свистка. Где-то в глубине коридора драка. Охранники бросаются вперед. Изри опирается плечом о стену и ждет.

Ужасный удар по затылку. Изри падает.

Он не успевает встать на ноги, на него набрасываются двое. Вокруг импровизированного ринга собираются зрители.

Изри удается откатиться, схватить одного из нападающих за ногу. Тот тоже падает, Изри бьет его ногой по голове и наконец поднимается с пола. Но сразу