Тяжесть венца - Симона Вилар

Они разошлись, а когда вновь сблизились, Анна, посерьезнев, сказала:

– Этот человек опасен, как змея, а его красноречие подобно дурману. При мне он не раз уговаривал поступить по-своему отнюдь не глупых людей. Остерегайтесь его, Генри. Мортон коварен и непредсказуем.

– Мне нравится, когда вы называете меня по имени, моя королева.

Они двинулись, меняя партнеров, по кругу, а когда, обогнув зал, сошлись вновь, Бекингем сменил тему беседы.

– Я очарован вашей Кэтрин. И мне лестно, что девочка меня не забыла, хотя и строго-настрого запретила говорить кому-либо, что мы познакомились в Нейуорте*.

– Это по приказу Ричарда.

– Что ж, весьма разумно. А вот скверно иное: прежде ваша Кэтрин считала меня самым прекрасным рыцарем Англии, а сейчас убегает, едва завидев юного Уила Херберта.

Анна, улыбаясь, взглянула на другой конец зала, где, смеясь, кружили Уильям и ее дочь. Уильям, кажется, искренне был рад приезду своей маленькой подружки.

– Не всеми же сердцами вам владеть, Генри.

– Мне главное завладеть вашим.

– Вы его и так давно уже завоевали.

Они лукаво улыбнулись друг другу и разошлись.

Потом Анна танцевала сложную карлату с Джоном Ховардом. Это был верный лорд ее мужа, любитель парусных баталий, посвященный Ричардом в звание адмирала Англии. Но, глядя на него, Анна вспомнила другое: этот могущественный лорд был старшим братом некоей Джудит Селден, изгнанной из семьи за любовь к простому рыцарю. Когда-то Джудит и ее супруг очень помогли Анне*, но, когда она пыталась поговорить с Ховардом про сию даму, лицо лорда словно каменело и он отказывался понимать, о чем идет речь.

В следующий танец Анну увлек виконт Френсис Ловел и, медленно выполняя фигуры танца, всячески уверял королеву в своей безграничной преданности. За ним последовали Уильям Херберт, испанский посол граф де Сасьола, потом снова Бекингем. Анне было двадцать восемь лет, она была еще молода, и ей нравилось веселиться. К тому же она не хотела оставаться наедине со смутными подозрениями, которые начинали волновать ее, едва она позволяла себе задуматься. Тогда вся эта роскошь и блеск словно отступали и она видела лишь хищный профиль супруга в роскошной горностаевой шляпе с вышитой бриллиантами вокруг тульи короной. Что кроется за его ложью?

Музыканты старались из последних сил, слуги зажгли гирлянды канделябров вдоль стен зала, звеня бубенцами, сновали шуты, со всех сторон слышался смех. Неожиданно Анна увидела стоящего в углу Стэнли. У того было сонное лицо, и его невообразимой расцветки камзол был изрядно помят. Анна припомнила, что не видела его за столом во время банкета.

– Готова биться об заклад, что вы, сэр, где-то спали и только теперь пробудились.

Стэнли провел рукой по глазам.

– Это так, ваше величество. Иначе бы я рухнул под стол прямо в начале пира.

Он попытался улыбнуться.

– Надеюсь, королева простит меня – мы ведь старые приятели, не так ли?

– Прощу, но с условием, что старый приятель пригласит меня станцевать пиву.

– Право же, я не в настроении. Да и этот шутовской наряд не идет к моим сединам.

Анна все-таки вытащила его на середину зала. Ей хотелось растормошить его. Но в середине танца она уже жалела о своем порыве. Стэнли определенно находился еще под хмельком и танцевал неуклюже. К тому же он явно был не в духе, роскошь пиршественного зала его раздражала.

– Когда я думаю о том, что законный король томится в Тауэре… Ему, небось, даже объедков с этого стола не отправят.

– Ричард сказал, что со временем принцев переведут к королеве в аббатство.

– Держи карман шире… Ох, прошу простить, ваше величество… Но у меня и в самом деле премерзкое настроение. И еще этот Дайтон все время на глаза попадается…

Анна удивленно заглянула в лицо Стэнли.

– При чем здесь Дайтон? Я уже второй раз сталкиваюсь с вашей неприязнью к нему. По крайней мере, у Дайтона есть одно неоспоримое достоинство – в отличие от Ловела и Рэтклифа, он никогда не докучает. И мне удивительно, что вы уделяете такое внимание столь неприметному человеку из моей свиты.

– Вот-вот, действительно – неприметному. Он был неприметен, и когда был камердинером юного герцога Глостера.

– Вы шутите, сэр Томас? Как мог этот мужлан быть камердинером при потомке Плантагенетов?

Стэнли хмуро взглянул на нее. Сейчас, когда у него под глазами набрякли мешки, а седые волосы были в беспорядке, он выглядел старше своих лет и в нем не осталось ни капли прежнего обаяния.

– Я не хотел этого говорить. Ну, да что там!.. Мне жаль, моя девочка, что горбун доверил охранять вас именно этому псу. Теперь он возвысил его, даже возвел в рыцарское достоинство, но при дворе все знают, что этот Дайтон при Ричарде Глостере – человек для тайных поручений особого свойства.

Королева неожиданно остановилась прямо в центре пиршественного зала. Следовавшая за ней пара застыла в растерянности. Анна даже не заметила этого.

– Верно ли то, что вы говорите?

Стэнли как будто опомнился. Взял ее за кончики пальцев, вывел из цепи танцующих.

– Не слушайте меня, моя королева. Я мог и ошибиться.

Стэнли повернулся и, пренебрегая учтивостью, пошел прочь.

Мгновение Анна оставалась стоять на месте, потом кинулась за ним.

В соседнем зале кучка дам и пажей окружала модного поэта, читавшего нараспев:

О бог любви, благослови!О, как могуч великий бог любви!Он может слабому силу датьИ сильных смертью поражать…

Дамы ахали и вздыхали. Кто-то заметил королеву, все расступились, приглашая Анну в круг. Она чуть улыбнулась, покачав головой. Ей показалось, что Стэнли стремится скрыться, но все-таки пошла следом. Миновала еще один зал, где придворные играли в шары, а степенные лорды на небольшом возвышении восседали за шахматами или вели непринужденную беседу.

– Лорд Стэнли, остановитесь!

Лестница была старая, каменная, безо всяких украшений, ведущая на задние дворы. У самой двери внизу трепетал факел. Стэнли замедлил шаги и нехотя повернулся к ней.

– Это не стоит того, чтобы занимать ваше внимание, моя королева.

– Мне лучше знать!

Придерживая платье, она медленно спустилась на несколько ступеней. Ее отблескивавшие золотом длинные навесные рукава почти касались ступеней, скользя за шлейфом. Лицо было бледным и напряженным.

– Отвечайте: когда Дайтон был камердинером герцога?

Стэнли вздохнул, взъерошил волосы.

– Это было давно. Лет пятнадцать назад. Ваш супруг был тогда еще совсем мальчишкой. Ну и держал при себе этого Дайтона. О нем говорили нехорошее по углам, но никто ничего толком не знал. Так что, возможно, я и ошибаюсь насчет него. Затем Дайтон исчез, и никто и не вспоминал о нем долгое время. Удивительно, что я вообще его узнал после стольких лет, но у него такая приметная подстриженная квадратом борода. Волосы торчат как попало, а борода – словно только что поработал цирюльник, придав ей форму.