Не померкнет никогда - Николай Крылов

Перед командующим батальонный комиссар Ехлаков держался непринужденно. Чувствовалось, что человек он прямой, по характеру независимый. Люди такого склада нравились генералу Петрову. Он слушал военкома бригады с заметной симпатией, позвал и меня с ним познакомиться.

Позже мне стала известна примечательная деталь родословной Ехлакова: в первой обороне Севастополя участвовал его дед — солдат Суздальского пехотного полка, того самого, от которого получила тогда название гора Суздальская, теперь снова ставшая боевым рубежом. Вот какие глубокие "севастопольские корни" оказались у этого комиссара морской пехоты.

На КП Ехлаков докладывал о состоянии прибывших батальонов. Его заботили виды на доукомплектование и получение противотанковых средств. Вопросы были вообще-то "командирские", но комиссара касалось все, и, раз он появился тут первым, он их и ставил. И понятно, интересовался, какую задачу получит бригада.

Командующий сказал, что ее по всем правилам следовало бы вывести сейчас в резерв и пополнить как положено. Однако с этим придется обождать. До полуночи пусть люди отдохнут, а за это время последует боевой приказ.

Перед рассветом (к тому времени прибыл и комбриг со своим отрядом) бригада Жидилова была на машинах переброшена на Мекензиевы горы. Утром 8-го она контратаковала немцев, имея задачу вернуть хутор Мекензия и продвинуться к Черкез-Кермену.

Но я должен еще рассказать о том, что происходило,! 7 ноября у Дуванкоя. Здесь противник был несколько дальше от города, однако характер местности позволял шире, чем на восточном направлении, использовать танки. И важнее всего было не дать им прорваться вдоль Симферопольского шоссе и по Бельбекской долине.

В день Октябрьской годовщины тут принял боевое крещение, поддерживая морскую пехоту, бронепоезд "Железняков". Действовал он успешно: огневыми налетами с выгодных позиций помог сорвать по крайней мере две попытки гитлеровцев вклиниться в нашу оборону. Однако полагаться на то, что поддерживающая артиллерия, в том числе береговая, выручит во всех случаях, стрелковым подразделениям не приходилось. Готовясь к отражению танковых атак, командиры размещали впереди занимаемых рубежей (по возможности подальше) группы бойцов-истребителей с гранатами и бутылками с зажигательной жидкостью.

Одну такую группу, принадлежавшую 18-му батальону морской пехоты, возглавлял политрук Николай Дмитриевич Фильченков. Группа была выдвинута вперед в предвидении того, что противник может направить танки в обход обороняемой батальоном высоты. С Филдьченковым пошли краснофлотцы Иван Красносельский, Даниил Одинцов, Юрий Паршин, Василий Цибулько.

Ныне эти имена известны далеко за пределами Севастополя. А там каждый школьник укажет дорогу к памятнику пяти героям — коммунисту и четырем комсомольцам, которые 7 ноября 1941 года Ценой своей жизни остановили рвавшиеся к городу фашистские танки. Уже подорвав не-, сколько машин и не имея иной возможности задержать остальные, моряки, обвязавшись последними гранатами, бросились под танки…

Такова была решимость защитников города остановить врага во что бы то ни стало. Пожалуй, достаточно вдуматься в один этот факт, чтобы понять, почему гитлеровцы не смогли с ходу ворваться в Севастополь, несмотря* на немногочисленность его гарнизона и незавершенность оборонительных рубежей.

Должен тут же сказать, что о подвиге у Дуванкоя, которому суждено было стать бессмертным, мы узнали не сразу. Санитар, добравшийся туда, когда один из пяти героев — Василий Цибулько — был еще жив, сам получил тяжелое ранение и не успел никому передать до отправки в госпиталь то, что он услышал от умирающего краснофлотца. Как все было, выяснилось лишь через некоторое время. Но что какие-то бойцы остановили вражеские танки, видели с соседних высот, из расположения других подразделений, и о подвиге этих бойцов разнеслась молва.

На войне не раз бывало, что в легенду превращалось событие, уже хорошо известное. Здесь же получилось наоборот: подвиг группы Фильченкова сначала стал героической легендой, передаваемой из уст в уста, из окопа в окоп, а потом уже обрел достоверность восстановленного во всех подробностях факта. И пятеро славных севастопольцев были посмертно удостоены звания Героя Советского Союза.

Вернуть Черкез-Кермен нам не удалось. Весь день 8 ноября шли упорные бои за хутор Мекензия, но и он оставался в руках противника. Крайне напряженное положение сохранялось в Бельбекской долине. И все же стало чувствоваться, что натиск гитлеровцев идет на спад. Они овладели двумя из четырех опорных пунктов нашего передового рубежа. Всего семь километров отделяло их от берега Северной бухты. Однако продвинуться дальше противник не смог.

"В этих условиях — констатировал потом фон Манштейн в своих мемуарах, командование армии должно было отказаться от своего плана взять Севастополь внезапным ударом с ходу…"

Столкнувшись со стойкой и активной обороной севастопольцев, враг пришел к выводу, что сил, первоначально выделенных для овладения городом (50-я и 132-я пехотные дивизии, сводная мотобригада Циглера и румынские части) недостаточно. "Потребовалось, — писал Манштейн, — перебросить сюда для подкрепления 22-ю пехотную дивизию из состава 30-го армейского корпуса".

Тогда мы не знали, какие именно новые части подтянет гитлеровское командование к Севастополю. Однако в том, что оно будет усиливать действующую против нас группировку, сомневаться не приходилось.

Но росли и наши силы: на рубежи Севастопольской обороны выходили основные соединения Приморской армии.

* * *

Кажется, совсем невелик Крым! Треугольник Симферополь — Алушта Севастополь, вмещающий всю южную часть полуострова, можно объехать на машине за несколько часов. Но обманчивы короткие крымские расстояния, если надо пересекать этот треугольник через горные хребты и их отроги. А тем более, если приходится прокладывать себе путь с боем.

Противник проявил больше мобильности, чем мы ожидали, когда в ночь на 2 ноября намечали в Шумхае маршрут движения главных сил армии по долине Качи через Бия-Сала, Шуры (теперь Верхоречье, Кудрино). Как стало потом, известно, Манштейн, бросив свой 54-й корпус прямо на Севастополь, поставил частям 30-го корпуса задачу не выпустить из гор Приморскую армию. Быстро реагируя на маневр наших войск, гитлеровцы сумели занять Шуры раньше, чем туда подошли приморцы.

Попытка чапаевцев и 95-й дивизии сбить вражеский заслон днем 3 ноября кончилась тем, что южнее захваченного противником селения прорвался лишь один стрелковый полк — 31-й Пугачевский, благодаря чему он и смог выйти 5-го к Севастополю, а сутки спустя уже сражался в долине Кара-Коба.