Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах - Вадим Юрьевич Солод
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Судьба Александра Васильевича Бобрищева-Пушкина, защищавшего «лиговских», оказалась не менее трагичной, чем у их жертвы: в начале 1930-х он был исключён из городской коллегии как «не отвечающий требованиям современной защиты» — адвокат не вписался в советские представления о праве и юридической этике. В 1933 году в числе десятков проживавших в Ленинграде лиц дворянского происхождения по обвинению в «террористическом заговоре с целью убийства Кирова» был арестован и вскоре расстрелян его сын Борис. Александр Владимирович с горя запил, написал цикл стихов на смерть сына, названый им «Книга моего гнева», антисоветское содержание которой послужило основой для его нового обвинения, тем более что он недальновидно читал её своим знакомым. В январе 1935-го Бобрищев-Пушкин был арестован, обвинён «в подстрекательстве к террору над руководящими работниками ВКП(б)». Военный трибунал Ленинградского военного округа приговорил бывшего адвоката к расстрелу, который был заменён 10 годами лагерей.
Выступая в свою защиту на суде, он заявил: «…я стал писать эту книгу. Не для массы, а для ГПУ, для того, чтобы бросить мой гнев в лицо тех, кто расстрелял сына. Поэтому при обыске я сам, своими руками, вручил эту книгу агентам ГПУ, и я считаю, что моя книга достигла своей цели. Книгу прочитали только пять десятков людей, но людей квалифицированных, и их эта книга волновала, потрясала, она сделала уже своё дело. Этим я приобщился к участи своего сына, и после его смерти я первый раз уснул спокойно, когда меня привезли в тюрьму…<Я> сделал лучший поступок, вполне достойный моих предков-декабристов[87]».
После двухлетнего содержания в СЛОН А. В. Бобрищева-Пушкина судили повторно, приговорили за террористическую деятельность к высшей мере наказания и 27 октября 1937 года расстреляли в урочище Сандармох.
В 1923 году в журнале «Молодая гвардия» была развёрнута очередная и очень шумная дискуссия по проблемам гендерных отношений в обществе. Молодой врач Борис Коган (Борух Беркович), вчерашний выпускник медицинского факультета Московского университета, что не помешало ему быть революционером с дореволюционным партийным стажем, в ходе состоявшейся полемики дал довольно точную характеристику сложившейся ситуации: «Наш новый быт пробивает себе пути сквозь толщу старой жизни. Есть уже и здоровые побеги в половом вопросе: совместное обучение, физкультура, раскрепощение женщины в политической, экономической и хотя очень немного, но и в бытовой области тоже (охрана материнства и младенчества, брачный кодекс, борьба с проституцией, декрет об абортах, дома-коммуны с их общественными столовыми, прачечными, детскими яслями и др.), но тут же надо указать и на плевелы: нестойкие браки, частые разводы, слишком ранние браки, к тому же материально совершенно необеспеченные, вынуждающие женщину прибегать к абортам, число которых сильно увеличилось за последние годы, и наконец, отягощение женской доли ввиду беспечности, легкомыслия и беззаботности мужчин, игнорирующих своими отцовскими обязанностями при неравенстве физиологической организации женщины, на плечи которой единственно выпадает нести последствия увлечений, а „он“ порхает как „стрекоза подёнка“ почти безнаказанно от одной к другой» (Алексеев А. Советский Эрос. Коммерсантъ).
На сессии ВЦИК в 1925 году идея о «необходимости индивидуальной половой любви в браке», сформулированная профессором В. П. Верховским при подготовке «Кодекса законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве», находит своё отражение совершенно неожиданным образом: «Брак основан на взаимном притяжении, на культурном и идейном единомыслии и на половых отношениях» (ВЦИК XII созыва. Вторая сессия. Стенографический отчёт. С. 246).
А. В. Луначарский на «Октябринах»
Не остался в стороне от дискуссии нарком А. В. Луначарский, как обычно, выступивший с программной статьёй «О быте: молодёжь и „теория стакана воды“»:
«Молодёжь пошла по линии наименьшего сопротивления и заявила: ну что же, это не важно, не стоит над этим много думать… Очень приспичила половая нужда, нужно её удовлетворить… А если у девушки возникали сомнения… „он“ отвечал ей: какие мещанские рассуждения!.. Нельзя тебя считать за товарища! И запуганная девушка думала, что она поступает по-марксистски, по-ленински, если она никому не отказывает. От этого происходили самые настоящие трагедии, самые настоящие беды, самая настоящая гибель женской молодёжи».
Молодёжные коммуны, вместе с переполненными коммунальными квартирами и городскими общежитиями пролетариата (ГОП, отсюда — «гопники». — Авт.) диктовали особую эстетику межличностных отношений, ничем не ограниченную свободу поведения во всех её проявлениях.
Только
солнце усядется,
канув
за опустевшие
фабричные стройки,
стонут
окраины
от хулиганов
вроде вот этой
милой тройки.
Человек пройдёт
и — марш поодаль.
Таким попадись!
Ежовые лапочки!
От них проезда,
от них
ни прохода
ни женщине,
ни мужчине,
ни электрической лампочке.
«Мадамочка, стой!
провожу немного…
Клуб?
Почему?
Ломай стулья!
Он возражает?
В лопатку ножиком!
Зубы им вычти!
Помножь им скулья!»
(В. Маяковский. Хулиганщина)
Для многих современников Маяковского жить «коммуной», пусть и в одной комнате, вести совместное хозяйство было и проще, и дешевле, и практичнее. Для вчерашних участников боев под Царицыном, Каховкой, Польского похода или восстановления тысяч разрушенных войной предприятий это было тем самым представлением о нормальной жизни, которое в течение десятилетий будет культивироваться советской властью[88].
В журнале «Октябрь мысли» (1924) обсуждалась типичная ситуация, связанная с таким коллективным ведением хозяйства комсомольцами. «Тов. Троцкий призвал к активности в деле перестройки бытовых отношений самые широкие массы. Но вопрос ведь заключается не только в том, что делать и как делать. Когда молодёжь отталкивается от крепкой пристани слов т. Троцкого и пускается в море действительной работы, то результаты получаются такие, о которых т. Троцкий наверное не думал», — писал в своей статье «Новый быт и модное сектантство» товарищ Т. Хоке. Продвинутые молодые люди прежде всего заполняли специальные анкеты с целью выработать общие принципы и правила общежития будущей коммуны, после с каждого бралась расписка:
Обязательство
Настоящим, признаю право организации сторонников нового быта вмешиваться и контролировать мою личную жизнь и обязуюсь представлять все данные о ней на рассмотрение организации.
Подпись.
И — вперёд, в новую светлую жизнь!
По целому ряду причин в 1920-е годы Советская Россия становится настоящим полигоном для масштабных экспериментов разной степени научности по формированию «нового человека».
Ещё
