Рассказы. Повести. 1894-1897 - Антон Чехов

Скептическое отношение Чехова к эффективности «малых дел» в деревне, при личном активном участии в этих делах, отмечено в названных выше воспоминаниях М. В. Лаврова. Он приводил слова Чехова о том, что «голодный крестьянин не захочет учиться» и что его надо сперва «накормить», а потом научить.

В споре с художником Лида Волчанинова выдвигает аргументы, к которым обращался любой земский врач или учитель, нашедший свое призвание в помощи деревенской бедноте.

Установить источники взглядов художника значительно труднее.

Современные исследователи Чехова соотносят суждения писателя с некоторыми высказываниями Л. Толстого. Ф. И. Евнин в статье «Чехов и Толстой» (в кн. «Творчество Л. Н. Толстого. Сб. статей». М., 1959, стр. 439–442) обращается с этой целью к трактату Толстого «Так что же нам делать?» (1886). В. Б. Катаев в статье «К спорам о „Доме с мезонином“» (в сб. «Вопросы истории и теории литературы», вып. IV, Челябинск, 1968, стр. 127–128) указывает на другую статью Л. Толстого – «О голоде» (1891). В России она появилась в «Книжках Недели» (1892, № 1), под заглавием «Помощь голодным», в урезанном цензурой и сокращенном самим автором виде, но мысль о том, что нельзя помогать народу, «не изменяя условия своей жизни», в этой публикации есть (на стр. 27). «…средство помощи теперешним голодающим состоит в разрушении перегородки, отделяющей нас от народа», – говорил Л. Толстой и призывал людей, понимающих это, изменить свою жизнь коренным образом (там же). Эта идея действительно соответствует мысли чеховского художника, требующего от либералов радикальных перемен. Любопытно, что, высмеивая хлопоты либералов вокруг больниц, школ, аптек и т. д., художник не упоминает столовых, о которых много писал Толстой в «Книжках Недели».

За год до этого Чехов читал в рукописи другую статью Толстого, специально посвященную устройству даровых столовых для голодающих, – «О средствах помощи населению, пострадавшему от неурожая» («Помощь голодающим. Научно-литературный сборник». М., 1892). И не только прочитал, но восторженно отозвался о ней (письмо к Суворину от 11 декабря 1891 г.), а во время поездки в Нижегородскую губернию в январе 1892 г. сам участвовал в организации таких столовых.

В негативных взглядах художника на земскую деятельность сказались, таким образом, некоторые идеи Толстого – автора статей о голоде.

3

Сохранились отзывы о рассказе в письмах литераторов, читателей, родных и знакомых Чехова.

Самый ранний отклик на журнальную публикацию «Дома с мезонином» Чехов получил от литератора А. А. Андреевой, автора работ о Тургеневе и других писателях. Андреева сообщала: «На днях прочла в „Русской мысли“ Ваш последний рассказ. Там столько тонкой поэтической прелести, такие тургеневские черты, что мне очень захотелось выразить автору признательность за доставленное им наслаждение» (24 апреля 1896 г. – ГБЛ; Чехов, Лит. архив, стр. 30). Е. М. Шаврова, как только узнала о замысле «Моей невесты», с интересом ожидала появления рассказа. Прочитав рассказ, она писала 6 мая 1896 г.: «Ваша невеста Мисюсь – прелесть, и я так и вижу ее перед глазами. Что за милый, грациозный рассказ и какой Вы счастливый человек!» (ГБЛ). «Какая прелесть Ваш „Дом с мезонином“!» – восклицал И. И. Горбунов-Посадов в письме к Чехову (октябрь 1896 г. – ГБЛ).

О читательском интересе к рассказу свидетельствует письмо к Чехову его двоюродного брата Г. М. Чехова из Таганрога: «Сейчас я прочитал твой очень интересный рассказ „Дом с мезонином“. Он произвел на меня сильное впечатление. В клубе он читается с большим интересом, я ждал очереди две недели, захаживая каждый день в клубную библиотеку, чтобы застать свободную книжку „Русской мысли“ за апрель.

Очень яркими красками написано нынешнее положение народа: грамотность и труд его в твоем рассказе» (2 июня 1896 г. – ГБЛ).

На адрес «Русской мысли» пришло письмо из Брянска, подписанное читательницей М. О., от 30 апреля 1896 г., в котором она делилась своим впечатлением от рассказа: «Чем он на меня так подействовал, я и сама не знаю, ведь у Вас есть много других не менее замечательных рассказов. Почему же ни одно из Ваших произведений не возбуждало во мне такого неудержимого желания заговорить с Вами?» (ГБЛ). Восторженное письмо с эпиграфом: «Где ты, Мисюсь, откликнись. Чехов», прислала Чехову воронежская читательница Э. Ю. Ченская (датировано Чеховым: «96, XI»). Из Казани писала читательница А. Зелинская: «…спасибо за „Дом с мезонином“. Спасибо за образ Лиды. Она совсем живая, и таких много теперь. Работают они хорошо, но как удивительно верно изобразили Вы их своеобразную сухость и педантичность. Вы большой художник, и дай бог Вам и дальше служить Вашим дарованием нашей бедной родине» (ГБЛ).

Очевидно, черты сухости и педантичности Лиды, отмеченные в этом письме, вызвали недовольство со стороны участниц земского движения. А. А. Андреева заметила в своем письме: «Говорят, что многие читательницы обижены за Лидию Вашим будто бы непризнанием их труда для народа. Но думаю, что большинство поймет вернее и оценит как плодотворную праздность художника, так и полезную деятельность учительницы».

В архиве Чехова сохранилось также письмо московского издателя и переводчика П. П. Кончаловского от 30 мая 1896 г. (ГБЛ) с предложением издать рассказ: «В ряду изданных при моем участии некоторых известных произведений литературы – Свифт, Дефо, Боккачьо, Лермонтов, Руссо, Лесаж и др. – Ваше последнее произведение, мне кажется, заняло бы свое место, до такой степени оно пленило меня своей новизной, красотой и правдой. Я говорю о Вашем „Доме с мезонином“. Мне хочется издать его с двумя-тремя прекрасными рисунками, присоединив к нему „В облачный день“ Короленко. Это составило бы небольшой изящный томик». Издание не было осуществлено.

О чтении рассказа Л. Толстым в апреле 1896 г. см.: Т. Л. Сухотина-Толстая. Воспоминания. М., 1976, стр. 226.

Публикация рассказа вызвала в критике обсуждение главным образом одного вопроса – жизненной позиции рассказчика-художника («бездеятельной») в сравнении с активной деятельностью Лиды Волчаниновой. Почти все писавшие о рассказе резко осуждали художника за равнодушие к общественно-полезной работе Лиды Волчаниновой. Р. И. Сементковский в очередном обзоре «Что нового в литературе?» («Ежемесячные литературные приложения к „Ниве“», 1896, № 6) был недоволен тем, что способностью к успешной деятельности Чехов наделил человека несимпатичного и черствого (стлб. 387).

М. Полтавский (М. И. Дубинский) в рецензии на повесть («Биржевые ведомости», 1896, № 113, 25 апреля) отмечал, что столкновение художника с учительницей земской школы Чехов изобразил поверхностно – только как две голые идеи (с одной стороны, идея «борьбы с деревенской тьмою и народными язвами» и «служения ближнему», а с другой – «беспечный квиетизм, бегущий от труда, как от заразы», и лишенный «гражданского пыла»), не воплотив их в реальные формы. Считая, что соответственно Чехов выражал две идеи искусства – «чистого искусства» и «искусства для жизни», рецензент приписывал ему стремление примирить обе идеи. И–т (псевдоним И. Н. Игнатова) в обзоре журнальных новостей («Русские ведомости», 1896, № 117, 29 апреля) причислил главного героя к категории «хмурых людей», причем считал, что его хмурость, в отличие от подобного состояния героев «Припадка», «Скучной истории», повести «Три года» и других произведений, не обусловлена никакими конкретными причинами: по его мнению, она вызвана лишь равнодушием и скукой. Нежелание художника работать, как Лида Волчанинова, рецензент объяснял застоем в его творчестве. Приписав, таким образом, художнику творческое бессилие, о котором в рассказе ничего не говорится, рецензент и его чувство к Мисюсь расценивал как проявление пониженного состояния духа.

То же противопоставление «праздношатающегося» художника деятельной Лиде Волчаниновой, с сожалением о том, что Чехов не выразил своих симпатий «ни к той, ни к другой стороне», находим в обзоре содержания «Русской мысли» за апрель – июль 1896 г. («Восточное обозрение», Иркутск, 1896, № 105, 6 сентября), автором которого был К. О. Н. (псевдоним Ф. Я. Кона).

С наиболее развернутым осуждением центрального героя выступил А. М. Скабичевский в статье «Больные герои больной литературы. Литература в жизни и жизнь в литературе. Критические письма. Письмо 7-е» («Новое слово», 1897, кн. 4, январь). Признавая достоинства стиля Чехова, оставшегося, по его мнению, верным тургеневской школе, Скабичевский выражал недовольство чеховскими героями. Опираясь на последние два произведения, «Дом с мезонином» и «Мою жизнь», он писал об излюбленном чеховском типе человека – будто бы нравственно больного, надломленного, психопатического, одержимого разными душевными недугами. А художник к тому же еще, по его мнению, проповедует праздность и поэтому не нужен обществу. Конец рассказа привел Скабичевского к умозаключению, выдающему полное непонимание того нового, что принесла с собой в литературу чеховская художественная система, с ее «косвенной» связью между фабулой и идейным смыслом произведения. Он недоумевал, почему герой не последовал за предметом своей страсти: «Ведь Пензенская губерния не за океаном, а там, вдали от Лиды, он беспрепятственно мог бы сочетаться с Женею узами брака <…> Согласитесь сами, что в лице героя перед нами с головы до ног чистопробный психопат и к тому же эротоман» (стр. 161). Чеховский герой никак не укладывался в схему социологических типов, которую Скабичевский прилагал к литературным явлениям.