Повседневная жизнь советской коммуналки - Алексей Геннадиевич Митрофанов

Когда очередность устанавливалась, все подходили к казенке, садились на корточки вокруг кона, и наступал волнующий момент. Все зависело от того, как первый бьющий ударит по столбику из монет. Если играющих было много, десять или пятнадцать человек, то столбик был высоким и неустойчивым. Бить можно было только вертикально сверху. Часто бывало так, что после первого удара образовывалась так называемая “колбаса”, когда столбик падал и монеты располагались на земле, лежа друг на друге в виде колбаски. Тот, кому предоставлялась возможность бить по “колбасе”, мог перевернуть почти все монеты одним ударом, если сильно и точно ударить краешком битки по кромке нижней монеты. “Колбаса” переворачивалась, деньги забирались, оставалась только нижняя монетка. Но обычно каждый кон длился гораздо дольше, борьба велась за каждую монету. Чтобы перевернуть монету, лежащую на земле, одним ударом битки, требовалось особое мастерство, связанное с ощущением веса битки, а также с динамикой удара. Многое зависело от битки, и каждый предпочитал иметь свою и никому ее не давать. Битки изготавливались разными способами. Наибольшей популярностью пользовались битки, сделанные из медных царских монет, больших и тяжелых. После войны они не были редкостью и ходили по рукам, добытые, чаще всего, из старых бабушкиных сундуков. Обычная плоская монета, как показала практика, не подходила для битки. Ее надо было выгнуть определенным способом, чтобы она приняла форму чечевицы. Это делалось острой частью молотка, долго и кропотливо. Был и более грубый способ. Монету или металлический плоский кругляк подкладывали на трамвайный рельс и ждали, когда пройдет состав. Получалась расплющенная круглая вещь, из которой затем делали битку, подравнивая края и прогибая середину.

Расшибалка считалась азартной игрой и преследовалась милицией. Поэтому, когда начиналась игра, надо было все время оглядываться, чтобы успеть вовремя разбежаться, если появится участковый. Если в порыве азарта подходившего милиционера никто не замечал и он заставал всю компанию на месте преступления, то как минимум один из игроков попадал в отделение милиции. Там записывали его данные и, продержав некоторое время, отпускали на руки родителей. Такое задержание называлось “привод”. О приводе сообщалось в школу, в ФЗУ, в техникум и куда угодно. Накапливание приводов могло стать причиной того, что неисправимого нарушителя в конце концов отправляли в исправительно-трудовые заведения разной степени суровости, и на разные сроки. Все зависело от того, какая у него семья, кто родители и есть ли они вообще. Азартные игры во дворе были, конечно, не самой главной причиной приводов, тем не менее, играя в “расшиши”, мы всегда были начеку. Надо сказать, что в послевоенные годы на каждые несколько дворов был свой участковый, который ежедневно обходил свой участок, и не просто, а со знанием дела. Обычно хороший участковый был прекрасно осведомлен обо всем, что происходит во дворах, он знал по именам главных “героев” и не боялся вступать в сложные взаимоотношения со шпаной, которая нередко уважала его».

Отношение общества к «расшибалочке» было неоднозначным. С одной стороны, она действительно всяко преследовалась, в том числе и в первую очередь милицией, как и прочие игры на деньги. Но ведь и домашнее, семейное лото – тоже игра на деньги. На кон ставятся какие-то копейки, в разультате сын-отличник на следующий день покупает себе мороженое не на деньги бабушки, а как бы на свои, честно выигранные.

Неудивительно, что многие считали «расшибалочку» игрой достаточно невинной. Играли-то по-маленькой – хотя бы потому, что больших денег у дворовой детворы в принципе не было.

У Валентина Распутина есть пронзительный рассказ под названием «Уроки французского». О школьной учительнице, стремящейся помочь своему ученику из малоимущего семейства, которого все время бьют во время игры в «расшибалочку». Хотя на первый взгляд никаких проблем быть не должно: «Рaзобрaться в игре ничего не стоило. Кaждый выклaдывaл нa кон по десять копеек, стопку монет решкaми вверх опускaли нa площaдку, огрaниченную жирной чертой метрaх в двух от кaссы, a с другой стороны, от вaлунa, вросшего в землю и служившего упором для передней ноги, бросaли круглую кaменную шaйбу. Бросaть ее нaдо было с тем рaсчетом, чтобы онa кaк можно ближе подкaтилaсь к черте, но не вышлa зa нее, – тогдa ты получaл прaво первым рaзбивaть кaссу. Били все той же шaйбой, стaрaясь перевернуть монеты нa орлa. Перевернул – твоя, бей дaльше, нет – отдaй это прaво следующему. Но вaжней всего считaлось еще при броске нaкрыть шaйбой монеты, и если хоть однa из них окaзывaлaсь нa орле, вся кaссa без рaзговоров переходилa в твой кaрмaн, и игрa нaчинaлaсь сновa».

«Расшибалочке», что называется, были все возрасты покорны. Один из участников съемок фильма Андрея Тарковского «Сталкер» вспоминал:

«Помню, однажды мы не снимаем, ждем тучки. И все бросились играть в расшибай. Солоницын, Гринько, Кайдановский, да и мало ли свободного люда на площадке… Но когда туда же переметнулся стоявший около камеры Тарковский, я чуть не застыл на подскоке.

У меня в голове: “Через минуту-другую съемка. Вон уже тучка нашла… Где те самые муки творчества, где, наконец, горделивая стойка великого режиссера?”

И легкомысленнее всех – как мне показалось – вел себя Саша (исполнитель главной роли Александр Кайдановский. – А. М.). Проигрывая, требовал пересмотра игры, клянчил в долг… Просил деньги у кого ни попадя. Играли хоть и по мелочи, но на деньги… проигрывали там все и тот же Андрей. На площадке почему-то всегда выигрывают осветители».

Впрочем, и здесь были свои мастера, признанные авторитеты и даже кидалы. Одному из них писатель Вячеслав Девяткин посвятил небольшой рассказ, который так и назывался «Расшибалочка»:

«Послевоенное наше поколение играло в расшибалочку во всех московских дворах. Самым удачливым игроком в “расшиши” был ловкий Манечка. Он лучше всех бил по монете, переворачивая ее с орла на решку. И еще он хитрил, зажимая меж пальцами “серебряную” монетку, а в кулаке держал лишь две-три копейки. Если он выигрывал, то раскрывал кулак и бросал на землю “серебряную” монетку и медяк. А если проигрывал, то быстро сбрасывал медяк, оставляя меж пальцами свои 10–20 копеек, сразу пряча руку в кармане, якобы доставая новые монеты, чтоб быстрее отыграться. Мы чувствовали подвох, но долго не догадывались о его шулерстве. Нам всем хотелось выиграть хоть немного на сладости или кино.

Мы экономили на школьных завтраках, находили на улицах, нам давали понемногу родственники, выигрывали в расшибалочку… Но больше всего нам перепадало мелочи, когда взрослые пацаны из нашего двора получали зарплату. Еще вчера они учились в ремесленном училище, а теперь шумно появлялись