Арма (СИ) - Годына Виталий

Герц внимательно слушал товарища и почти не сводил с него глаз. Осматривая разрушенный тронный зал, он представил себе все эти события и не мог подобрать каких-либо слов. Парень понимал, что его товарищ не нуждается в утешении и соболезновании. Мироэн излил ему душу и открыл правду того дня. Скорее всего, Герц — единственный, кому он доверил эту тайну.

Однако, его предположения о том, что другу полегчает, оказались ложными.

— Тогда я стал проклятым, — опираясь на обломки колонн, продолжил Мироэн. — Я пришел навестить дедушку, но за мной последовал кровный. И убил его. Затем я принял участие в турнире. Эти охотники за головами явились за мной и туда. Я подверг опасности не только вас с Люмией, а и всех остальных, включая человека, которого я разрешил себе полюбить, хотя зарекался этого не делать. До этого я погубил жизнь Лиры. Одно сплошное несчастье…

Герц не выдержал. Он молча подошел к ничего не подозревающему товарищу, сжал руку в кулак и ударил его по лицу. Настолько сильно, что тот упал на пол. Карие глаза ошарашенно посмотрели на бродягу. Этот жест выглядел отнюдь не дружеским.

— Мне надоело, слышишь? — скулы Герца заиграли от злости. — Мне надоело выслушивать твое пустое нытье. Да, твои родители мертвы. Замок разрушен. Твой род пал, и ты последний его представитель. Но скажи мне, ради этого они погибли? Чтобы ты стал вот таким? Хотя нет, ничего не говори. Они пожертвовали собой напрасно. Ты снова не выполнил обещание матери. И ей было бы стыдно, увидев она тебя сейчас.

Принц продолжал смотреть на лицо товарища, скривившееся от злости и гнева.

— Еще раз скажешь что-то про «проклятье» — я изобью тебя до полусмерти. А потом, когда ты вылечишься, повторю этот процесс, — полным уверенности тоном продолжил Герц. — Нет никакого проклятия, ты сам его выдумал. Взгляни на меня. Видишь? Я еще жив. А знаешь, почему? Я сам кому хочешь проклятие! Так что тебе точно не отвертеться!

Люмийский продолжал наблюдать за приятелем и не мог подобрать нужных слов. Ему действительно стало стыдно и неловко за свое поведение. Оправдание, которое он для себя нашел и которым пользовался пятнадцать лет, впервые было разбито.

— А теперь идем. Я кое-что тебе покажу, — успокоившись, сказал мечник и, не дожидаясь ответа Люмийского, направился к выходу.

*

Они молчали вплоть до того момента, пока не прибыли к месту, которое хотел показать Герц.

Здесь всегда было тихо и спокойно.

Герои неторопливо обходили безымянные могилы. Многие надгробия были сделаны из обычных деревянных досок. Чем дальше шли парни, тем больше захоронений им встречалось. Всматриваясь в самодельные таблички, принц все чаще встречал знакомые ему имена. И у всех них была одинаковая дата смерти.

В какой-то момент Герц остановился. Мироэн увидел то, от чего ему стало не по себе. Они пришли к могиле его родителей.

Вдоль железного забора росли огромные ромашки. Многие жители деревни знали, что это были самые любимые цветы королевы. Могилы и земля вокруг них были ухоженными и прибранными. На плитах, сделанных из огромных осколков белого мрамора, были высечены имена, даты рождения и смерти, а также герб семейства Люмийских.

— На следующий день, когда ты ушел, жители Ланслайта пришли к твоему замку и узрели весь этот ужас. Среди них был и я. Все мы, помня, как хорошо твои родители к нам относились, похоронили их здесь, на этом кладбище. Со временем поставили и памятник. А теперь подумай — готов ли ты помочь этим людям освободиться от угнетения семьи, которая виновна в смерти твоих близких, или нет. Если откажешься, я пойму. Но тогда ты станешь для меня никем. И я отправлюсь к Калингемам сам, несмотря на то, что шансов у меня — практически ноль. Я буду ждать за теми деревьями, — сказал Герц и скрылся среди старых крон.

Мироэн подошел ближе и упал на колени. Вцепившись руками в ограду, он склонил голову над могилами родителей и не стал сдерживать эмоций. Он слезно кричал, нарушая мертвую тишину этого места. Мироэн проклинал всех богов за то, что они забрали у него родных; всем сердцем ненавидел род Калингемов; ненавидел и охранников его семьи, которые не уберегли родителей. Принц злился на отца и мать за то, что они отдали свои жизни за спасение сына, оставив его одного. И, наконец, он корил себя за то, что пытался убежать от прошлого и не навестил их могилы раньше.

Мироэн плакал навзрыд, выпуская всю копившуюся годами боль. Она была непосильной. Его душа разрывалась от страданий и горечи.

Глава 46. Мистэго Калингемский

Герц несколько часов сидел на окраинах кладбища, ожидая решения товарища. За это время он успел наведать могилу своего дедушки и отца и как следует там прибрался. Он говорил с ними, чувствуя, что души его предков слышат этот монолог. Да, мечнику не хватало их советов, помощи и поддержки. Но он уже давно смирился со всем этим и продолжает жить дальше.

Когда Герц вел сюда Мироэна, то рассчитывал на то, что это поможет и ему найти ответы на нерешенные вопросы. Друг отреагировал более болезненно, нежели бродяга мог себе представить.

Наконец среди зарослей показался силуэт принца. Он шел навстречу товарищу, тщательно протирая лицо порванными рукавами рубахи.

— Ты решил? — напрямую спросил у него Герц.

— Да, — спокойным тоном ответил Люмийский. — Мы отправляемся в Калингас наведать старого «приятеля».

— Отлично! — мечник воспринял это с таким настроем, словно был готов убить каждого из семейства Калингемов.

— Попридержи коней, — успокоил его принц. — Мы идем туда не драться. Пока что.

— Что это значит?

Мироэн вдумчиво посмотрел на друга и попытался доходчиво объяснить цель их визита в Корвел.

— Дримзак, главарь Черной Массы, прежде чем умереть, проклинал Мистэго за какой-то заказ. Думаю, мы с тобой знаем в этом мире только одного человека с этим именем. Очевидно, что он мог нанять кровных, дабы убить меня, но ответить на этот вопрос может только он. Поэтому собирайся. План я тебе объясню по дороге.

— Погоди, мы что, не будем мстить за твою семью и за те беды, которые они причинили Ланслайту?

Принц ответил без долгих раздумий.

— У меня сейчас нет оснований для мести. Всему свое время, дружище.

Герц нахмурился и надул щеки от недовольства.

*

После трудного рабочего дня в поле и на пастбище жители возвращались в деревню. Они вели за собой скот и несли добытый непосильным трудом урожай, часть из которого приходилось отдавать.

Каждый вечер на центральной площади Ланслайта начинался со всеобщих собраний у статуи из черного камня, на которой был изображен огромный падальщик, восседающий на человеческом черепе. Сперва люди читали молитвы за здоровье и благополучие государя, а затем передавали через его гвардейцев дань.

Они носили легкую броню и всегда скрывались за плащами-накидками. У каждого из них за спиной были колчаны, наполненные стрелами, и луки из темного дерева. Их называли калингемскими стрелками. Этот род славился мастерством в стрельбе из луков, арбалетов и прочего дальнобойного оружия. Их нередко нанимали на службу в столичную гвардию Корвела и платили за особые заказы, связанные с пытками и убийствами.

Многие из них вели себя тихо и спокойно. Зачастую вместо них говорил громкоголосый мужчина, и именно он в случае неповиновения отдавал приказы, которые выполняли лучники. Этим вечером представителю главы Калингемов не понравилось, что жители селения принесли меньше провизии, чем обычно.

— Чем вы там весь день занимались? Мышей гоняли в погребе? Или рыба не клевала? — грубым и жестким тоном прокричал он на ухо бедолаге, принесшему ведро, всего на треть заполненное лещами.

Мужчина, заикаясь, ответил.

— Т-так н-нечем с-семью к-кормить б-будет, с-сударь…

Королевский посланец придвинулся к нему еще ближе.

— Нечем кормить семью, говоришь? Ты или лучше работай, или посмотрим, как тебя защитит король в случае, если в твой двор заглянут волки.