Бетховен. Биографический этюд - Василий Давидович Корганов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пишите скорее, скорее, чаще вашему другу Бетховену.
Спустя еще год композитор продолжает свои нескромные признания в любви к той, к которой его постоянно влек «внутренний голос».
К Беттине фон Арним.
Милейшая, добрая Беттина!
Короли и князья могут, пожалуй, давать звание профессора, дарить чин тайного советника и другие титулы, навешивать орденские ленты, но производить великих людей они не в состоянии, создавать умы, выдающиеся над жалкой толпой – вещь для них непосильная, и потому к ним надо относиться с уважением. Когда сходятся такие двое, как я и Гете, то следовало бы этим знатным господам иметь в виду наши понятия о великом. Вчера, возвращаясь домой, мы встретили всю императорскую семью; издали мы заметили их приближение, и Гете высвободил свою руку из моей, чтобы отойти в сторону, и, несмотря на все мои увещания, он остановился в стороне неподвижно. Я надвинул шляпу на голову, застегнул свой сюртук и, заложив руки назад, пошел среди густой толпы. Князья и блюдолизы образовали шпалеры; герцог Рудольф снял предо мною шляпу, императрица поклонилась первая. Эти господа знают меня. Мне смешно было смотреть, как процессия дефилировала пред Гете, стоявшим в стороне с обнаженной и низко склонившейся головой. После того я намылил ему голову, не давая пощады и упрекая во всех его прегрешениях, в особенности против вас, милейшая подруга, ибо как раз речь зашла о вас. Господи! если бы я мог так проводить с вами время, как он, верьте мне, я создал бы много более великого. Музыкант тоже поэт: пара глаз может его внезапно перенести в лучший мир, где музы могут, шутя, внушить ему великие творения. Что только не приходило мне в голову, когда я познакомился с вами ближе у маленькой обсерватории, во время чудного майского дождя, бывшего для меня также весьма плодотворным. Из глаз ваших проникли тогда в мое сердце прекраснейшие темы, которые станут восхищать мир только тогда, когда Бетховен не будет больше дирижировать. Если Бог подарит мне еще несколько лет жизни, то я должен вновь видеть тебя, милейшая, любезная подруга; этого требует внутренний голос, который никогда не обманывает меня. Души также могут любить друг друга. Я всегда буду добиваться вашей любви. Ваша похвала мне милее всего в мире. Я высказал Гете свой взгляд относительно того, насколько одобрение действует на нас и что от людей, ему подобных, желательно услышать обстоятельное мнение. Умиление пристойно только бабам (прости мне это); в мужчине музыка должна воспламенять дух. Ах, милое дитя, давно уже мы сходимся во взглядах!!!! Ничего нет лучше, как обладать прекрасной душой, которая узнается во всем и пред которой нет надобности скрываться. Необходимо быть чем-нибудь, если хотят чем-нибудь казаться. Свет должен узнавать людей; он не всегда несправедлив. Я в этом не нуждаюсь, потому что преследую более возвышенную цель.
В Вене буду ожидать от вас письма; пишите скорее, скорее и как можно больше; через неделю я буду там. Двор отправляется завтра, а сегодня они играют еще раз. Он прошел с императрицею всю ее роль. Его герцог и сам он хотят, чтобы я сыграл что-нибудь из моих сочинений; я отказал обоим. Они оба влюблены в китайский фарфор. Тут уж снисхождение – вещь необходимая, так как ум больше не руководит ими; но я, ради их сумасбродства, играть не стану. Я не делаю бессмысленных поступков, для толпы или князей, которые никогда не остаются в долгу. Прощай, прощай, добрейшая. Последнее твое письмо лежало целую ночь на груди моей и услаждало меня. Музыканты позволяют себе все.
Боже, как я люблю вас. Твой вернейший друг и глухой брат Бетховен.
Теплиц, 15-го августа 1812 г.
Бетховен и Гете
Подруга Гете еще долгие годы оставалась кумиром композитора и, вероятно, не раз содействовала полету его фантазии, вдохновляемой музой Гете.
Создание музыки к «Эгмонту» вызвало обмен письмами между композитором и поэтом.
Его превосходительству господину фон Гете.
Вена, 12-го апреля 1811.
Ваше превосходительство!
Пользуясь случаем, представившимся благодаря одному приятелю моему, также вашему большому поклоннику (как и я), уезжающему немедленно, чтобы выразить вам признательность за все те долгие годы, которые я вас знаю (а знаю я вас с детства) – это так мало за столь многое – Беттина Брентано уверяла меня, что вы приняли бы меня не только любезно, но даже дружественно, но как смею я думать о таком приеме, если считаю за честь только приблизиться к вам с величайшим почтением и несказанным сердечным волнением, вызванным вашими чудными творениями – вскоре вы получите из Лейпцига от Брейткопфа и Хертеля музыку к «Эгмонту», этого великолепного «Эгмонта», которого я пережил, продумал и положил на музыку с таким же пылом увлечения, с каким перечитывал его. Я очень желал бы знать ваше мнение о ней, и порицание ваше так же послужит мне и искусству моему на пользу и будет принято мною так же, как и величайшая похвала Вашего превосходительства, великий поклонник
Людвиг ван Бетховен.
Карлсбад, 25 июня 1811.
Глубокоуважаемый и милостивый государь!
Ваше любезное письмо получил с большим удовольствием через господина фон Олива. За выраженные в нем чувства сердечно благодарен и могу вас уверить, что отвечаю вам тем же и, слушая исполнение ваших произведений хорошими артистами или любителями, во мне всегда являлось желание увидеть вас когда-нибудь за роялем и насладиться вашим необыкновенным дарованием. Добрейшая Беттина Брентано вполне заслуживает того участия, которое вы ей оказали. Она говорит о вас с восторгом и живейшей симпатией и считает часы, проведенные с вами, счастливейшими в своей жизни.
Посвященную мне музыку к «Эгмонту» я, наверное, застану, когда возвращусь домой, и уже заранее благодарен – ибо уже от многих слышал о ней похвальные отзывы и предполагаю поставить ее в течение этой зимы вместе с названной пьесой в нашем
