Ворон на снегу. Мальчишка с большим сердцем - Анатолий Ефимович Зябрев

Ну, Сеня, так Сеня, подумал я.

Сеня был низкоросл, кряжисто-осанист, упитан, он давно расконвоирован, и успел наесть себе ряху на сторонних непостных харчах.

Сеня рассказывал, как у них в колхозе районный уполномоченный учил доярок поднимать надои. «Вы сейчас надаиваете сколько?» – спрашивал уполномоченный. Доярки отвечали: «Столько…» Уполномоченный снова спрашивал: «А сколько времени под коровой сидите?» Ему отвечали: «А часов-то нету, чтобы знать». Уполномоченный распоряжение председателю сделал: повесить в коровнике часы и под коровами доярки чтобы сидели вдвое дольше, тогда и надои будут вдвое больше.

На базе шла подготовка к сенокосной поре с выездом на какие-то дальние луга. В задачу Сени, а, следовательно, и мою задачу входило: подготовить не только конную тягловую силу к ответственным работам, а и разный инвентарь, необходимый к сенокосной страде отладить. Сам Сеня готовил телеги, конные и ручные грабли, вилы, а я счёсывал железным скребком с лошадей линялую шерсть. С иных шерсть спадала с боков клоками. Если обнаруживалась на коже ссадина, я смазывал её берёзовым дёгтем из логушка.

– Туды их растуды, – ругал всех подряд Сеня, включая и появляющихся на дворе конбазы оперов. – Затянули с сенокосом. Надо было бы уже на по за той неделе быть на лугах и уже успеть поставить там первые зароды! Дожди прошли, травища наросла, вот и брать её, пока не слегла…

Вопрос задержки с выездом состоял в том, что кадровый состав сенокосильщиков, гребельщиков, метчиков ещё не был укомплектован. Не то бесконвойных нужное количество не находилось ни в лагере, ни в трудколонии, не то ещё что мешало. Впрочем, новые побеги из зон – и вообще побеги, случались регулярно, то групповые, то одиночные, – понуждали начальство относиться к практике расконвоирования всё строже и строже, биографии кандидатов на расконвоирование рассматривались на все ряды, учитывалась психическая сторона характера.

Затянув с этим делом, оперативники нервничали, как-то старались наверстать упущенное время. Отыскивали людей, особенно среди пожилых, кого можно, хотя бы временно, пустить в поле без охраны.

Ко мне относились благосклонно: по биографии-то я с одной стороны деревенский, колхозный, с другой стороны – заводской, ну, а то, что отец забран по 58-й, в данный момент это оперативников не интересовало.

Ответственным распорядителем на сенокосных работах был назначен Куц.

– Ты забирай тех, кто есть, отправляйся, а мы тебе через два-три дня подошлём, пригоним пополнение. Пока там базу готовь, стан оборудуй, – говорили оперативники Куцу.

С одним из оперов я почти сдружился. Дело в том, что он держал в домашнем своём хозяйстве курочек, а я мог наскрести в лошадиных кормушках сумочку овсеца для него. Он так и говорил:

– Ты, малый, моим курочкам что-нибудь сообрази.

Он был доволен, смущённо улыбался, принимая от меня увесистую сумку.

Я оказался в первой группе сенокосников. Да и вся группа-то из трёх человек: Куц, Сеня и я. На двух бричках поехали, нагрузившись инвентарём. Выехали утром. На дорогу ушёл почти весь день. Солнце держалось высоко на безоблачном белесом небе. Луговины перемежались берёзовыми околками. Над лошадьми роем летали крупные, озлобленные пауты. Я ещё никогда не видел столько много паутов. Однако ни Куц, ни Сеня как бы не замечали их.

– Трава-то какая, травища, – радовался Сеня, будто себе лично ехал косить. – Вот сейчас, если такое сенцо под дождь не пустить, вот уж корм будет, вот уж!

Куц и Сеня хорошо присматривались, где остановиться. Выбрали место на всхолмке, у кучки берёз, тут проветривало, гнусу меньше.

Лошадей отпрягли и отпустили. Сеня навешал им на шею ботала и приказал мне:

– Давай тащи сушняку. Ужин будем ладить.

Я кинулся исполнять задание. Сушняку оказалось достаточно, едва я залез в ближний околок.

Огонь заметался в ворохе веток. Эх, как здорово! С этого начались мои новые волнующие впечатления.

В ожидании рабочих мы поставили дюжину шалашей. Целая улица!

Из расчёта: один шалаш на троих или четверых. Куц и Сеня себе поставили просторное жильё несколько особняком, в стороне. Я же себе соорудил шалашик небольшой, но удобный – на одного. Настелил подсохшей травы. Лёг. Растянулся. Благодать! Давно такого блаженства не испытывал! Ночью очень уютно.

Основной состав сенокосцев задержался. Куц уже собрался взнуздать лошадь и помчаться назад, чтобы выяснить, думают ли там что начальники или уж ничего не думают. Деньки-то вон какие стоят, самые сенокосные, говорил он. Утром, пока роса, накашивай, а к обеду солнце жарит так, что уже сгребать накошенное можно.

Среди прибывших оказалась и Дуся, моя бывшая наставница по пошиву тапочек. И ещё две девчонки моего, примерно, возраста, конопато-рыжая и черноволосая. Та, которая рыжая, имела круглую кошачью мордашку, острые хитрые глазки, и постоянно из неё выскакивали смешинки. А та, которая черноволосая, имела удлинённое некрасивое лицо с застывшим на нём выражением чувства обездоленности. Если одна беспрерывно хихикала, то вторая позволила себе коротко улыбнуться лишь тогда, когда рассорились до драки два старика, разбирая по себе сенокосный инструмент.

– Вот ещё, старые мерины, – сказала она.

А чтобы девчонки не подумали, что одна из них приглянулась мне, я сразу от них отвернулся демонстративно и ушёл в свой шалаш, в котором так чудесно сохранился запах подвядших луговых цветов, но в котором, честно сказать, одному было скучно.

Выяснилось, что все прибывшие, кроме Дуси, зэки. Расконвоированные зэки. В том числе и эти две девчонки, одна Оля (конопатая), другая Аня.В тот первый день любопытные девчонки Ольга и Аня обошли все шалаши, заглядывая в каждый. Заглянули и в мой. Смешливая Ольга, поиграв подведёнными бровками, воскликнула: «Ништяк, хатка! Чур! Я здесь поселюсь».

– Как ещё поселится, – отвечал я на такое нахальное заявление. А между тем всё во мне обомлело от сладкого чувства. Я сидел у входа в шалаш и ел накопанные за шалашом саранки.

– А что, не пустишь? – Ольга приподняла юбочку к бёдрам, стала кривляться. – И саранку, поди, не дашь? Я такая красивая и вот – ноль внимания. Не устраиваю мальчика. – Она с наигранной капризностью повернулась к подружке. – Гляди-ка, Анюша, не нравлюсь. Значит, ты ему понравилась, с ним спать будешь.

– Вот ещё! – напускно через губу сказала Аня, однако зарделась в щеках и тоже сделала игривое движение своими костистыми бёдрами.

Ольга, поворотившись и потрясая тугими грудками, обратилась в том же весело-шутливом тоне к бригадиру:

– Бригадир, гляди-ка, мальчик тут заелся. Я такая красивая, а он пренебрегает. Издевательство какое-то. Что это за порядки?

Куц в