Гезат (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

В это время ко мне подоспела помощь. Заняв обе угловые башни на восточной стене и оставив там по отряду защищать их, остальные, согласно моей вчерашней инструкции, собрались возле меня. Мы подключились к штурму не для того, чтобы получить по фалере за отвагу. Наша задача — награбить побольше до того, как ворвутся римляне. Нам теперь никто не мешал спуститься по деревянной лестнице в город, что мы и сделали.

Улицы шириной метра три с половиной были каменные. Не вымощенные плитами, а очищенные от верхнего слоя земли и более-менее выровненные. Одноэтажные каменные дома с плоскими крышами тоже каменные, и огорожены заборами, сложенными из камней. Жители, женщины и детвора, завидев нас, прятались во дворах, Мужчины в это время погибали на крепостных стенах от пилумов и гладиусов римлян. Судя по крикам и звону оружия, легионеры уже ворвались в город с южной стороны.

Мы выбрали улицу неподалеку от центра города. Мой отряд разбился на десятки и занял по дому. Мне, Гленну и Бойду достался один дом на троих, с виду самый богатый на этой улице. К тому же, деревянные ворота недавно были покрашены в коричневато-красный цвет, а стены дома подновлены саманом. Такое мог сделать только рачительный хозяин, имеющий лишние деньги, рабочие руки и время. Во дворе слева под навесом стояли на привязи у деревянных яслей, приделанных к стене сарая, верховая лошадь и два мула, а справа в загоне — отара баранов в двадцать шесть голов. В сарае лежали тюки с овечьей шерстью. Для одной семьи, даже очень большой, такого запаса было многовато. То ли владелец дома был купцом, то ли владельцем мастерской по изготовлению шерстяных тканей. В пристройке к дому, которая была рядом с отхожим местом и кошарой, жили рабы — две крепкие девицы лет двадцати и заморыш лет пятнадцати. Не знаю, по жизни он такой или девицы заездили. Скорее, последнее, потому что смотрел на меня с перекошенным от страха лицом и тряс головой, как эпилептик.

Дом был прямоугольный, разделенный на три комнаты каменными перегородками, которые начинались у дальней длинной стены и не доходили метра полтора до ближней, вдоль которой был сквозной проход. В средней комнате находился очаг купольного типа. В нем еще тлели угольки, и помещение было наполнено ароматом свежеиспеченных лепешек. Дым выходил через отверстие в стене. На деревянных полках, прикрепленных к стене, стояла глиняная посуда, а на колышках, вбитых в нее, висели два больших овальных медных тазика с рукоятками-ушками. Справа от очага стояли низкий овальный стол и шесть деревянных табуреток, а слева у стены — два пифоса, один с мукой, второй с бобами. И того, и другого осталось на дне. На столе в глиняной глубокой миске лежали стопкой плоские пресные лепешки, еще теплые. Вкус у них приятный, но жевать трудно, потому что слишком плотные. У меня с непривычки сразу заболели жевательные мышцы. Семья — старуха, молодая женщина и пятеро детей, три девочки и два мальчика — находилась в комнате слева от входной двери. Они сидели на низкой и широкой кровати, я бы даже сказал, на деревянном помосте, на который положили перину, застеленную шерстяным покрывалом темно-красного цвета с черными полосами, и два валика того же цвета, служившие подушками. Когда мы вошли, старуха и женщина встали, как бы прикрыв собой детей. Обе смотрели в глинобитный пол, тщательно выметенный, словно ждали нас в гости.

— Где хозяин? — спросил я.

После паузы старуха ответила:

— Не знаем. Ушел куда-то по делам. Он нам не говорит.

Обычно горожане защищают ближний к дому участок крепостной стены, так что, наверное, сражается еще или уже валяется под ней с разрубленной головой. Может быть, это он нападал на меня, за что и поплатился. Теперь его жена и дети станут рабами. Такая вот интересная нынче жизнь.

102

Разграбление города и продажа рабов продолжались три дня. Потом начало сильно вонять тухлятиной, несмотря на то, что температура воздуха опустилась почти до нуля и большую часть трупов собрали и вывезли рабы. Пришлось нам уматывать из теплых домов. Сломали всё, что успели, и всё, что можно, подожгли. Наверняка Пинденисс опять заселят: кто-то вернется из эвакуации в свой дом, кто-то из соседних деревень захватит пустующий. Только вот это будет уже другой город, запомнивший, что с римлянами лучше не связываться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пять когорт разместили на зиму в каструме неподалеку от Исса, одну отправили в Эпифаней, а остальные вместе с проконсулом потопали в Тарс. Оттуда было удобнее контролировать всю провинцию Киликия. Я бы предпочел остаться возле Аманоса, чтобы иметь возможность грабить аборигенов, но Квинт Туллий Цицерон приказал следовать за ним. В последнее время он разругался со старшим братом из-за правильного ведения осады, потому что, по его мнению, проконсул оказался никчемным полководцем. В этом он, конечно, был прав, несмотря на то, что и сам не обладал военными талантами, впрочем, как и любыми другими. Наверное, поэтому легат и сам поменял ратные мечты на писательские. Как следствие, ему потребовался настоящий знаток и ценитель литературы вообще и его творчества в частности. Писидийцы были рады этому, потому что по прибытию в Тарс были отпущены по домам до весны. Они славно повоевали и прибарахлились. Пришло время сидеть холодными зимними вечерами с бокалом теплого вина в руке у очага и рассказывать подрастающему поколению о своих ратных подвигах.

Я снял дом в городе. Могу себе позволить пожить в нормальной обстановке. Захват Пинденниса сделал меня немного богаче. Я даже начал подумывать, а не остаться ли здесь на постоянное жительство? Городок уютный, погода здесь хорошая. Летом дуют с гор холодные ветра, сбивающие жару, а зимой горы прикрывают от северной стужи. На этой же улице сняли на двоих дом похуже Гленн и Бойд. Точнее, на четверых. Гленн как повез крестьянку, которую мы отбили у араба, так до сих пор и возит ее, а Бойд в Пинденнисе приглядел пленницу и обменял ее на мула, доставшегося ему при разделе трофеев. Как по мне, невыгодно менять мула на мулицу, но у меня, в отличие от полугерманца, есть, на ком тратить сексуальную энергию.

В конце января Марк Туллий Цицерон уехал в Лаодикею, оставив младшего брата за старшего в Киликии. Жил Квинт Туллий Цицерон в Тарсе в доме богатого виноторговца. Тот тоже кропал стишата и иногда присоединялся к нашим литературным посиделкам. В поэзии он разбирался так же хорошо, как в винах, но, приученный льстить правителям, никогда не говорил правду, хвалил все подряд, из-за чего быстро потерял расположение легата.

Как ни странно, оба Цицерона были почти не восприимчивы к азиатской лести. Выросшие в республике, они, вопреки полученной неограниченной власти, так и остались представителями нации крестьян, пусть и разбогатевшей стремительно. Простота и неприхотливость, перешедшая к ним от предков, все еще удерживала свои позиции среди выросших в провинции, каковыми являлись братья. Чего не скажешь о многих жителях столицы. Те уже стремительно перенимали мораль и поведение подданных самых разных самодержцев, как это в свое время сделали разбогатевшие греки. Видимо, есть связь между богатством страны и формой правления. Как я уже мог наблюдать, при монархии состоятельным людям легче защищать награбленное от ненасытной голытьбы, бездельников и неудачников, мечтающих экспроприировать экспроприаторов.

Зима прошла тихо и спокойно. Днем я вместе с Гленном и Бойдом ездил на охоту или один ходил на рыбалку, а вечера проводил в кругу семьи или у Квинта Туллия Цицерона. Всю жизнь бы так служить! К сожалению, в начале мая пришло известие, что парфяне собираются напасть на римские провинции. Были срочно вызваны в Тарс писидийцы и остальные аборигены, служившие в римской армии. В середине месяца в город прибыл Марк Туллий Цицерон, чтобы лично руководить обороной Киликии. Как догадываюсь, ему хотелось вернуться в Рим с триумфом. Это бы дало ему, выходцу из сословия всадников, право считать себя ровней сенаторам-патрициям. Как часто судьбы многих людей зависят от таких вот мелочных желаний, порожденных комплексом неполноценности! К счастью, слух оказался ложным. Римская армия продолжила изнывать от лени, получая немалые по местным меркам деньги.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})