Борьба великих государств Средиземноморья за мировое господство - Эрнл Брэдфорд

иной курс – во всех смыслах этого слова, – отличный от других скандинавских эмигрантов. Они хотели торговать. Их ресурсы состояли из шкур, мехов, янтаря, которые они желали обменять на восточные товары. Поскольку, в силу необходимости, им пришлось преодолеть тысячи миль территории, населенной примитивными славянскими племенами, они действовали по образу и подобию древних карфагенян. Они создавали торговые поселения и старались не провоцировать местное население, ведя себя, насколько это было возможно, как мирные купцы. Однако они были прекрасным воинами, иначе византийский император не горел бы желанием использовать их в качестве наемников. В XI веке они уже были телохранителями в Константинополе. Первое упоминание о «Варяжской страже» относится к 1034 году. С этого времени есть множество упоминаний о деятельности шведов на всех торговых путях, ведущих с Руси. Из-за их прекрасных боевых качеств и безусловной преданности императоры всегда стремились иметь этих непреклонных северных воинов своими телохранителями. Их главным оружием был боевой топор, а их командир именовался «аколитом» – лидером гвардии с топорами. В середине XII века император Роман IV создал из них специальный корпус, который играл яркую и очень важную роль в истории Византии даже в XIII веке. Топор – типичное северное оружие, которого практически не видели на Средиземноморье до появления викингов и варягов. Расовые корни варягов видны из описания византийского историка Льва Дьякона. Он утверждает, что у этих людей были длинные льняные или рыжеватые волосы и голубые глаза, причем волосы – довольно длинные и свисали по обе стороны лица. Еще у них имелись усы и борода. Их нельзя было взять в плен в бою. Они были готовы убить себя, но не сдаться. Такой элитный корпус в течение нескольких веков охранял византийских императоров – эдакая северная экзотика при грекоговорящем дворе. Варяги помогали охранять остатки территорий и достоинства некогда могущественной Римской империи.

Таким образом, когда североафриканское побережье, Испания, Сицилия и центральные регионы Средиземноморья пребывали – или должны были вот-вот оказаться – в руках арабов, викинги неожиданно появились и на Востоке, и на Западе. Готы, вестготы, гунны и вандалы уже оставили свой след в Средиземноморском регионе, и теперь в нем впервые появились люди с крайнего севера Европы. О размахе их контактов с западным бассейном можно судить по тому, что в одной только Швеции было обнаружено более двадцати тысяч мусульманских монет. Мраморного льва с рунической надписью, вырезанной членом варяжской гвардии в Афинах, сегодня можно увидеть в Венеции. Кашмирская статуя Будды VII века была найдена в Швеции.

На западный бассейн северные захватчики пришли в основном как грабители, но на северо-восток, в Византию и Эгейское море явились с миром, как торговцы. Одни остались, чтобы служить византийским императорам, а другие, пройдя по великим рекам России и Северной Европы, вошли в контакт с Левантом и Восточным Средиземноморьем. Культура и религия этого моря, до сих пор изолированная от северных регионов Европы, начала распространяться и на этих далеких землях. Философы, проповедники, ученые, художники и ремесленники создают культуры. А рейдеры, как и торговцы, помогают производить перекрестное опыление различных уголков мира.

Глава 6

Арабские века

Обретенные арабами способности к мореплаванию почувствовались очень быстро. В 823 году арабы вторглись на Крит и захватили его. Это был тяжелый удар для византийцев, потому что большой остров, лежащий на краю Эгейского моря, теперь превратился в меч, отгораживающий их от Южного Средиземноморья. Утрата острова предчувствовалась еще во время правления Гарун аль-Рашида, который со своим войском прошел через Малую Азию, достигнув византийского города Гераклея на Черном море. Причиной этого вторжения стала неосторожность императора Никифора, который сообщил халифу, что не намерен больше платить дань, которая ранее обеспечивала мир на южных границах империи. Ответ Гарун аль-Рашида показывает заносчивое высокомерие мусульманина на пике своего могущества. «С именем Аллаха Милостивого ко всем на этом свете и лишь к уверовавшим – на том, от правителя правоверных Гаруна византийской собаке Никифору. Я прочитал твое письмо, о сын неверной, а ответ ты скоро сам увидишь!»

Волна насилия, обрушившаяся на восточные провинции Византии, напомнила императору, что в будущем будет лучше соблюдать большую осторожность в общении с халифом. Последовавший во время халифата сына Гарун аль-Рашида еще один суровый удар – потеря Крита – ослабил позиции Византии в Эгейском море и Малой Азии. С Крита в течение полутора веков (после чего остров был снова захвачен византийцами) арабские морские разбойники грабили города и острова, которые раньше защищал имперский флот. Крит стал не только логовом пиратов, но также одним из крупнейших невольничьих рынков Средиземноморья, откуда неудачливые греки – с материка и островов – отправлялись во дворцы и гаремы Багдада и Александрии.

Утрата Крита стала чувствительным ударом для Византии, но худшее было еще впереди. Годом позже мятежный грек предложил династии Аглабидов в Африке отправить армию для завоевания Сицилии. Сицилия – вечное поле брани – увидела на своих равнинах, в долинах и горах повторение драмы, имевшей место много веков назад. Остров снова оспаривали Европа и Африка. Города, которые были свидетелями конфликта греков с карфагенянами и карфагенян с римлянами, были действительно построены на стратегически важных участках острова. В этом их несчастливым обитателям предстояло удостовериться на собственном опыте.

Арабский флот с армией вторжения на борту отплыл из Суса и достиг Сицилии без происшествий. Главным условием успешного захвата острова было – господство на море. Мадзара – небольшой порт на юге острова, расположенный на одной из немногочисленных сицилийских рек, – был захвачен и превращен в арабский штаб. Интересно, что южная и западная части острова – прежние территории карфагенян – первыми оказались под новым семитским правлением. Сиракузы, также осажденные в начале кампании, уцелели, как христианский бастион на Сицилии, и продержались в этом качестве еще пятьдесят лет. В 832 году захватчики добились первого большого успеха – взяли Палермо. Город стал для них, как и для карфагенян, столицей острова. Мессина пала одиннадцатью годами позже, и путь на Италию был открыт.

Если бы не ссоры между самими мусульманами, вся Сицилия оказалась бы в их руках быстрее. Но мусульманские завоевания существенно замедлились систематическими разногласиями между захватчиками из Африки и теми, что прибыли из Испании. Тем не менее то, что они пока еще не захватили весь остров, не помешало им вторгнуться в Италию. Сэр Джон Глабб в «Арабской империи» писал: «В августе 846 года они взяли Остию и подошли к стенам Рима. Они ушли, не напав на город, разграбив храм Святого Петра