Ради милости короля - Элизабет Чедвик

Она что-то пробормотала в его сорочку. Слово «прямота» обожгло обоих, как разящая сталь, и он понял, что использовать его было неблагоразумно. Но тем не менее это оправданно.

Они долго стояли обнявшись, и Ида немного успокоилась в его руках. Роджер почувствовал, как ее тело расслабилось. Наконец она отстранилась, и он опустил руки.

– Ванна остынет, – проговорила она, задыхаясь, но тут же овладела собой, и он почувствовал, что первая гроза отгремела, хотя знал, что следующая не за горами.

– Вода простояла не так уж и долго, – улыбнулся он.

Закончив раздеваться, Роджер шагнул в ванну. Разумеется, она оказалась едва теплой, но он решил не привередничать.

– Смотрю, у вас новая шляпа. – Ида указала на сундук.

– В Шпайере хороший шляпник, – робко улыбнулся Роджер, – и мне понравилась его работа. Я привез вам шелк для вышивания и новый пояс.

Ида взяла мыло и мочалку.

– Я продала свой золотой с жемчугом пояс, который… который мне подарил Генрих, и перстень, что носила при дворе.

На мгновение повисла неловкая тишина. Роджер не знал, как сообщить жене все остальное, и решил понемногу вплести это в общий разговор. Он поведал о своем пребывании в Германии, выбирая яркие моменты, способные порадовать женщину. Он также рассказал Иде о сыне и о том, как хорошо юноша себя держал. Увидев, как просветлело ее лицо, он подавил приступ ревности. Это мгновение принадлежало ей – дар, возможно, более ценный, чем шелк или новый пояс. Роджер упомянул о прозвище Уильяма и о том, как парень старается ему соответствовать.

– Уильям тренируется каждый день, – сказал Роджер. – Он смотрит на свои жизненные цели точно так же, как вы на свое вышивание, – до того пристально, что может просверлить дырку взглядом. Он станет замечательным человеком. В его распоряжении честь, гордость и отвага. Пусть он придает слишком много значения ритуалам и бахвалится родством с королем, но в нем нет злобы. – Роджер ополоснул лицо, промокнул глаза и посмотрел на жену. – Ричард возложит на себя корону в Винчестерском соборе, чтобы смыть позор пленения. Приглашены все. Король хочет, чтобы юный Длинный Меч держал один из шестов его паланкина, когда мы войдем в церковь, а я буду нести меч Ричарда. Вы и ваш сын сможете встретиться, пока мы будем в Винчестере.

Ида отшатнулась от края ванны. Роджер заметил, как участилось ее дыхание, а на лице отразилась надежда и страх.

– Когда?

– На Пасху, – ответил он. – Вы сможете путешествовать?

– Да, я уже пройду воцерковление, – кивнула она; глаза ее сверкали.

– Прекрасно. Значит, договорились. – Он встал, и служанки ополоснули его чистой ароматной водой.

Одевшись в чистое, Роджер сел с Идой у окна, чтобы выпить бокал вина и съесть пару сытных пирожков. Ребенок проснулся и забеспокоился. Ида распеленала его и приложила к груди. Несмотря на моду на кормилиц, она всегда кормила детей сама, по крайней мере до обряда воцерковления. Бездумная легкость, с которой она баюкала младенца, нежность, написанная на ее лице, мешали Роджеру перейти к тому, что нужно было сказать дальше.

– Как вам известно, кое-где еще тлеют очаги мятежа против короля Ричарда, – произнес он.

– Да, – кивнула Ида, – но я слышала, что лорд Иоанн бежал во Францию, так что худшее, очевидно, позади.

– Пока держатся Ноттингем, Тикхилл и Мальборо, положение остается опасным, – покачал головой Роджер. – Король не может оставить их в руках мятежников. Хьюберт Уолтер должен осадить Джона Маршала в Мальборо, а я – отправиться в Ноттингем со всеми войсками, которые смогу собрать.

Ида опустила взгляд на сосущего ребенка и переменила позу.

– Когда? – Ее голос был лишен выражения.

– Как можно скорее.

Она теребила пеленки младенца.

– Выходит, вы заглянули во Фрамлингем по необходимости, чтобы собрать людей и припасы и восстановить силы перед битвой?

– Вы так считаете?

Ида промолчала, но он видел боль в плотно сжатых губах и отведенном взгляде. Кто-то из младших детей оставил в оконной нише игрушечную лошадку. Ида сплела ей поводья из ярких обрывков шерсти и даже подвесила к налобному ремню маленький крест Биго. Роджер взял лошадку и принялся разглядывать. Голова была сшита из ткани, а не вырезана из дерева, чтобы ребенку было к ней приятно прикасаться, и на лбу сверкает белая отметина, как у Вавасора. Столько любви. Столько заботы. Столько тоски.

Ребенок закончил сосать и отрыгнул. Ида бережно отняла его от груди и прикрылась осторожным, выверенным движением. Когда она заговорила, ее голос был напряженным, но сдержанным:

– Что толку в величественном замке и элегантно обставленных комнатах, если я не могу разделить их с отцом моих детей, за исключением редких мгновений, когда он возвращается, чтобы зачать очередного сироту при живом отце? Когда мы только поженились, мы всегда были вместе. Я просыпалась, и вы были рядом. Помню, я поднимала взгляд от вышивания и видела, как вы улыбаетесь Гуго в его колыбели, и мое сердце переполняла любовь. Я любила вас сверх всякой меры.

Роджер обратил внимание на прошедшее время, и ему показалось, будто он сидит на поминках.

– Любили… Значит, больше не любите?

– Люблю, но то, что некогда было полным, почти опустело. – Ида подозвала служанку, отдала ребенка, чтобы перепеленать, и снова повернулась к Роджеру. – В ваше отсутствие я поняла, что хотела бы стать мужчиной. Хотела бы поменяться с вами местами. Садиться на лошадь и скакать куда вздумается. Входить в пивную, не привлекая внимания, беседовать на рынке без служанки. Видеть что-то помимо каменной пыли, болота, раздутого живота и страха вечного ожидания.

– У вас есть крыша над головой, – нахмурился Роджер, – и все наши дети, милостью Божьей, живы и здоровы. Даже если нам пришлось затянуть пояса, чтобы собрать выкуп за короля, вы ни в чем не нуждаетесь.

– Да, – сухо согласилась она. – Вы щедры, милорд. Моя клетка – филигранной работы.

– Так чего вам не хватает для счастья? – начал гневаться он. Женские капризы неисповедимы. – Чего вы хотите?

– Не оставаться одной, – ответила Ида. – Это единственное, в чем я не нуждалась при дворе, но нуждаюсь сейчас.

– У вас есть служанки, дети и достаточно хлопот в поместье, чтобы не скучать без дела!

– Вы не понимаете, да? Вы никогда ни в ком не нуждались. Вы не…

Она умолкла при звуке фанфар. Выглянув в окно, Роджер увидел своих людей. Гуго, присоединившийся к ним где-то по дороге, скакал рядом, восседая на своей черной лошади. Паренек беседовал с Гамо и Оливером и время от времени жестикулировал. Гордость вспыхнула в солнечном сплетении у Роджера и вырвалась наружу.

Он наклонился и схватил Иду за руки.