Город лестниц - Роберт Беннетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Огонь!
Оказывается, выстрелы скорострельных пушек по звуку совсем не похожи на выстрелы – скорее, на визг большой пилы на лесопилке. Бронзовые гильзы радугой ссыпаются с батарей и со звяканьем катятся по камню двора. Шара смотрит, втайне надеясь, что латник просто взорвется, – но тот лишь замедляет шаг, а на его нагрудной пластине, лице и ногах появляются дырочки и вмятины. На ходу он звенит и скрежещет, как кухонный шкаф, набитый сковородками и кастрюлями.
Пушки поливают его огнем, латник наконец застывает, пошатываясь на искореженных ногах. Падает он лишь после тридцати секунд непрерывного обстрела. И тут же из дырок в броне, шумно хлопая крыльями, вылетает стая скворцов, а латы распадаются, словно бы держались на веревочках. «Скворцы, откуда они здесь? – удивляется про себя Шара. – Это же любимый фокус Жугова…» Идущий следом солдат бестрепетно переступает через разбитый доспех – смерть товарища явно не произвела на него никакого впечатления…
Мулагеш оглядывается на Шару и мрачно качает головой: мол, плохо дело.
– Продолжаем вести огонь! – приказывает она своим людям, и те поливают очередями наступающих солдат – латники замедляют шаг, но не останавливаются.
«Их десять, – думает Шара. – Чтобы всех расстрелять, нужно целых пять минут».
Латники уже в сотне ярдов от ворот. Ножной доспех звякает и брякает с каждым шагом.
– Давай, Шара! – кричит Мулагеш. – Мы не сможем их остановить!
Шара смотрит на горстку крохотных таблеток в ладони.
– Семьдесят ярдов.
– Давай же!
«Будь проклята моя злосчастная судьба», – думает она.
Запихивает таблетки в рот и проглатывает.
* * *Шара ждет. Ничего не происходит.
Латники уже в пятидесяти ярдах.
– Ох ты ж, – бормочет Шара. – Ой, нет. Они не действуют! Я ничего не…
И осекается. Потом подается вперед, хватается за живот и прижимает ладонь ко рту.
– Я что-то… – и сглатывает. – Что-то я не очень себя…
Падает на колени, кашляет и извергает из себя бурный поток рвоты – причем рвет ее белым снегом, словно бы внутри у нее целый снежный пик, с которого сходит лавина, и эта лавина вылетает у нее изо рта, вместе с камнями, ветками и комками темной грязи.
Один из солдат брезгливо отворачивается:
– Во имя всех морей…
Мир вокруг Шары идет рябью. В уголках глаз вспыхивают яркие цвета. Небо подобно свитку, земля – смоле, белые небоскребы Мирграда пылают, как факелы.
«Ойойойойойойойоейей…»
Кожу морозит и жжет. Глаза горят. Язык не помещается во рту. Она кричит, кричит, орет, не переставая, секунд пять. Потом берет себя в руки.
– Посол? – наклоняется к ней Мулагеш. – С вами все в порядке?
«Это просто галлюцинации», – пытается она убедить себя.
На камнях проступают буквы: ЭТО ПРОСТО ГАЛЛЮЦИНАЦИИ.
Шара выдыхает:
– Какой интересный, однако, этот наркотик…
Но слова выговаривают маленькие ротики, открывшиеся на тыльной стороне ее ладоней.
– Как любопытно!
– Что ты сидишь! – Мулагеш выкрикивает слова, а они завиваются в воздухе огненными кольцами. – Давай действуй!
Шара смотрит на наступающих солдат. Пересчитывает их и выкрикивает:
– Девять! – Кстати, зачем она это кричит, непонятно.
Зато она видит, что латники – это ходячие клубки сложных чудес, но внутри брони – живые человеческие существа, насильно призванные Колканом на службу. «А когда броня не выдерживает, – догадывается она, – чудо тут же превращает их в скворцов и отсылает прочь. …Это очень в духе Жугова…»
Она бежит к укреплениям и кричит наступающим латникам:
– Что за доспех на вас? Он от Колкана? Или от Жугова? Какому Божеству вы служите?
Но они, конечно, не отвечают.
Тогда она разражается безумным хохотом:
– Аааа, постойте-ка! Постойте! Я забыла! Забыла! Забыла-забыла!
Двадцать ярдов.
– Что забыла? – орет Мулагеш.
– Я забыла, что знаю, как пользоваться Свечой Овского! – радостно орет Шара в ответ. – Я об этом читала!
И она разворачивается ко взводу латников – «пугала», думает она – и припоминает природу чуда: «Все сердца подобны свече. Сосредоточься на свете твоего, и он сметет все преграды».
Шара представляет наступающих латников в виде металлической стены.
И тут по доспехам солдат бежит золотисто-медовый огонек. А потом…
Словно бы огромный столп горящего ветра бьет в них: солдаты раскаляются докрасна, тают…
…и вдруг вверх взлетает гигантская стая щебечущих и посвистывающих скворцов. Они мечутся в ущелье улиц и устремляются к небу, подобные темной грозовой туче, роняющей коричневые перышки.
Латники обвалились на землю, образовав хлюпающее озеро расплавленного металла. Только ступни остались нетронутыми, и они торчат из блестящих желто-красных волн, как девять пар позабытых металлических сапог.
Шара таращится на собственные ладони. На них крупными буквами написано: ТВОЮ МАМАН, ПОЛУЧИЛОСЬ!!!
– Твою маман, получилось! – орет Мулагеш.
Солдаты поддерживают ее воплями радости и удивления и колотят самострелами по стене посольства.
Еще три латника разворачиваются и маршируют к ним. Пушки осыпают их очередями, металлические солдаты содрогаются, как от холода, но не останавливаются.
И тут Шару посещает безумная мысль: «Чудеса – они же как официальный запрос. То есть ты распечатываешь бланк, заполняешь его и подаешь в нужное окошко! И получаешь нужный результат! Но ведь это необязательно делать каждый раз! Можно же и на ходу что-то придумать, просто нужно правильно все делать!»
– Про что это она там орет? – недоверчиво переспрашивает Мулагеш.
– Про какие-то официальные бланки… – ошарашенно отвечает ей солдат.
Шара упирает палец в крайнего левого латника. «Ты – человек, на котором надет доспех, – думает она, – но доспех этот – он же из ложек!»
И латник рассыпается, как песочный замок, который слизнула волна, и обрушивается кучей звенящих металлических ложек. Взлетает новая скворцовая стая, устремляясь в темнеющее небо.
Шара разражается хохотом, хлопая в ладоши, как ребенок, которому показали фокус.
– Какого хрена? – хмурится Мулагеш.
Шара тычет пальцем в следующих двух солдат, крича: «Ложки, ложки!» – и оба латника тоже рассыпаются. Щебеча, вспархивают, как с потревоженной ветки, скворцы.
– Это же просто! – кричит Шара. – Это просто, нужно только понять, как это работает! А я раньше не знала! Это как с телом – там столько мускулов, сгибай не хочу, а ты просто про них не знаешь!
И тут небо смаргивает, словно бы оно – большой бумажный задник, и к нему только что кто-то подошел из-за сцены. Кто-то очень большой.
И только Шара чувствует, как дрожит воздух.
В ухо ей втекает тихий голос Колкана: «Олвос? Это ведь ты?»
Улыбка изглаживается с лица Шары.
– Ох ты ж, – говорит она. – Ой, мама.
– Что такое? – вскидывается Мулагеш.
Голос внутри Шариной головы спрашивает: «Олвос? Что ты делаешь? Почему ты не помогла нам?»
– Да что происходит? – нетерпеливо спрашивает Мулагеш.
– Он знает, что я здесь, – отвечает Шара. – Колкан знает, что я здесь.
* * *– А ты уверена, что это не очередная галлюцинация? – спрашивает Мулагеш.
Голос настойчиво зовет: «Олвос? Сестра-супруга? Почему ты прячешься от меня? От нас?»
– Я уверена, – вздыхает Шара. – Не думаю, что стала бы галлюцинировать на эту тему…
– И что ты собираешься делать?
Шара трет подбородок.
– Мне нужно возвести собственные укрепления на случай штурма.
Она разворачивается к городу. Думает: «С чего вдруг он решил, что я – это Олвос?»
В ее разум как будто просовывается чья-то рука и пытается схватить эту мысль.
«Олвос? – зовет голос. – Это ты? Тебе так же больно, как нам?»
Ей нужно очистить свой разум. Нужно очистить свой разум.
Начнем с физической реальности вокруг: латники – существа, обладающие физическим телом. И она раскатывает улицу, идущую вдоль стен посольства (сайпурские солдаты ошарашенно наблюдают за тем, как исчезают камни мостовой и асфальт), и наполняет ее ледяной водой. Водой такой холодной, что от нее трескается металл…
Теперь перед посольством колеблется густая лента тумана. Два латника выходят из развалин лавки. Скорострельные пушки дают по ним очередь, а потом солдаты входят в озеро змеящегося морозного тумана. Слышится шипение быстро сжимающегося металла, и латники мгновенно покрываются тонким слоем льда. От следующего залпа их броня взрывается дождем зеркальных осколков, и в небо взлетают сотни скворцов.
Голос – или два голоса? – внутри головы спрашивает: «Почему ты сражаешься против нас? Разве ты совершила какой-то проступок?»
«Мне нужно возвести защиту, – думает Шара. – Мне нужно изгнать его из головы».
Надо же, оказывается, информация поступает к нам по множеству каналов, но они зачастую совершенно несовместимы… Через антенну не пошлешь телеграмму, а радиоприемник не сладит с обычным документом – хотя и то и другое несет информацию… так же и человеческий мозг: у него так мало каналов… так мало антенн, приемников… Но мозг Шары вдруг обзавелся несказанным числом дополнительных антенн и приемников, и вся информация, которую она считала сокрытой, теперь непрерывным потоком струится ей в разум.
