Дом с привидениями (СИ) - Оплачко Светлана "Sиничка"

― Какая химера? ― Анна заговорила деловито.

― Почти первобытная, ― ответил Альфред. ― Я приду домой и всё тебе расскажу. Поцелуй дочку.

― Хорошо. ― Анна отключилась, а он немного успокоился. Временами Альфред поглядывал на Зейгера, уставившегося невидящими глазами на раскрашенную бесцветными огнями магистраль. Интересно, о чём он думал?

Альфред не успел закончить этот вопрос в голове, как Лев повернулся к нему.

― Ненавижу красный цвет! ― выпалил он. ― Именно он окончательно доказал, что мой отец ― убийца. Я никому не рассказывал о том дне, когда узнал об этом. Просто не смог. Даже матушке. Но вам расскажу. Наверное, вы чувствовали что-то подобное.

И Лев, глядя перед собой, начал рассказ.

***

Середина 90-х

Лёва Зейгер стоял в новеньком сером костюмчике, белоснежной рубашке, с праздничным колпаком на непослушных чёрных кудрях и принимал подарки. Сегодня его день рождения, и он почти стал взрослым: ему исполнилось семь лет. Лёва с восторгом разворачивал железную дорогу, почти как настоящую, радиоуправляемый вертолёт, большой-пребольшой конструктор «Лего», приставку с видеоиграми.

Торт от Лёвы пока прятали, но нюх у него самый лучший, и он знал, что угощение из бисквита с белковым кремом. При мысли о сладостях у Лёвы чуть слюнки не потекли, но он дал себе слово дождаться торта. Многочисленная родня ― его стая ― обступила именинника. Все улыбались, смеялись и даже не говорили Лёве, что взрослый волк-оборотень должен вести себя прилично. Сегодня его день.

Лёва принял подарок от бабушки Наины ― маминой мамы ― и стерпел, пока она взъерошивала ему волосы и называла своим маленьким волчонком. Развернул водный пистолет и покосился на маму. Она стояла рядом нарядная и улыбалась, но Лёва всё равно видел, что мама чем-то расстроена. Лёве и самому тут же стало как-то грустно, даже красочное украшение поблёкло. Он чувствовал, что мама грустит из-за папы, но не понимал, что происходит.

Вылезая ночами из кровати и вместе с двоюродными братьями и сёстрами бегая по огромному особняку дедушки Вити, Лёва часто видел, как дедушка, бабушка и мама разговаривают в кабинете. Иногда удавалось неслышно, прямо как настоящий волк, подкрасться к дверям и послушать, о чём они говорят. Лёва знал, что подслушивать нехорошо, но ему важно было знать, почему они с мамой теперь живут у дедушки с бабушкой, а не дома, с папой.

Мысль о папе заставила Лёву потупиться и пропустить поздравление тётушек. Он старался улыбаться, продолжал принимать подарки, но ни аквариум с рыбками, которых он давно хотел, ни кроссовки больше не радовали его. Всё, чего Лёве хотелось сейчас, так это чтобы к нему на день рождения пришёл папа. За это Лёва отдал бы всё, даже турник, шведскую стенку и книжку про космос с картинками.

Они уехали из дома так внезапно, что Лёва ничего не успел понять. Папа с дедушкой Костей вернулись из командировки, всё было хорошо, вот только бабушки Ирины с ними не было. Хотя Лёва хорошо помнил, что уезжали они втроём. И что бабушка как-то особенно грустно улыбалась и сказала напоследок, потрепав Лёву по голове:

― Береги маму, Лёвушка. Я больше этого делать не смогу.

Лёва тогда едва не заревел, потому что почуял ― не увидел ― как бабушка плачет. Он бросился за ней и обнял. От неё пахло духами вербены, пудрой и… смертью. Если бы у Лёвы спросили, он никогда в жизни не описал бы, как пахнет смерть. Горькими лекарствами, травой-полынью, горелым деревом и старыми книгами. Так пахло от папы и дедушки Кости, но никогда ― от бабушки.

А потом, когда папа с дедушкой вернулись, мама разбудила Лёву посреди ночи и быстро собрала в дорогу: сама она уже оказалась готова. Лёва стоял растерянный, пока мама, чего не было давно, сама его одевала. Он попытался спросить, что происходит, но мама только сказала, что они уезжают. Её длинные светлые волосы растрепались, голубые, такие, как у Лёвы, глаза горели, а на щеке наливался синяк. Мама подхватила Лёву на руки и выскользнула через чёрный вход, как волчица, убегающая с волчонком. Посадила его в чёрную «Волгу» и выехала за ворота особняка Дороховых. Лёва прилип к окну машины, глядя на то, как исчезает за поворотом его дом. Ему хотелось плакать, но каким-то внутренним чувством он понимал, что если заплачет сейчас, мама тоже расстроится. А расстраивать водителя на дороге ― опасно.

― А теперь ― торт для именинника! ― воскликнул улыбающийся дедушка Витя: высокий, светловолосый, с добрым морщинистым лицом. Глядя на него, порой сложно было поверить, что он ― вожак самой большой и сильной в стране стаи волков-оборотней. ― Сколько тебе лет исполнилось, молодой человек, напомни?

― Семь! ― Лёва постарался улыбнуться.

― Загадаешь желание и задуешь свечи, ― прошептала мама ему на ухо. ― И оно обязательно сбудется!

Лёва кивнул, и в следующий миг у него перехватило дыхание: открылась дверь, и в комнату вкатили на маленьком железном столике торт. И не просто кто-то из слуг, а самый настоящий клоун! Высокий, в разноцветной пышной одежде, огромных ботинках, с ярко-рыжими ненастоящими волосами, разрисованным белым лицом и красным носом-шариком. Всё, как хотел Лёва. Когда у него перед праздником спросили, какого героя он бы хотел в гости на день рождения, Лёва попросил клоуна. При этом его двоюродные братья и сёстры округлили глаза и завопили, что боятся клоунов. А Лёва вздёрнул нос и заявил, что волка не испугать.

Лёва не боялся клоунов. Сильнее всего он боялся, что больше никогда не увидит папу.

Клоун тем временем подкатил к Лёве столик с тортом. Лёва посмотрел на угощение: белый и красный белковый крем, а внутри точно будет пропитанный сладким сиропом бисквит.

«Я хочу, чтобы ко мне пришёл папа!» ― зажмурившись, подумал Лёва и задул свечи. Он надеялся всем сердцем, что когда откроет глаза, увидит папу, но перед ним так и стояли родня и клоун. Лёва вздохнул. Волшебства в его мире много, но вот чудес не бывает.

Праздник продолжался. Клоун играл с волчатами, которые, позабыв свой страх, с радостными криками веселились. Лёва тоже играл, ел торт и таскал с собой фигурку Человека-Паука. То и дело он поглядывал на дверь: не зайдёт ли в дом прямо сейчас папа. В какой-то момент Лёва отвлёкся, отошёл в сторону, уставившись в пол, а когда поднял глаза, перед ним стоял клоун. Стоял и просто смотрел на него.

Лёва почувствовал, как невидимая шерсть на загривке, оставшаяся от первобытных предков-волков, встаёт дыбом. Лёва втянул носом воздух: пахло старыми книгами и полынью. Он сделал шаг назад и посмотрел в глаза клоуну. Чёрные, как самоцветы-агаты, эти глаза могли принадлежать только одному человеку.

― Папа! ― Лёва со всех ног кинулся к клоуну и обнял его. Клоун, нет, папа, присел и прижал к себе Лёву.

― Да, сынок, это я, ― произнёс папа, беря Лёву за плечи. Лицо у него было по-прежнему, как у клоуна, но Лёва теперь видел, что это точно папа. ― С днём рождения.

― Я знал, что ты придёшь! Я загадал желание! ― Лёва улыбался. ― Мама сказала, что если задуть свечи, то желание обязательно сбудется.

― Паша? ― Напряжённый голос мамы раздался за спиной так неожиданно, что Лёва вздрогнул и обернулся. Мама быстро шла по коридору, стуча высокими каблуками. ― Что ты здесь делаешь? Лёва, сыночек, иди, поиграй с братьями! ― В её добрых глазах промелькнуло что-то, чему Лёва не смог подобрать название. Он посмотрел на папу.

― Беги, малыш, играй. ― Папа поднялся. Лёва почувствовал, как тонкие ниточки волшебства зазвенели. Ему вдруг стало страшно. ― Поговорим, Мария?

― В моём кабинете. ― Мама пропустила вперёд себя Лёву, словно хотела убедиться, что он и правда пошёл играть. Лёва притворился, что уходит, а сам прокрался следом за родителями и затаился возле двери кабинета. Острый волчий слух легко позволил ему услышать, о чём говорят мама и папа. Много позже Лёва думал, что лучше бы он этого никогда не слышал.

― Дай мне видеться с сыном, ― папа говорил спокойно, но Лёву затрясло от страха.

― Близко к нему не подпущу. ― Мама слышалась настоящей волчицей. ― После того, что ты сделал с Ириной. ― Что случилось с бабушкой?!