Мифы классической древности - Георг Штоль

Долго послы, пораженные речью Ахилла, хранили молчание. Старец Феникс, обливаясь слезами, стал молить своего питомца, но мольба его была напрасна — Ахилл оставался непоколебим; желая скорее выпроводить от себя послов, он подал Патроклу знак, чтобы стелили для старца мягкое ложе. Первый поднялся Аякс и, поднявшись, сказал Одиссею: «Время идти, благородный сын Лаэрта; не добиться нам того, за чем пришли: дикую беспредельную гордость питает Ахилл в сердце, ни во что не ставит он дружбу ближних своих, дружбу, какой отличали вы его перед всеми. Смягчи ты гнев свой, Пелид; почти дом свой: мы — пришельцы под твоей кровлей, гости твои, вернейшие из друзей твоих!»

— «Благородный сын Теламона! — отвечал ему Ахилл. — Верю я, что слово твое не лживо; но не проси меня: гневом вскипает сердце, лишь только вспомню, как обесчестил меня Агамемнон перед целым ахейским народом. Нет, и не подумаю я о брани до тех пор, пока Гектор, разбив ахейские рати, не подойдет к кораблям и не зажжет их». После этих слов все встали с мест и, молча взяв кубки, сотворили возлияния богам. Одиссей, Аякс и глашатаи, бывшие с ними, вышли из шатра; Феникс же, печальный, остался у Ахилла.

Одиссей и Диомед идут соглядатаями в троянский стан

(Гомер, Илиада. П. X)

Когда Одиссей с Аяксом передали ответ Ахилла собранию ахейских вождей, все они упали духом и долго сидели в глубоком молчании; наконец смелый Диомед стал ободрять данайцев и успокоил их своей речью. Начали они расходиться по шатрам, на покой, в твердой решимости всеми силами защищать стан в предстоящей битве. Всю эту ночь Агамемнон не смыкал очей; томимый скорбью, он то смотрел на огни шумного троянского стана, то на суда и войско ахейцев, и глубокие вздохи вырывались из груди его, стесненной скорбью. Наконец он решился идти к Нестору и с ним посоветоваться, как спасти народ от гибели. Быстро надел он хитон и набросил на плечи длинную львиную шкуру; и когда брал он в руки копье и хотел уже выйти из шатра, к нему вошел брат его Менелай, также охваченный страхом и заботой. Агамемнон поручил брату привести на совет Аякса и Идоменея, сам же пошел к Нестору; расходясь, они условились сойтись всем за стеной, у окопа — в месте, где стояла сторожевая дружина Мериона и Фрасимеда, Нестерова сына. Вскоре подняты были от сна Нестор, Одиссей и Диомед, младший Аякс и Мегей, сын Филея; все они отправились к назначенному месту. Стражей застали они недремлющими: бодро сидели воины, с оружием в руках, и бдительно охраняли лагерь, подобно тому, как верные псы стерегут овец у овчарни, когда зачуют в ближнем лесу хищного зверя. Старец Нестор похвалил стражей. Перейдя ров, вожди сели на поляне, на месте, свободном от трупов, и стали совещаться о предстоящей битве. Первым заговорил Нестор: «Други, — начал он, — не решится ли кто пробраться теперь в стан троянцев: может быть, ему удалось бы захватить в плен какого-нибудь троянца или подслушать какой разговор во вражеском стане — мы бы узнали тогда, что они замышляют, решились ли они оставаться здесь, в поле, или собираются, победив нас, отступить от наших судов и снова возвратиться в город». Диомед вызвался идти во вражеский стан, если только вместе с ним пойдет еще кто-нибудь; охотников сопутствовать ему оказалось много, и Диомед выбрал между ними Одиссея: «Пусть спутником мне будет любимец Паллады Одиссей, благородный, твердый в трудах и бедах; с ним из огня воротишься целым: разумен он на вымыслы и отважен сердцем». — «Не хвали и не хули меня слишком, Тидид, — сказал в ответ Одиссей. — Лучше пойдем скорее; быстро убегает ночь и близка уже заря, мало у нас с тобой осталось времени!»

Поспешно надели на себя оба героя бранные доспехи. Диомед взял щит и меч Нестерова сына Фрасимеда и надел на голову его шлем без гребня и без блях; Одиссей взял у Мериона лук, колчан, меч и кожаный шлем, покрытый снаружи белыми клыками вепрей. Вооружась таким образом, отправились они в стан врагов, сокрываемые сумраком ночи. Пройдя немного, услыхали они с правой стороны крик цапли — то было знамение, посланное им Афиной; обрадованные счастливым предзнаменованием, герои взмолились богине, прося у нее помощи к совершению дела. Сотворив молитву, пошли они дальше по ратному полю, ступая по трупам, потокам крови, по разбросанному оружию и доспехам убитых.

В то же время Гектор, собрав троянцев, искал между ними охотника отправиться соглядатаем в стан греков. Охотник нашелся — Долон, сын вестника Эвмеда. Был тот Долон единственный сын у отца, много у него было всякого добра, золота и меди; с виду он был невзрачен. Надеясь на свою хитрость и быстроту ног, Долон обещал Гектору пройти стан греков от одного конца до другого, пробраться к судам и даже к шатру Агамемнона и подслушать, какие разговоры ведут между собой ахейские вожди и на что намерены они решиться; все это обещал сделать Долон, если Гектор даст ему коней и колесницу Ахилла. Гектор поклялся исполнить его желание, и Долон быстро собрался в путь. Забросил он за плечо лук и колчан, покрылся косматой шкурой серого волка, надел шлем из хорьковой кожи, взял в руки копье и быстро пошел по дороге к стану греков. Издалека заприметил его в поле Одиссей и сказал спутнику своему Диомеду: «Вон идет человек из троянского стана: то — или соглядатай, подбирающийся к нашим судам, или хищник, вышедший в поле грабить трупы; пусть подойдет поближе к нам, тогда бросимся и схватим его» Сговорясь между собой, оба припали к земле и притаились между грудами трупов. Быстро пробежал мимо них Долон, не чуя беды. Дав ему немного отбежать от себя, герои вскочили и погнались за ним; услышав за собой поспешные шаги, Долон остановился, думая, не друзья ли догоняют его по повелению Гектора. Но лишь приблизились к нему герои на полет копья, он узнал в них врагов и побежал от них. Одиссей с Диомедом пустились в погоню и гнали его к судам. Близко был уже Долон от ахейских стражей — Тидид Диомед закричал ему тогда: «Стой, не то пущу в тебя копье — не миновать тогда тебе смерти», — и бросил копье, но с намерением не попал в троянца; пролетев над правым плечом его, копье воткнулось в землю. Долон побледнел от ужаса, затрясся, застучали у него даже зубы во рту. Задыхаясь, подбежали к нему Диомед с Одиссеем и схватили его; горько плача, взмолился Долон: «Пощадите меня, я дам вам за себя богатый выкуп: много у меня в дому золота, и меди, и железа». — «Будь покоен, — отвечал ему Одиссей, — и не думай о смерти; скажи вот мне лучше, зачем бродишь ты темной ночью, когда все покоятся сном; грабишь ли ты трупы в поле или послан ты Гектором в стан наш — высмотреть, что у нас делается? Говори мне правду!» Трепеща от страха, Долон отвечал: «Гектор, на погибель мою, послал меня соглядатаем в ваш стан; искусил он меня — обещал коней и колесницу Ахилла». Улыбнулся Одиссей и молвил: «Ну, не пустых даров захотел ты от Гектора. Скажи мне еще вот что: где оставил ты Гектора, где у него боевые доспехи, где его кони? Где стоит ваша стража и дружины ваших союзников?» Долон отвечал: «Гектор, когда я уходил, сидел между вождями, подле могилы Ила. Стражи особой нет в троянском стане: воины сидят вокруг огней и все сторожат стан; союзники же теперь спят: нечего им сторожить, нет у них близко ни жен, ни детей, ни имущества. Если хотите пройти в троянский стан — нон там, в конце лагеря, лежат фракийцы, пришедшие недавно, с ними и царь их Рес, сын Эионея. Кони у Реса — каких никогда не видал я доселе: белее снега, быстры, как вихрь; колесница его вся изукрашена золотом и серебром, сам он одет в дивные, золотые доспехи: не нам бы, смертным, — богам только носить такие доспехи. Отведите же меня теперь к кораблям вашим или оставьте, связанного, здесь, пока не воротитесь назад и не увидите, правду ли я вам говорил или нет». Грозно взглянув на него, сказал Диомед: «Нет, не думай о спасении; попался ты в мои руки — больше никогда не будешь вредить арговянам». И с этими словами замахнулся и ударил пленника острым мечом по шее: быстро слетела голова с плеч еще кричавшего и молившего о пощаде Долона. Сняли они с головы убитого шлем из хорьковой кожи, взяли лук его, и копье, и волчью шкуру: все это Одиссей поднял вверх, принося в жертву Афине, даровательнице добычи, и поднятое положил на ветви тамариска, обозначив место видными, верными приметами — чтобы вернее найти и взять положенное по возвращении из троянского стана. После того, шагая через трупы, пошли они дальше по бранному полю, упитанному кровью.

Фракийцы, утомленные трудностями пути, спали крепким сном; подле них сложены были на земле в три ряда все блестящие доспехи их, и перед каждым из воинов стояла пара коней, впряженных в боевую колесницу. Рес спал посередине, и быстроногие кони его стояли подле, привязанные к колеснице. Первым заприметил его Одиссей и сказал Диомеду: «Вот фракийский вождь, и вот его кони, о которых говорил нам убитый троянец; приступай скорее к делу: отвязывай коней или побивай воинов, а коней я отвяжу». Как лев бросается на стадо коз или овец, так бросился Диомед на спящих фракийцев и начал рубить их мечом своим: послышались страшные стоны, кровью обагрилась земля. Одиссей оттаскивал каждого убитого в сторону, чтобы не испугать не привычных еще к трупам коней. Двенадцать фракийцев умертвил Диомед и подошел к самому Ресу; он стонал во сне, мучимый тяжелым сновидением; быстрый удар Диомеда лишил спавшего жизни. Одиссей поспешно выпрягал коней, надевал им узды и выводил из фракийского стана; свистнул потом Одиссей, подавая знак Диомеду. Диомед же стоял и думал, какой бы смелый подвиг совершить ему еще: взять ли царскую колесницу вместе с находившимся на ней оружием и увезти ее за дышло, вынести ли ее из стана на руках, или убить еще нескольких троянцев? Так размышлял он и стоял, не двигаясь на зов Одиссея; подошла к нему в это время Афина и посоветовала идти скорее к Одиссею: дурно будет, если кто из враждебных грекам богов пробудит от сна троянцев. Диомед узнал голос богини и поспешно вскочил на коня; Одиссей ударил коней луком, и быстро понеслись они к судам ахейцев.