Трудные дети (СИ) - Людмила Молчанова

   - Извините, Кирилл, я не думаю, что это хорошая идея, - мягко возразила, обхватывая его за запястье. Наглую руку переложила на стол и успокаивающе по ладони погладила.

   - Саша, ну что вы, - он почти сверху на меня навалился, бокал отставил, и теперь обе руки мне на бедра пристроил. - Знаете, вы потрясающая женщина. А знаете, что еще? Давайте на ты? Давайте? - и, не дожидаясь моего согласия, он продолжил: - Ты потрясающая женщина, Саша!

   - Вы уже говорили. Отодвиньтесь, мне дышать нечем!

   - Сашенька...

   Будь мы не в ресторане, а где-нибудь на улице, я бы ему такую "Сашеньку" показала, что Кирилл ее надолго бы запомнил. Здесь же приходилось сдерживаться, улыбаться, чтобы никто и ничего не заподозрил, и пытаться убрать чужие толстые пальцы с собственных коленей. И ведь блин, не ради себя, а ради чертова бабника, обнимающегося с какой-то рыжухой, которой мне хотелось весь вечер волосы выдрать.

   Я уже даже не говорила ничего, только молча в отрицании головой качала, пытаясь не оказаться невозможно близко с покрасневшим от выпитого алкоголя лицом чужого мужика. Да будь он хоть трех заводов владелец, мне все равно неприятно! И когда я еле сдержалась, чтобы не засадить многоуважаемому коленом между ног, на помощь подоспел Марат.

   - Саша, домой! - непререкаемым тоном объявил чечен прямо у меня над ухом, и я с радостью подскочила, заставив Кирилла чуть ли не носом врезаться в стену, к которой до этого я оказалась так тесно прижата. Марат мне руку протянул, в которую я мертвой хваткой вцепилась, и задвинул себе за спину. - Кирилл, всего доброго!

   Анжела застыла рядом с нами, недовольно переводила взгляд с отца на Марата и обратно, но в конце концов, метнулась к папе и принялась ему что-то втолковывать, перемежая советы с заправскими ругательствами, просвещающими мужчину о его беспросветной тупости. Кирилл был как свинья пьян.

   Мы не стали прощаться, а прямиком направились к выходу, причем мужчина тащил меня как на буксире, заставляя едва ли не сбиваться на короткие перебежки.

   - Мог и раньше подойти, - недовольно забурчала я и нечаянно оступилась. - Или ждал, пока он меня там отымеет?

   Он только скорость увеличил. От быстрого шага мое и без того короткое платье поползло вверх.

   - Сама виновата.

   - Ну конечно. Скажи по-другому - не мог оторваться от рыжей выдры.

   - Не мог оторваться, - послушно повторил Марат, и я чуть не зарычала от ярости. Морда наглая. - Успокоилась?

   - Сбавь шаг или я без платья останусь.

   Он оглянулся, меня оглядел, и бретелька, как специально, словно и ждала момента соскользнуть с плеча. Я ее поправила, подол одернула, запястье свое из его руки вывернула и зашагала к автомобилю.

   - С Королевым ты также разговаривала, да? - потемнел лицом Марат. Вроде бы держался спокойно, даже расслабленно, поигрывал брелоком, вертя его в пальцах, но спокойным он не был. А я уж думала, он только об Анжеле и размышлял. - Как и с Кириллом сейчас?

   - Как разговаривала? Я нормально с Кириллом общалась. Вежливо.

   - Вежливо? - неверяще хохотнул он. - Ты ему едва на колени не залезла. Если под этим ты понимаешь вежливость, то у тебя сильно искажены некоторые понятия.

   - Еще бы искажены. Именно ты прививал мне понятия вежливости и нравственности. И я их с успехом переняла. Кстати, Марат, ты оказывается спец по богатым наследницам. Правда, Ксюша мне нравится больше. Анжела слишком вульгарна.

   Чечен зубами заскрипел, несчастные ключи в кулаке сжал, но нашел силы молча сесть в машину. Я забралась следом, придержав платье. Светить задом на улице не хотелось.

   - Кто бы говорил о вульгарности, - парировал мужчина пару минут спустя, когда мы уже ехали по дороге домой. - Ты себя в зеркало видела сегодня?

   - Видела, представь себе. Кроме тебя мне никто не сказал, что я плохо выгляжу.

   - Еще бы, - Марат прибавил скорости, и я вцепилась в дверь авто. Оглядела взбешенного мужчину и всерьез задумалась о ремне безопасности. - Они все смотрели тебе прямо в сиськи и под юбку. И им это с легкостью удавалось. С чего им жаловаться?

   - А с чего жаловаться тебе?

   - Мне?! - у него едва глаза из орбит не вылезли. - Ты издеваешься надо мной?! Идиотка!

   - А ты псих!

   - Мне, по крайней мере, хватает ума не выходить на улицу в чем мать родила. И не сверкать голой задницей в приличном месте.

   А вот это было почти плевком в душу.

   - Это значит со мной в таком месте неприлично появляться, да?

   - По-видимому, да, раз ты до сих пор не осознаешь, что можно одевать, а что нельзя.

   - Ах так?

   Моему терпению действительно пришел конец. Окончательный, как бы это ни звучало. Мало того что Марат обвинил меня неизвестно в чем, потоптался грязными ногами у меня в душе, изгадил мою самооценку и самолюбие, выставил последней шлюхой, так еще и заявил, что я его недостойна. Я - его!

   - Платье тебе мое не нравится?! - тяжело дыша, процедила я. - Не нравится, да? Ладно. Не будет платья.

   Я привстала, чтобы приподнять шелковый камень преткновения до талии, и одним движением сдернула его с моего тела, заставив Марата на секунды потерять управление и вильнуть на дороге. Позади нас возмущенно засигналили. Затем я скомкала светлую ткань, извернулась и бросила ее на заднее сиденье, оставшись одетой в пояс для чулок, крохотные трусики и тонкий капрон.

   - Так лучше? - и в довершении ко всему я нахально закинула ногу на ногу, чувствуя, как обвевает прохладный ветер, дующий из приоткрытого окна, мою голую грудь, заставляя затвердевать соски. - Наверное, лучше, раз ты прекратил орать. Что? В следующий раз я пойду в таком виде?

   Марат хватал ртом воздух, не в силах прийти в себя, а я тихо радовалась тому, что, наконец, его заткнула. Моргнув, мужчина взял себя в руки, оглянулся по сторонам, и поднял затонированное стекло, чтобы ни один водитель не смог даже рассмотреть что-то, что будет происходить в салоне авто. Судя по выдающийся выпуклости, натянувшей классические черные брюки, что-то происходить непременно будет.

   Стоило промелькнуть в сознании картинам жаркого секса, как меня пронзило острое желание, заставив сжать бедра. И я уже не издевалась, и не подначивала, и даже обида отошла на второй план, остался лишь Марат, шарящий взглядом по телу, и моя собственная нужда, распаленная сегодняшним вечером. Мне хотелось стереть все прикосновения Анжелы, все ее случайно-неслучайные касания к его коже, даже поцелуй в щеку, которым она его поприветствовала. Моему распаленному мозгу казалось, что Марат весь пропитался ее тяжелыми и дорогими духами, и меня это жутко раздражало, делая желание неимоверно злым и сильным.