История Саудовской Аравии - Алексей Михайлович Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В хиджрах сохранялись элементы кастовых различий между «благородными» племенами, поставлявшими воинов-земледельцев, и «неблагородными», которые должны были заниматься ремеслами и строительством и обеспечивать функционирование поселений125. Действительно, секция племени харб, осевшая в Эль-Артавии вместе с мутайрами, была из подчиненных «неблагородных» урайматов126. Они и в хиджре фактически остались в подчиненном, униженном положении.
Часто ремесленники и мелкие торговцы считались некомбатантами. Они не участвовали в военных действиях, но должны были подковывать лошадей, изготовлять и чинить оружие и сельскохозяйственные орудия. Когда начиналась война, они оставались в поселениях127.
Что касается мутавва – религиозных наставников, то они представляли собой как бы низший эшелон улемов, считаясь учениками богословов, подготовленных в Эр-Рияде и в других центрах. Практически мутавва в поселениях выполняли роль проповедников и агентов центральной власти – риядских улемов и лично эмира128. В самые крупные хиджры Абд аль-Азиз назначал кади, обычно из семейства Ааль аш-Шейха.
Военнообязанные жители хиджр были разбиты на три категории. В первую входили те, которые постоянно находились в состоянии боевой готовности и должны были откликнуться на первый призыв к джихаду. Во вторую – люди, находившиеся в резерве. Затем шли те, которые в случае войны обычно оставались в поселениях, но по решению улемов также могли быть призваны в армию эмира в чрезвычайных обстоятельствах. Жители хиджр несли службу со своими верблюдами, оружием и продовольствием. Лишь некоторые хиджры, расположенные в центре Неджда, поставлявшие бойцов, периодически получали пособие из казны на военные нужды129.
«Ихваны сделались „белым ужасом Аравии“, – писал А. Першиц. – … с их помощью Абд аль-Азиз уже к началу 20-х гг. XX в. в основном сломил сопротивление самых сильных бедуинских племен и установил в стране „беспрецедентный“, по выражению Филби, порядок, или же, как назвали новый режим бедуины, – „время намордника“. Старинные привилегии шейхских домов – освобождение от уплаты закята, взимание хувы с более слабых соседей – были отменены (хотя и сохранились в других формах и в ограниченных масштабах. – А. В.). Их традиционный промысел – грабительские набеги – стал наказываться настолько непреложно и строго, что кочевой знати оставалось либо смириться, либо бежать за пределы Недждийского эмирата. Монтань приводит характерную касыду, записанную в среде недждийских эмигрантов:
Беговые верблюды разжирели от спячки.
Они забыли, как мчались в битвах.
О Абу Забан! Нет больше сражений:
Их запретили власти.
Сколько ушло, гневных,
В землю чужих племен
Из-за того, что, наказываемые тюрьмой,
Они утратили вкус к набегам130.
Бедуины, которые поселились в хиджрах, считали, что они покинули джахилийю, то есть состояние доисламского невежества, и приняли подлинный ислам. Они с таким рвением принимались распространять свои убеждения, что избивали не присоединившихся к ним кочевников и оседлых, считая их немусульманами. Дело приняло столь серьезный оборот, что Абд аль-Азиз был вынужден в октябре 1914 г. обратиться к улемам с просьбой издать специальную фетву, призывающую к терпимости и умеряющую пыл ихванов. Богословы подтвердили тогда, что заставлять людей носить чалму вместо у каля, отказываться от прежнего образа жизни, насильно заставлять кого-либо присоединяться к ихванам – все это противоречит шариату, и ни Аллах, ни его посланник этого не требовали. Хотя фетва и оказала воздействие, но недостаточное, и год спустя риядский эмир направил опытных улемов в хиджры, чтобы, насколько возможно, восстановить ущерб, нанесенный прежними фанатичными проповедниками131. Учитывая, что бедуины действительно раньше имели лишь смутное представление об исламе, для них этот переход, как и замена обычного племенного права шариатом, имел драматический характер. А. Мусил отмечал, например, усиление религиозных чувств среди руала, участвовавших в ихванском движении. Во всяком случае, многие бедуины могли уже читать наизусть какую-нибудь суру из Корана132.
Известно, что неофиты более решительны и фанатичны в своем рвении, чем старые последователи религиозных доктрин. Поэтому почти не знавшие ранее ислама бедуины с особым рвением выполняли религиозные предписания, такие, как пять молитв в день, и наказывали палками уклонявшихся. Чтобы отличаться от других мусульман, которых они считали «многобожииками», ихваны стали носить зеленые тюрбаны вместо обычной куфии, подбривать усы и укорачивать бороды, иногда подкрашивая их хной. Они укоротили свой дишдаш (длинную рубаху до пят) так, что он лишь немного закрывал колени. По замечанию Диксона, они выглядели просто оборванцами133. Ихваны запретили любую музыку, кроме военных барабанов, не пили кофе, потому что он не был известен во времена пророка, и избегали табака, как яда134. Алкоголь был, безусловно, запрещен, как и шелк, и золотой орнамент для мужской одежды. Проклятие было наложено на азартные игры, предсказание судьбы и колдовство135. Отметим здесь, как и в раннем ваххабизме, эгалитаристский характер многих религиозно-бытовых запретов ихванов. Это была форма протеста народных «низов» против «роскоши» (по аравийским понятиям) «верхов».
На приветствия других мусульман ихваны отвечали только в том случае, если те сами были ихваны. Когда же ихваны встречали европейца или араба из Ирака или прибрежных государств Персидского залива, они закрывали лицо руками, чтобы не быть оскверненными их взглядом. Диксон писал, что однажды он появился на маджлисе самого Ибн Сауда, и тогда группа ихванских шейхов встала и покинула совещание, закрыв свои лица от гостя. Он мог слышать их сдержанные проклятия в свой адрес, хотя и был гостем их имама136.
Ихваны считали «многобожниками» всех, кто к ним не присоединился, – как жителей оазисов и городов, так и кочевников137. Во имя обновленной религии члены «братства» совершили немало жестокостей, хотя их фанатизм усиливал боеспособность войска Ибн Сауда138. Диксон считал, что в результате ихванского движения пришел в упадок бедуинский рыцарский кодекс «фирусийя»139.
Многие авторы подчеркивали, что сам Ибн Сауд никогда не был фанатиком. Он использовал ихванское движение в своих целях, умело обходя его крайние требования. Уже во время Первой мировой войны, согласившись на британский протекторат и получая месячную субсидию от английского правительства, Абд аль-Азиз объяснял, будто она была всего лишь налогом «джизья», который христиане платили первым мусульманским халифам140. Но даже на начальной стадии движения он до конца не доверял ихванам как в силу их бедуинского происхождения, так и из-за чрезмерного распространения в ихванском движении эгалитаристских черт. В окружении риядского эмира против ихванов особенно сильно был настроен его близкий родственник и сподвижник Абдаллах ибн Джилюви141.
Присоединение Эль-Хасы.
Узнав
