Год Мамонта - Владимир Романовский

— Пардон, пардон, — сказал Семен, щурясь. — Ничего не понимаю. Сергей Алексеевич, у вас глаза лучше, а ну-ка вперьтесь.

Сергей Алексеевич вперился.

— Не может быть, — сказал он.

— Мне показалось, — сказал Семен, вскакивая, падая, и снова вскакивая, — что это…

— Не показалось, — в волнении, Сергей Алексеевич поднялся на четвереньки. — Это Васенька.

— Васенька! — заорал Семен, выбираясь из отсека через окно. — Васенька!

— Васенька! — забасил Сергей Алексеевич, продираясь сквозь ветвистую занавесь и царапая себе лицо. — Васенька, ебена мать!

Вдвоем они побежали навстречу.

Васенька отделился от группы и тоже побежал. Встретясь, все трое обнялись, невнятно восклицая и плача.

— Нашел своих? — предположил Нико.

— Вроде, да, — откликнулся Брант. — Странные какие.

— Сколько лет, Васенька! А мы тебя сразу узнали! — восхищенно басил Сергей Алексеевич.

— Сразу, Васька, сразу! — Семен утирал слезы.

— Да уж, сколько лет, — сказал Васенька, тоже утирая слезы.

— А это кто с тобой? — спросил радушно и счастливо Сергей Алексеевич.

— Хорошие ребята. С той стороны портала.

— Ох! — сказал Сергей Алексеевич.

— Ну! — выдохнул Семен.

— Ну, пойдем к нам, все расскажешь. И ребят с собой бери, чего они поодаль стали. Эй, ребята!

Сергей Алексеевич приблизился, рассматривая Бранта и Нико благодушно.

— Это что у тебя? — спросил он, тыча пальцем в перевязь Бранта. — Жабежбеж такой, да?

Брант не понял, и не был уверен, благодушный ли это жест, угрожающий ли, или просто у старика дурные манеры, но на всякий случай положил левую руку на ножны меча.

— Это перевязь, — сказал он. — Позвольте представиться.

— Потом, потом, — закричал Семен. — Пошли, ребята, все расскажете, и мы вам все расскажем.

В отсеки Брант, глянув в одно из окон, идти отказался.

— Почему бы не присесть прямо здесь? — сказал он, садясь на теплую траву.

— Правильно, — сказал Нико.

— Вы давно не виделись со своими, — сказал Брант, обращаясь к Базилиусу. — Мы не будем вам мешать, вы говорите, вспоминайте, но про нас не забудьте.

— Как же можно, — сказал Базилиус. — Сергей Алексеевич, Сенька, давайте сядем на солнышке.

— Где ты был все это время? — спросил Семен, восхищенно глядя на Васеньку. — Смотри, почти не постарел. Не то, что мы. Двадцать лет!

— Не угадаете, — сказал Васенька. — Когда я набрел на портал, все так неожиданно случилось, я и опомниться не успел.

— И куда же ведет портал? — страстно спросил Сергей Алексеевич.

— Куда? — не менее страстно спросил Семен.

— Не поверите. В Троецарствие.

— Какое Троецарствие?

— То самое.

Сергей Алексеевич и Семен переглянулись.

— Легендарное? То самое?

— Да. Вот эти двое, хорошие ребята, они оттуда.

Сергей Алексеевич и Семен одновременно уставились на Бранта и Нико.

— Да ну!

— Да ну!

— Что ж я, шутить что ли буду, — сказал Васенька. — Я там столько натерпелся, столько пережил, какие уж тут шутки. Я жил в Ниверии.

У Сергея Алексеевича округлились глаза. Семен часто замигал.

— В Ниверии?

— Той самой. Южнее Славии и восточнее Артании.

— И вот эти двое оттуда?

— Да.

— Как их зовут, еще раз?

— Брант и Нико.

Васенька помолчал, а потом спросил:

— А где Женька и Пупс?

Сергей Алексеевич и Семен переглянулись и опустили глаза.

Два часа спустя, поев фруктов, Брант снял плащ, дублет, и рубашку и растянулся на траве, щурясь на солнце.

Нико ходил кругами, что-то напевая. Слуха у него совершенно не было.

Сергей Алексеевич, Семен, и Васенька разговаривали вполголоса, стоя рядом со стеной отсека.

— И по времени совпадает, и по всему, — говорил Васенька. — Вот пусть Семен скажет, он в истории самый сведущий.

— Ну, судя по одежде, — сказал Семен, приглядываясь и щурясь, — как раз, примерно, когда у них там был Год Мамонта.

— Как — Год Мамонта? — спросил Васенька ошарашенно. — Ты знаешь про Год Мамонта?

— Я и про троянскую войну знаю, — сказал Семен.

— Да, но… Год Мамонта!

— Это один из самых известных фактов в истории Троецарствия той эпохи, — авторитетно заметил Семен. — Год Мамонта, он же Год Великих Свершений. Это доказывает, что про мамонтов знали раньше, чем теперь предполагают. И если теперь доказать, что Троецарствие действительно существовало, тогда…

— Но Год Мамонта придумал я, — сказал Васенька. — Сам придумал. Лично. Когда… в… в общем, когда я у них там был астролог. Вот я и придумал Год Мамонта.

— Васька, ты не завирайся, — счастливо пожурил его Серей Алексеевич. — Мы очень рады тебя видеть, очень. Но не завирайся.

— Да я не завираюсь. Я как сейчас помню, у меня чего-то там по годам не совпадало, с китайским календарем, тогда я решил добавить лишний год, и получился Год Мамонта.

Семен поморщился, а Сергей Алексеевич отмахнулся.

— Эпоха Великих Свершений, значит, — сказал он. — И ты знаешь имена их правителей и все такое?

— Нет, правда, это я придумал Год Мамонта. Серьезно.

— Да, хорошо, хорошо, ты придумал. Кому же еще придумывать, как не тебе. Ну так что ж, знаешь имена, названия городов, и все такое?

— Да ну вас, — сказал Васенька. — Что же это вы мне не верите. Я там чуть не погиб. Подумаешь, великие перемены, эпоха. Я смотрю, вас тут больше интересует плащ Нико, чем то, что я видел.

— Как ты сказал? — спросил Сергей Алексеевич.

— Чего?

— Нико?

— Вон тот, что вышагивает. Нико.

— Его зовут Нико?

— Ну да. А что?

— Семен, — ласково сказал Сергей Алексеевич.

Семен хлопнул себя по лбу.

— Не может быть, — сказал он, ошалело глядя, как Нико нарезает круги, выставив торс вперед. — Никак не может быть. Так не бывает. Это фантастика какая-то.

— Расспроси-ка его, — сказал Сергей Алексеевич, садясь прямо.

Семен направился к Нико.

— Извините, что беспокою вас, — сказал он. — Вы, случайно, не тот самый Великий Нико?

— А? — спросил Нико.

— Вы родились, по легенде, в провинции Кникич.

Нико уставился на Семена и густо покраснел. Брант поднял голову и посмотрел на них обоих.

— Ну, да, в Кникиче родился, — сказал Нико. — Что ж тут такого. Но я чистокровный нивериец, пусть в этом никто не сомневается. К кникичам я отношения не имею. Вообще не имею. У меня родители чистые ниверийцы. По мне в школе драконоборцев чистоту происхождения мерили.

— Вы долго странствовали в молодости? То есть, — поправился Семен, — вы много странствуете сейчас?