Звёздный анклав (ЛП) - Сальваторе Роберт Энтони

- Хотя никогда не сможешь эту землю посетить.

- Кто знает? – ответила Галата, разжигая любопытство Кэтти-бри. – Может быть, через десять лет я буду путешествовать по вашим краям и снова увижу лицо Кэтти-бри.

- Было бы здорово, - ответила та. – Но скажи мне, вспомню ли я тебя, если это случится?

Галата неожиданно замолчала с огорчённым видом.

- Может быть, это будет лишь чувство, искра знания, которая заставит тебя задуматься, не были ли мы старыми друзьями, хотя ты будешь считать, что это наша первая встреча.

Невозможно было сказать это яснее.

- Может быть, мы встречались прежде, - ответила Кэтти-бри. – Может быть, ты уже была у меня на родине, давным-давно, и мы сделали с тобой то, что вы собираетесь сделать с нами.

- Зачем это вам? – спросила паладин с такой безупречной логикой, что Кэтти-бри замолчала, обдумывая свою аналогию.

- Зачем великим городам юга бояться столь отдалённого анклава эвендроу? – вполне серьёзно продолжала Галата.

- Это была просто мысль, - возразила Кэтти-бри. Она прикончила восхитительное угощение, затем вытерла нижнюю губу указательным пальцем, подобрав кусочек сыра, чтобы ни крошки лакомства не пропало зря.

- Может быть, вы уже были здесь раньше, - сказала Галата. – А может быть, мы не всё знаем про эту реальность.

- Возможно, Миликки снова покажет мне путь сюда, - заметила Кэтти-бри. – Что тогда?

- Хурма, конечно, - усмехнулась паладин.

Затем дверь открылась и часовой – тот самый, что обронил подбадривающую ремарку Закнафейну, когда они впервые вошли в зал совета – объявил: «Светский созыв собирается снова».

Галата наклонилась к Кэтти-бри.

- Я хочу услышать твою историю. Не переживай и не тревожься, Кэтти-бри. Ты не среди врагов.

- Я знаю, - ответила она, и сама хотела в это верить. Но всё же…

Другие эвендроу встали и начали собирать тарелки. Галата подошла к двери, сказав товарищам следовать за ней.

Поднявшись со стула, Кэтти-бри снова посмотрела на улыбающуюся Аззудонну, взгляд фиолетовых глаз которой не отрывался от Зака.

- Ещё болит? – спросил Зак. Он поднял руку, едва не касаясь её носа.

- По-твоему, я уродина? – спросила она слегка мелодраматично.

Зак рассмеялся.

- Нет, просто интересно, болит или нет. Я думал, что жрецы об этом уже позаботились.

- Солдаты очень долго носят шрамы каззкальци, иногда до самой Середины Зимы, - пояснил Весси по другую сторону стола, закатывая рукав, чтобы продемонстрировать рану на запястье, которой, очевидно, гордился. – У ороков такие острые зубы, - с драматическим вздохом добавил он.

- Не болит, - тихо сказала Аззудонна, наклонившись к Заку поближе. – До тех пор, пока ты осторожен с поцелуями.

Захваченный врасплох оружейник замешкался, эвендроу рассмеялась и отвернулась.

Зак следил за её уходом, пока не повернулся достаточно, чтобы увидеть, что Кэтти-бри глядит на него с бесовской усмешкой. Он пожал плечами – ответить было нечего.

- Сражайся со мной в каззкальци в следующем году, Закнафейн До’Урден, - бросила ему Аззудонна, выскользнула из комнаты, и остальные, кроме Илины и Галаты, последовали за ней.

Оставшиеся шестеро вместе вернулись на совещание и заняли свои места. Как только помещение наполнилось и затихло, Галата попросила Джарлакса продолжить его историю, к чему он и приступил с немалым энтузиазмом. Теперь Кэтти-бри стала слушать внимательнее, поскольку наёмник приближался к той части, с которой пересекалась её собственная история.

Джарлакс говорил правдиво, рассказывал о приключениях, которые они с Энтрери делили в далёких землях Кровавого Камня и на дальнем юге – и этих историй Кэтти-бри не слышала прежде. Он лучился от гордости, говоря про восстановление Гонтлгрима, Лускана, про великие перемены на северном побережье Меча. Его голос поднялся в триумфе во время рассказа о героической победе над владыкой демонов, самим Демогоргоном, в пещерах Мензоберранзана, и как Дзирт стал наконечником копья для целого города. Он со скорбью говорил о последней войне в землях вокруг Лускана, и к удивлению Кэтти-бри, рассказал даже о том, как дом Бэнр изменил своё решение, и волшебной паутине ереси, которую сплели две могучих жрицы, чтобы украсть драуков у Ллос.

В этот момент Кэтти-бри испугалась, что вся ситуация с Каллидой может быть махинацией Ллос, цель которой – вырвать у её товарищей именно эту историю и именно это признание.

Но страх опять миновал, а эвендроу продолжали реагировать и вести себя как и прежде, и обдумав отчаянную искренность Джарлакса, она решила, что это был хороший выбор. Джарлакс был не так осторожен, как обычно. Он поставил всё на кон – она решила, что это своего рода отражение её собственного отчаянного желания, чтобы всё вокруг не оказалось иллюзией или каким-то лихорадочным сном.

Она оценила эту искренность даже выше, когда мона Валрисса оборвала Джарлакса по просьбе одного из представителей, чтобы задать вопрос, который, казалось, интересовал их всех: что это за чудовище, о котором он говорит, какую мерзость он называет драуком?

Когда Джарлакс стал описывать ужас этих созданий, Кэтти-бри пристально следила за выражением членов совета, и обрадовалась их отвращению.

Иногда, подумала она, вещи действительно такие, какими кажутся.

К тому времени, как Джарлакс закончил, мона Валрисса вынуждена была объявить перерыв для сна, но все они собрались снова ранним утром следующего дня.

За Джарлаксом последовал Закнафейн, поскольку значительная часть их историй пересекалась, и история Джарлакса оставалась ещё свежа в памяти.

Кэтти-бри уже слышала многое из того, о чём говорил Зак, только с точки зрения своего мужа, который играл важную роль во многих излагаемых событиях.

Он рассказал о таком важном событии, как своя смерть, превращение в зин-карлу и вторая гибель, а про тот период, который провёл мёртвым, просто сообщил, что не помнит ничего. И теперь он каким-то образом вернулся – и рад этому, ведь он повстречал новую дочь, Кэтти-бри, и свою прелестную полудровскую, получеловеческую внучку, радость его жизни.

После очередного восхитительного ужина с теми же участниками, что и вчера, свою историю начал Энтрери. Кэтти-бри слушала не так внимательно, сосредоточившись на собственной жизни и на том, что она собирается рассказать. Но она почти сразу же вернулась к рассказу Энтрери, когда поняла, как открыто говорит этот вечно замкнутый мужчина. Он говорил о вещах в своём детстве, о мрачных событиях, которые Кэтти-бри даже вообразить не могла. Он даже искренне рассказал о первой встрече с ней, когда он взял её в плен и потащил за собой в погоню за полуросликом, которого ему приказали похитить и вернуть на далекий юг для жестоких пыток и казни.

Он был настолько открыт, что это заставило Кэтти-бри – ей показалось, что и Джарлакса тоже, судя по реакции дроу – задуматься, не было ли на хурме чего-то кроме сыра. А может быть, вино сегодня оказалось крепче, чем обычно.

Но нет, поняла она, когда Энтрери добрался до своего заточения в волшебном коконе той, кого он назвал Шерон, той, кого они считали физическим воплощением идеи совести.

Артемис Энтрери говорит правду, потому что считает это частью своего покаяния.

И правда в устах этого человека загипнотизировала Кэтти-бри. Ей показалось это таким же чудесным, как сама Каллида и эвендроу. Она никогда не питала тёплых чувств к Энтрери, даже не особенно его терпела – до недавних пор. Бывало, что она упрекала Дзирта, что тот его не убил!

Но его нынешний рассказ каким-то образом заразил её надеждой.

Неожиданной, но желанной.

Когда пришла её очередь, Кэтти-бри начала с Долины Ледяного Ветра и историй о своём приёмном отце, который теперь стал королём Гонтлгрима, и о Реджисе, и о первой встрече с Дзиртом До’Урденом. Она говорила о стольких приключениях, что вспоминая их, стараясь говорить как можно лаконичнее и интересней, обнаружила себя такой же поражённой размахом собственной жизни, как и все остальные присутствующие.