Смысл ночи - Майкл Кокс

— Так вы полагаете, во мне есть тайна?

— Безусловно.

— А что вы думаете на сей счет, мисс Картерет?

— Я думаю, у каждого из нас есть тайны, — ответила она, широко распахивая глаза. — Вопрос в том, какие именно. У всякого человека есть что-то, что он предпочитает скрывать от окружающих, даже от самых близких людей, — маленькие тайные пороки, слабости, страхи, надежды, о которых он не решается говорить вслух. Подобного рода тайны, в сущности, не имеют особого значения и не мешают нашим любящим близким видеть нас такими, какие мы есть, со всеми нашими достоинствами и недостатками. Но иные люди совсем не те, кем кажутся. Вот они-то, на мой взгляд, и представляют собой настоящую тайну. Они умышленно скрывают свое подлинное лицо, показывая окружающим лишь личину.

Немигающий пристальный взгляд мисс Картерет ввел меня в неловкость, которую усугубило последовавшее молчание. Она говорила в общем смысле, разумеется, но ее слова звучали так, словно предназначались мне одному, и потому произвели на меня сильнейшее впечатление. Мадемуазель вздохнула, явно раздраженная на свою серьезную подругу, а я натянуто улыбнулся и, в попытке повернуть разговор в другое русло, спросил мисс Картерет, долго ли она задержится в Лондоне.

— Мари-Мадлен завтра уезжает в Париж. А я побуду здесь еще немного, ибо ничто не влечет меня в Эвенвуд.

— Даже мистер Феб Даунт?

Мадемуазель Буиссон звонко рассмеялась, раскачиваясь взад-вперед на диванчике.

— Мистер Феб Даунт! Вы полагаете, она захотела бы вернуться из-за него? Да вы, наверное, шутите, мистер Глэпторн!

— Почему бы мисс Картерет не возыметь желание увидеться со старым другом? — спросил я с преувеличенно недоуменным выражением лица.

— Ну да, со старым другом и товарищем по играм, — улыбнулась мадемуазель.

— Мистер Глэпторн не разделяет всеобщих восторгов по поводу мистера Феба Даунта, — заметила мисс Картерет. — На самом деле он держится весьма невысокого мнения о нем. Я права, мистер Глэпторн?

— Но ведь мистер Феб Даунт — такая душка! — вскричала мадемуазель Буиссон. — Вдобавок он чрезвычайно умен и очень привлекателен! Вы завидуете, мистер Глэпторн?

— Нисколько, уверяю вас.

— Так, значит, вы с ним знакомы? — с лукавой улыбкой спросила мадемуазель.

— Мистер Глэпторн знает о нем понаслышке, — сказала мисс Картерет, тоже улыбаясь, — и считает, что этого вполне достаточно, чтобы проникнуться к нему неприязнью.

Барышни переглянулись с таким заговорщицким видом, словно играли в какую-то игру, правила которой были известны только им двоим.

— Следует ли понимать, мисс Картерет, что в конечном счете мы с вами сходимся во мнении о характере и талантах мистера Даунта? — спросил я. — Когда мы разговаривали о нем в прошлый раз, вы были склонны защищать его.

— Как я дала вам понять тогда, я обязана держаться с мистером Даунтом учтиво в силу нашего давнего знакомства и близкого соседства. Но я не пытаюсь защищать его. Он вполне способен сам постоять за себя, что бы ни думали о нем вы или я.

— Если хотите знать мое взвешенное мнение о мистере Фебе Даунте — вот оно, — выпалила мадемуазель. — Он несносный тип. Таково мое мнение, если в двух словах. Так что видите, мистер Глэпторн, мы все держимся одного мнения на сей счет.

Я сказал, что рад этому.

— Но знаешь, Эмили, — продолжала она, поворачиваясь к подруге, — у тебя все-таки есть отличная причина, чтобы вернуться в Эвенвуд.

— А именно? — спросила мисс Картерет.

— Ну как же — там сейчас нет мистера Феба Даунта!

Чрезвычайно довольная своим остроумным замечанием, мадемуазель хлопнула в ладоши, чмокнула в щеку мисс Картерет, вскочила на ноги и закружилась по комнате, приплясывая и напевая «Où est soleil? Où est soleil?». Немного погодя шалунья, с раскрасневшимися щеками и блестящими глазами, снова уселась рядом с подругой.

— И где же сейчас солнце? — спросил я.

— В Америке, — ответила мисс Картерет. При этом она взглянула на мадемуазель Буиссон, загадочно приподняв брови — опять с явно заговорщицким видом. — Совершает турне с лекциями по стране.

— А какова тема лекций? — поинтересовался я.

— Кажется, «Искусство эпической поэзии».

Не в силах сдержаться, я презрительно расхохотался. Искусство эпической поэзии! Ну надо же!

Не желая получить от мисс Картерет выговор за неучтивое отношение к ее старому другу, я с трудом подавил смех, но в следующий миг с радостью увидел, что обе барышни тоже смеются: мисс Картерет — тихо, украдкой, а ее подруга — более открыто.

— Вот видишь, Эмили, — наконец сказала мадемуазель, — мистер Глэпторн — родственная душа. Он все чувствует как мы. Мы можем поверить ему все наши секреты, не опасаясь, что он нас выдаст.

Мисс Картерет встала, подошла к окну и выглянула на улицу.

— Здесь очень душно, — промолвила она. — Не прогуляться ли нам с полчасика?

Барышням не потребовалось много времени, чтобы взять свои шали и шляпки, и вскоре мы уже шагали по ковру палых листьев в Гайд-парке. Мы присели передохнуть на скамье у Змеиного озера, но мисс Буиссон не сиделось на месте, и немного погодя она отошла в сторону, впервые оставив нас с мисс Картерет наедине. С минуту мы молчали, глядя на воду, потом я заговорил:

— Мисс Картерет, позвольте спросить, вышла ли полиция на след преступников, напавших на вашего отца?

— Они допросили одного человека из Истона, известного головореза, но отпустили, не предъявив обвинения. Я не надеюсь, что полицейские когда-нибудь установят личность виновных.

У меня сложилось впечатление, что она ожидала подобного вопроса и заранее подготовила ответ. На прекрасном лице мисс Картерет застыло напряженное выражение, и я заметил, что она рассеянно теребит бахрому шали.

— Прошу прощения, — сказал я. — Это был бестактный вопрос.

— Нет! — Она порывисто повернулась ко мне, и я увидел слезы у нее в глазах. — Нет. Вами движет доброта. Я знаю это и благодарна вам за участие, честное слово. Но сердце мое переполнено горем об отце и тревогой о собственном будущем. Смерть отца выбила почву у меня из-под ног. Я не умею зарабатывать на жизнь и не знаю даже, позволят ли мне остаться в нынешнем моем доме.

— Безусловно, лорд Тансор отнесется сочувственно к вашему положению и исполнит свой родственный долг перед вами.

— Лорд Тансор будет делать только то, что выгодно для него самого, — довольно резко ответила мисс Картерет. — Я не жалуюсь, что он никогда не оказывал мне внимания в прошлом, но он всяко не обязан заботиться обо мне в будущем. Он дал моему отцу работу по просьбе своей тети, моей бабушки, но сделал это неохотно, хотя такой выбор секретаря оказался исключительно выгодным для него. Мой отец приходился кузеном лорду Тансору, но последний часто обращался с ним не лучше, чем со слугой. Не стану отрицать, материальное благополучие служило нам компенсацией, но мы не владели никакой собственностью. Все, что мы имели, принадлежало лорду Тансору. Мы жили милостями его светлости, не почитавшего нас за членов семьи, обладающих правами и достоинством. Мне так и не удалось заставить отца понять несправедливость ситуации, но сама я безумно стыдилась нашего униженного положения. Так разве ж могу я сейчас видеть в своем родстве с лордом Тансором залог своего благополучия и независимости?

— Но возможно, его светлость обойдется с вами великодушно в конце концов.

— Возможно. В моих жилах течет кровь Дюпоров, а это чрезвычайно важно для лорда Тансора. Но я не могу твердо рассчитывать на благоприятный поворот событий и не хочу быть вечно обязанной милорду.

Я заметил, что у женщины всегда есть способ удобно устроиться в жизни.

— Вы имеете в виду замужество, полагаю. Но кто пожелает жениться на мне? Своих денег у меня нет, а отец оставил всего ничего. Мне без малого тридцать — только не говорите, что возраст не имеет значения. Я прекрасно знаю, что имеет. Нет, мистер Глэпторн, мое дело пропащее. Мне суждено жить и умереть старой девой.

— Но у вас есть человек, готовый жениться на вас.

— Кто же это такой?

— Мистер Феб Даунт, конечно.

— Право слово, мистер Глэпторн, вы просто одержимы мистером Фебом Даунтом. Похоже, он превратился для вас в сущее наваждение.

— Но ведь вы признаете, что я прав?

— Ничего подобного. Со всеми видами, которые мистер Даунт мог иметь на меня, давным-давно покончено. Даже если бы он нравился моему отцу — а он не нравился, — я никогда не смогла бы ответить ему взаимностью. Я не люблю мистера Даунта, а для меня, всю жизнь имевшей перед глазами пример моих родителей, брак без любви немыслим. И давайте условимся больше не говорить о мистере Даунте. Мне скучно общаться с ним и еще скучнее слушать разговоры о нем. Я твердо намерена изыскать способ устроить свою жизнь по собственному разумению и на свой вкус, не рассчитывая на мистера Даунта с его перспективами. А теперь скажите, читали ли вы «Городок» мистера Каррера Белла?[254]