Избранное. Романы и повести. 13 книг - Василий Иванович Ардаматский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во французской газете в рецензии на его «Записки» говорилось: «Удивительная судьба этого человека, за короткий срок прошедшего путь от сельского священника до революционного вождя огромной России, и Россия, где может происходить такое, остаётся для нас, европейцев тайной, и Гапон — это живая реальность этой тайны, а читая его записки, вы невольно отдаётесь во власть восторга перед их автором».
Гапон буквально на глазах у Рутенберга преображался, это коснулось даже его внешности. Он купил экстравагантный костюм не то жокея, не то автомобилиста: клетчатый пиджак, кепка с кнопкой и большим козырьком, брюки-гольф с полосатыми гетрами, оранжевые ботинки на толстенной каучуковой подошве и трость с серебряным набалдашником. Выбрал этот костюм сам по журналу «Мужские моды». Рутенберг попробовал уговорить его сменить этот костюм на более скромный, но куда там…
— Нет, — заявил Гапон, — я не могу выглядеть, как другие, от всех я сразу должен отличаться уже своим видом. И мне наплевать, как смотрит на меня твоя Женева, этот скучнейший город жирных мещан, где нет даже приличных кабаков, одни сиротские кофейни. И вообще, я хочу жить, думать и говорить по своим законам.
Он направо и налево раздавал интервью репортёрам, не интересуясь, какие газеты они представляют. В этих интервью говорил бог знает что. Солидной французской газете заявил, что всевышний нарёк его вождём русской революции и палачом русской монархии и он волю божью выполнит, не щадя собственной жизни. В интервью популярной швейцарской газете Гапон, ничтоже сумняшеся, сказал: «Русский народ избрал меня своим спасителем, и я или погибну, или спасу его от трёхсотлетней тирании Романовых».
Дело дошло до того, что во французском юмористическом журнале была напечатана карикатура на Гапона с подписью: «Что-то он становится похож на Хлестакова — героя знаменитой русской комедии «Ревизор». Под карикатурой рядом были напечатаны заявления Гапона в различных его интервью и цитаты из монолога Хлестакова в сцене вранья. Гапон был взбешён карикатурой и требовал, чтобы Рутенберг подал на журнал в суд.
В создании бума вокруг Гапона приняли участие и многие находившиеся в эмиграции деятели различных политических партий России. Сами давно оторванные от родины и потерявшие реальное представление о происходящем там, они увидели в Гапоне чуть ли не саму Россию, старались привлечь его на свою сторону, искали с ним встреч. У лидера эсеров Чернова возникла мысль вовлечь Гапона в свою партию.
Чернов понимал, что Гапон переигрывает и нередко действительно выглядит смешным, однако заполучить в партию столь знаменитую личность было соблазнительно, особенно если учесть, что к этому времени престиж эсеров заметно сник.
Чернов поручил Рутенбергу уговорить Гапона написать для европейской печати серьёзную политическую статью, которая сгладила бы впечатление от его легкомысленных интервью.
— Он не может написать никакой статьи, ни серьёзной, ни лёгкой, — заявил Рутенберг, которого бывший поп раздражал всё сильнее. — Он же попросту глупый человек.
Чернов покачал головой:
— Но здесь, на Западе, знают его иным и, между прочим, не без вашей помощи. Напишите статью за него сами и напишите так, чтобы здешний читатель понял, что Гапон всё же личность, личность, хотя для Запада и таинственная, как всё русское.
— Откровенно сказать, мне противно иметь с ним дело.
Чернов разгневался:
— Партия давно поручила вам работу с ним, и не ваша ли вина, что мы увидели его здесь таким фигляром.
Потом, позже Рутенберг будет вспоминать: «В гостинице мы сели с Гапоном за стол писать статью. Я предложил начать её так: издавна известно, что газетные репортёры большие мастера всё преувеличивать. Коснулось-де это и его скромной фигуры православного священника, волей судьбы вознесённого на гребень великих событии. А истина только в том, что он верный слуга русского народа и ничего больше.
Гапон взбеленился:
— Не согласен! Не хочу! — кричал он надтреснутым тенором. — Слуга — это лакей! А перед лакеями не становятся на колени в благоговении и тем более за лакеем не идут под пули, и разве вы сами не видели всё это своими глазами?
В общем, статьи в похвалу скромности не получилось, тем более что как раз в это время Гапону сообщили, что какие-то его богатые покровители покупают для него целый пароход оружия и он — Гапон — вскоре возглавит там, в России, вооружённое восстание против царизма. Между прочим, он не раз заявлял за границей, что если бы 9 января у рабочих было оружие, царизма в России уже не было бы…»
Словом, такой вот он был, этот Гапон. А всеевропейский бум вокруг него продолжался.
«Мы переехали в Париж, — вспоминал далее Рутенберг. — Одному из товарищей пришла мысль пойти с Гапоном к Жоресу[74], Вальяну[75], Клемансо[76]. Гапон охотно согласился. Я был против этого, опасался, что хождение по знаменитостям скверно на него повлияет. Но скоро я должен был уехать из Парижа на несколько дней. Гапон остался один, и вывод его «в свет» состоялся. За время моего отсутствия он успел побывать у Жореса и Вальяна и условиться о свидании с Клемансо.
— Знаешь, кто такой Вальян? — спросил Гапон, рассказывая мне об этих свиданиях.
— Конечно знаю.
— «У вас большой ум и великое сердце», — сказал он мне на прощанье. Так и сказал: большой ум и великое сердце. И трясёт руку… Оба, и Жорес и Вальян, были страшно рады повидаться и поговорить со мной. Они сказали, что это для
