Грей. Кристиан Грей о пятидесяти оттенках - Э. Джеймс

Хватит. Хочу кончить в нее.

Кожа к коже, снова как в Саванне. Отпускаю ее, поднимаюсь на ноги и беру ее лицо в свои ладони, закрываю удивленный, надувшийся ротик своими губами, целую изо всех сил. Расстегиваю молнию у себя на брюках, хватаю Ану за бедра и приподнимаю вверх.

– Обними меня ногами, детка. – Голос у меня хриплый и нетерпеливый. Она подчиняется, и я тут же с силой вхожу в нее.

Моя. Сладкая.

Она цепляется за меня, а я скольжу внутри, сначала медленно, потом, подчиняясь ритму собственного тела, все глубже, быстрее, быстрее, сильнее, еще… приникаю губами к ее шее. Она стонет и двигается мне навстречу, а я утрачиваю всякое ощущение реальности, я в ней, мы одно, и она кончает, вскрикивая от облегчения. В ответ я вхожу еще глубже и сильнее и хрипло выкрикиваю ее имя.

Целую ее в шею, не хочу останавливаться, не хочу отпускать, жду, когда она успокоится. Вокруг нас облако пара от горячего душа, рубашка и брюки прилипли к телу, но мне все равно. Ана дышит медленнее, успокаивается, держать ее на руках становится тяжелее. Я выхожу из нее и крепко поддерживаю, помогая нащупать опору; взгляд у Аны распутный и несфокусированный. Губы трогает торжествующая улыбка.

– Кажется, ты мне рад, – говорит она.

– Да, мисс Стил, мое удовольствие вполне очевидно. Ну-ка, помогу забраться тебе в душ.

Я быстро раздеваюсь и, голый, начинаю расстегивать Ане блузку. Она переводит взгляд с моих пальцев на лицо.

– Как долетела? – спрашиваю я.

– Хорошо, спасибо, – говорит она, чуть запыхавшись. – Еще раз спасибо за первый класс. Так и впрямь гораздо приятней.

Она делает глубокий вдох, как будто пытается решиться на что-то, и добавляет:

– А у меня новости.

– Вот как? – Что еще? Я снимаю с нее блузку и кладу поверх своей одежды.

– Я нашла работу, – нехотя сообщает она.

Почему? Боялась, что я рассержусь? Конечно, она и должна была найти работу. Меня переполняет гордость.

– Поздравляю, мисс Стил. Расскажешь, что за работа?

– Ты не знаешь?

– Откуда мне знать?

– Я думала, ты, с твоими способностями к выслеживанию… – Она замолкает и разглядывает меня.

– Анастейша, я и не думал вмешиваться в твою карьеру. Конечно, если ты сама меня не попросишь.

– Так ты не знаешь, в какой компании?

– Нет. Я знаю, что в Сиэтле есть четыре издательских дома – надо полагать, в одном из них.

– «Сиэтл индепендент паблишн», – объявляет она.

– А, в маленьком, отлично. Молодец. – Это та самая компания, которую Рос сочла подходящей для поглощения. Тем проще.

Целую Ану в лоб.

– Умничка. Когда приступаешь?

– В понедельник.

– Так скоро? Тогда мне лучше поспешить, пока ты еще тут. Ну-ка, повернись.

Она сразу же подчиняется. Я снимаю с нее бюстгальтер и юбку, обнимаю сзади и целую в плечо. Прижимаюсь к ней, вдыхаю аромат волос. Такой знакомый запах наполняет ноздри – знакомый и только ее, Аны. Чувствовать ее тело – и успокаивает, и возбуждает одновременно. Она – все, что мне нужно.

– Вы меня дурманите, мисс Стил, и дарите спокойствие. Какое пьянящее сочетание… – Я так рад, что она здесь! Целую ее волосы, затем беру за руку и помогаю встать под горячий душ.

– Ох, – вздыхает она и прикрывает глаза, щурясь от потоков воды.

– Просто чуть горячо, – ухмыляюсь я. – Повернись, хочу тебя помыть.

Она подчиняется, а я выдавливаю гель для душа в ладони, взбиваю пену и принимаюсь растирать ей плечи.

– Мне нужно еще кое-что тебе сказать, – говорит Ана, вновь напрягаясь.

– Вот как? – ровным голосом откликаюсь я. Чего она боится? Скольжу рукой по ее животу, выше, к красивой груди.

– У моего друга-фотографа, у Хосе, в четверг открывается выставка в Портленде.

– И что же? – Снова этот фотограф?

– Я обещала пойти. Хочешь со мной? – торопливо говорит она.

Это приглашение? Я ошарашен. Меня приглашают лишь родственники, по работе и Елена.

– Во сколько?

– Открытие в семь тридцать.

Такое, конечно же, зачтется за «большее». Я целую ее в ушко и шепчу:

– Ладно.

Она расслабляет плечи и приникает ко мне. Похоже, уже не боится, а я не знаю, то ли радоваться, то ли сердиться. Неужели я выгляжу настолько неприступным?

– Ты боялась мне сказать?

– Да. Откуда ты знаешь?

– Анастейша, у тебя все тело вдруг расслабилось. – Я силюсь сдержать раздражение.

– Ну, мне просто казалось, что ты… ну, ревнивый.

Конечно, ревнивый! Мысль о том, что Ана будет с кем-то еще, мне… не нравится. Очень не нравится.

– Так и есть, учти. Но спасибо за приглашение. Полетим на «Чарли Танго».

Она усмехается, а я скольжу руками по ее телу – телу, которое она отдает мне и только мне, больше никому.

– Можно я тебя помою? – Она переводит тему.

– Это вряд ли. – Я целую ее в шею и споласкиваю пену со спины.

– Ты когда-нибудь разрешишь себя трогать? – осторожно спрашивает она, однако внезапная тьма все равно выходит из ниоткуда и застревает комком в горле.

Нет.

Усилием воли отгоняю тьму прочь, смотрю лишь на задницу Аны, на роскошную задницу, которую так и хочется отодрать. Тело отзывается на уровне инстинктов, борется с тьмой. Она нужна мне. Нужна, чтобы прогнать прочь страх.

– Упрись руками в стену, Анастейша. Снова возьму тебя, – шепчу я, и она подчиняется, испуганно оглядываясь на меня. Я хватаю ее за бедра, тяну на себя и предупреждаю:

– Держись крепко, Анастейша.

Вода стекает по ее спине. Ана наклоняет голову и упирается сильнее, а я ласкаю волосы у нее на лобке. Она ерзает, трется об меня попой, что лишь усиливает мое возбуждение.

Да! И тени моих страхов тают, тают…

– Ты этого хочешь? – Я дразню ее пальцами. В ответ она трется задницей о мой вставший член, а я улыбаюсь. И настойчиво прошу, сдавленным от напряжения голосом: – Скажи мне!

– Да. – Она согласна; слово чуть слышно из-за потоков льющейся воды, но оно удерживает тьму.

Ух, детка.

Она еще мокрая с прошлого раза – от спермы, от собственной смазки, не знаю точно. Я мысленно передаю спасибо доктору Грин: больше никаких презервативов. И вхожу в Ану, медленно, уверенно, беру ее еще раз.

Я кутаю ее в банный халат и шумно целую.

– Волосы высуши! – велю я, вручая фен, которым сам никогда не пользуюсь. – Есть хочешь?

– Ужасно, – признается Ана. Непонятно, то ли искренне, то ли просто чтобы угодить мне. Все равно приятно.

– Отлично. Я тоже. Посмотрим, как там у миссис Джонс с ужином. У тебя десять минут. Не одевайся. – Я снова целую ее и шлепаю босиком на кухню.

Гейл что-то моет в раковине. Я заглядываю ей через плечо.

– Моллюски, мистер Грей, – показывает она.

Восхитительно. Паста с вонголе, обожаю.

– Через десять минут? – уточняю я.

– Двенадцать.

– Замечательно.

Я ухожу в кабинет, не обращая внимания на то, каким взглядом она меня провожает. Она и прежде видела меня почти нагишом, без халата, – так в чем дело?

Проверяю почту и телефон – нет ли новостей насчет Лейлы. Ничего. Но с приездом Аны я уже не чувствую прежнюю безнадежность.

Ана входит в кухню одновременно со мной – наверняка на аппетитные запахи готовящегося ужина. При виде миссис Джонс она потуже запахивает халат на груди.

– Как раз вовремя, – говорит Гейл и подает нам две большие тарелки на барную стойку.

– Садись. – Я указываю на высокий барный табурет. Ана встревоженно переводит взгляд с меня на миссис Джонс.

Стесняется.

Детка, у меня есть прислуга. Пора привыкнуть.

– Вина? – Хочу ее отвлечь.

– Да, спасибо, – смущенно говорит она и забирается на табурет.

Я открываю бутылку сансерского и наливаю в два небольших бокала.

– В холодильнике есть сыр, если захотите, сэр, – предлагает Гейл.

Я киваю, и она, к облегчению Аны, уходит. Я тоже усаживаюсь.

– Твое здоровье! – Поднимаю бокал.

– Твое здоровье, – откликается Ана, и хрустальные бокалы звонко сходятся. Она пробует пасту и одобрительно мычит с набитым ртом. Может, и впрямь голодная?

– Так ты мне расскажешь? – спрашивает она.

– О чем расскажу? – Миссис Джонс превзошла сама себя – паста великолепная.

– Что я говорила во сне.

Я качаю головой:

– Ешь давай. Люблю смотреть, как ты ешь.

Она изображает крайнее возмущение и пыхтит:

– Ну, ты и извращенец!

Детка, ты даже не представляешь. И тут мне в голову приходит мысль: может, вечером попробовать кое-что новенькое? Для развлечения?

– Расскажи мне об этом твоем дружке, – говорю я.

– Дружке?

– Фотографе. – Стараюсь, чтобы голос звучал обыденно, но Ана все равно мимолетно хмурится.