И девять ждут тебя карет - Мэри Стюарт

Я выбежала на дорожку.

Уильям схватил меня за руку:

— Ради бога, Линда...

— Мы должны его остановить. Должны остановить!

— Но...

— Разве вы не понимаете? Он поехал в Вальми, чтобы убить Леона! Он сказал, что убьет его, и его за это казнят! Разве вы не понимаете?

Он все еще не выпускал мою руку:

— Что вы можете сделать? Вы уже достаточно пострадали от их грязных игр. Давайте уедем. Вы ничего не сможете сделать. Вы сами сказали, что все кончено. Пусть убивают друг друга, какое вам до них дело?

— О господи, какое мне дело? Уильям... — Теперь я уцепилась за него. — Уильям, вы должны помочь. Я... я не умею водить. Пожалуйста, Уильям, пожалуйста, пожалуйста...

Ночь, деревья, укутанные туманом, одинокая лампочка в желтом кругу света — все это было частью бушующего во мне ужаса, отдававшегося в ушах громкими ударами пульсирующей крови...

— Хорошо, поехали, — спокойно сказал Блейк, на минуту сжав мне руку.

Когда мой взор прояснился, я увидела, что он открывает дверцу джипа.

— Нет, другую, — сказала я дрожащим голосом.

Подбежав к большому «даймлеру», я открыла дверцу. Это была машина де Вальми. Элоиза ездила на ней в Женеву встречать Ипполита.

Уильям подошел к машине.

— Стоит ли? — с сомнением спросил он.

— Эта машина быстрее. Ключи здесь. Скорее, Уильям!

— Ладно.

Через минуту мы были уже далеко. Колеса нашей машины, взвизгнув, прочертили круг по гравию дорожки, лучи фар осветили деревья, домик консьержки, плакучие ивы, окаймленные клубами тумана... Миновав ворота, мы выехали на дорогу и помчались, никуда не сворачивая.

Вдоль узкой, обсаженной деревьями аллеи, затянутой пеленой тумана; крутой поворот налево, небольшой крутой подъем между высоких стен, где рев мотора отражался гулким эхом; снова прямо, потом целая серия головокружительно быстрых поворотов, по крутым улочкам поднимающегося по склону холма городка... Мы достигли вершины, и туман остался под нами. Мимо нас промелькнул широкий, мягко изгибающийся бульвар, где среди деревьев мерцали фонари... Крутой поворот направо — и мы промчались по пустой базарной площади, где влажно блестели булыжники мостовой и в канавах валялись кучи полураздавленных капустных листьев, словно после листопада каких-то гигантских деревьев. Теперь Уильям полностью овладел машиной. Мы нырнули направо в широкую полутемную улицу, и Уильям нажал на газ. Замелькали подстриженные каштаны, все быстрее, быстрее, быстрее...

Мы выехали из городка. Фары нащупывали пространство перед нами, мотор завыл на более высокой ноте. Дорога перед нами разветвлялась. Указатель вспыхнул в белом свете фар и рванулся к нам.

Мы повернули налево, к Вальми.

Я подумала, что Уильям ведет машину так же хорошо, как Рауль, но Рауль выехал на несколько минут раньше, кроме того, машина Рауля могла идти с большей скоростью и он привык к ней. Но через некоторое время я стала надеяться, что он лишится этих преимуществ, потому что, проехав Тонон, мы вновь попали в туман. Не в серый, липнущий к деревьям, который поднимался от озера, плотно укутывая виллу Мирей, а небольшие облачка и клочки белых испарений — влажное дыхание реки, разносившееся по низинам, расположенным неподалеку от воды. Каждый раз, как только машина ныряла вниз, нам навстречу мчались ослепительно белые облачные клубы, отражая свет наших фар, ослепляя нас, поглощая целиком, словно окутывая ватой. Автомобиль нерешительно замедлял ход и вдруг вырывался из облачных объятий на темный простор спокойного прозрачного воздуха. В первый раз это было довольно неприятно: мы буквально ослепли, словно огромная молочно-белая рука закрыла нам глаза, так что мы невольно отшатнулись, прильнув к мягкой обивке сидений, и почувствовали, как расширяются зрачки, словно у кошки в темноте. Но с каждым разом уверенность в себе усиливалась, и скоро я поняла, что Уильям почти не сбавляет скорости. Казалось, он инстинктивно ощущал все уклоны и подъемы дороги, знал, где слой тумана толщиной в пятьдесят ярдов, а где в пять, и пересекал полосы тумана с уверенностью человека, который так хорошо знает дорогу, что может вести машину вслепую в буквальном смысле слова. Он, должно быть, изучил этот путь вдоль и поперек; очевидно, ему не раз приходилось проезжать здесь по делам службы; возможно, он знал эту дорогу даже лучше, чем Рауль, который теперь большую часть времени проводил в Бельвине и Париже. Мы могли еще его догнать...

Во всяком случае, такими мыслями я утешалась, сжавшись на переднем сиденье рядом с Уильямом и вглядываясь в движущиеся белые пятна речных испарений в надежде различить где-то впереди за поворотом исчезающие огни задних фар «кадиллака».

— О чем там шла речь, Линда? — спросил Уильям.

— Что вы имеете в виду? О, я и забыла, что вы не говорите по-французски. — Я нервно засмеялась.— Простите, Уильям. Я... сегодня у меня голова идет кругом. Я даже не поблагодарила вас за то, что вы приехали. Пользуясь вашей добротой, я заставила вас заниматься моими делами. Я... страшно благодарна вам, честное слово.

— Не думайте об этом. Лучше введите меня в курс дела, хорошо?

И я рассказала ему все с самого начала — боюсь, не очень связно, с частыми остановками, потому что очень устала и боялась, что мы не догоним Рауля. Машина неслась вверх по извилистой дороге, и темные скалы скользили мимо нас плавно, как во сне. Черная полоса дороги стелилась позади, вдалеке клубился туман, тонкие серые деревья, пролетая мимо нас, уходили в небытие; облака испарений струились, летели, рассеивались и исчезали за нами, словно тучи, рассеянные порывами бурного ветра. Красный свет задних фар ударил мне в глаза, как кинжал.

— Вот, Уильям, посмотрите туда, — хрипло сказала я.

Блейк ничего не ответил, но я знала, что он увидел эти красные огни. Потом они исчезли, и на нас снова обрушилась белая слепящая лавина тумана, но на этот раз совсем тонкая — желтоватый свет вспыхнул в ней радужными полосами, осветившими пространство перед нами, и скоро мы опять были на свободе.

На прямом шоссе машина снова прибавила скорость. И красные огни все летели, опередив нас не больше чем на триста ярдов.

Казалось, Рауль на этот раз не очень торопится. Мы постепенно нагоняли его. Двести ярдов, сто пятьдесят... расстояние между нами быстро сокращалось. Слишком быстро.

— Это просто грузовик, — сказал Уильям и уменьшил скорость.

Мы ехали вплотную за грузовиком и дали сигнал, требуя уступить дорогу.

Это был один из тех чудовищно огромных грузовиков, которых так много во Франции, слишком объемистых и высоких для любой дороги и слишком быстрых для своих габаритов. Очень скоро выяснилось, что он не намерен нас пропустить. Игнорируя наши сигналы, он продолжал катить с оглушительным ревом, немного покачиваясь на поворотах, но не уступая ни пяди и не съезжая с самой середины шоссе.