Портреты гомеопатических препаратов, ( часть 2) - Кэтрин Култер

Существует, однако, различие между этими двумя типами. В то время, как Lachesis может высказывать своё «негодование», он не оставляет при этом предмета обсуждения. Словесное выражение — это для него творческий процесс, а также и очистительный, и необязательно у него могут быть какие-то естественные границы. А Staphysagria, однако, не имеет такой эмоциональной энергии, и даже несмотря на то, что негодование сразу же ослабляет его боль, он в конце концов устает повторять одно и то же. Это становится тягостным, и он чувствует себя бременем для других (Lachesis не чувствует). По сути более угнетенная натура Staphysagria ищет другого способа освобождения; если бы было можно, то он нанял бы городского плакальщика, чтобы он оповестил весь город, и затем покончил бы с этим. Без сомнения, эти стремления Staphysagria стали толчком для создания многих трагических произведений романтической литературы.

Второй формой возмущёния, характерной для обоих типов (а также для Natrum muriaticum), является официальное возмущёние («возбуждается по поводу вещей, которые его не касаются», Ганеман). Но Lachesis больше возбуждается по поводу сексуальных нравов молодых, состояния вырождающегося мира и надвигающейся неизбежной катастрофы падения цивилизации, в то время как Staphysagria возмущается по поводу участи какого-нибудь друга, с которым плохо обошлись, по поводу коллеги или члена семьи, за которого (иногда заблуждаясь) он чувствует себя ответственным. Хотя, как Causticum или Nux vomica, он может быть полон сострадания к голодающим аборигенам в какой-нибудь стране Третьего Мира, он не начнет возмущаться их положением, как это может делать Lachesis или Natrum muriaticum.

Кроме того, Lachesis даже тогда, когда глубоко возмущён, часто кажется лично не задетым, как если бы он уже прошел определенный процесс очищения и поднял своё субъективное возмущёние в более чистые интеллектуальные, этические или нравственные сферы. Без сомнения, его негодование первоначально опиралось на какой-то личный опыт, но он отказывается «разряжаться» под воздействием своих эмоций и строит на их основе некую безличную структуру. В противоположность ему, возмущёние Staphysagria может тоже носить нравственный характер, но он не может возвысить его до таких уровней. Он иногда пытается так поступить, но, как уже говорилось, почти всегда остаётся на личностном, частном уровне.

Мы закончим эту главу рассказом о пациентке с преобладанием типа Lachesis, чья полная событий и возмущёния жизнь в течение нескольких лет потребовала лечения каждым из пяти перечисленных выше лекарств, кончая Staphysagria.

Она была умной и интеллектуально творческой женщиной около сорока лет, профессором истории в университете и писательницей, которая пришла к гомеопату по поводу весенних аллергических проявлений, хронически забитых синусов и выпадения волос мелкими пучками.

Ярко выраженным психическим симптомом было возмущёние статусом женщин в академической науке. Хотя с ней лично обращались хорошо и она достигла высокого положения и признания, у неё были «законные» основания для негодования (в одном известном юридическом вузе среди шестидесяти профессоров были только одна или две женщины! и т. п.).

Доза Lachesis 5M полностью избавила её от аллергии, прочистила носовые синусы, выгнав из них густые, зеленые, дурно пахнущие выделения («допотопной», как она сформулировала) слизи, но не повлияла на алопецию.

В это время у неё портились семейные отношения, и она всё больше и больше возмущалась своим мужем. Он никогда не был ей ровней ни социально, ни интеллектуально, а теперь она стала яростно раздражаться на его медлительность, эгоизм, нечувствительность и возмущалась от мысли, что ей приходится тратить время на того, кто ниже её как личность. Ей был назначен Arsenicum album WM, и на какое-то время её отношение к мужу смягчилось, а на лысинах величиной с копеечную монету начали расти волосы. Это лекарство помогало ей при алопеции в течение года.

Вскоре после этого она оказалась в любовной связи со студентом, который был намного моложе и годился ей в сыновья (типичный поступок Lachesis). Когда же он ушел от неё к женщине, которая гораздо более подходила ему по возрасту и с которой он был связан одновременно, то её истерическое горе и негодование от того, что её обманули, потребовали назначения Ignatia.

Любовная связь окончилась распадом уже и без того неустойчивых семейных отношений. Развод превратился в обидную и долгую борьбу, в которой её интересы представляли некомпетентные, если не недобросовестные, юристы. И после завершения она оказалась втянутой в длительный законодательный спор с её бывшим мужем по поводу алиментов на ребенка. Хотя её выплаты юристам значительно превысили те скудные средства, которые она могла получить в качестве алиментов, но из принципа и вполне в духе её благородного негодования («Ради всех разведённых матерей-одиночек в стране!») она повторно затягивала его в суд. Natrum muriaticum с его донкихотскими принципами стал на этот раз тем лекарством, которое помогло ей в этот трудный период.

Тем временем она обрела равновесие в устраивавшей её связи с несколько более молодым (снова!), чем она, человеком. Но теперь, в сорок с небольшим лет, она начала страдать от предменструального синдрома, появлявшегося за неделю до начала менструаций, — она впадала в неуправляемые приступы негодования на своего ни в чем не повинного партнера, не давая ему спать по ночам своими несправедливыми упреками в том, что он её недостаточно любит. («Я знаю, что поступаю опрометчиво, провоцируя психологически опасные ситуации, но я просто не могу сдержаться, несмотря на их разрушительность»).

На этот раз ей был назначен Lachesis 5M.

Через две недели предменструальная мания значительно изменилась к лучшему, но её руки и лицо покрылись уродливой горящей сыпью, которая невыносимо чесалась. Здесь помог Natrum muriaticum, но предменструальные приступы вернулись, и тогда снова был прописан Lachesis, на этот раз в более низкой потенции (30Х). Он оказал благотворное действие на психику, но разрушительно подействовал на кожу, вызвав ещё более тяжелые нарушения. Ясно, что лекарство проникало на слишком глубокие уровни во время этого уязвимого периода, и снова был назначен Natrum muriaticum, чтобы смягчить неистовую сыпь и постоянное негодование против бывшего мужа (и её адвокатов).

Однако длительные судебные процедуры повергли её в необычайно нервное и раздражительное состояние; возникающие временами мигреневые головные боли с тошнотой и неспособностью вырвать, а также спорадически проявляющаяся бессонница, особенно после 3 часов ночи, потребовали Nux vomica 200X через регулярные интервалы. Это лекарство было своевременным и помогло ей реагировать на Lachesis без ненужных обострений (см. раздел «Очищающее средство» в главе «Nux vomica»).

Но по мере того, как судебная одиссея продолжалась теперь уже по поводу содержания ребенка, её возмущёние мстительностью бывшего мужа начало брать своё и затронуло самые уязвимые области её способность мыслить и писать. Она приняла Sabbatical, но продолжительные изнурительные судебные битвы, лишающие большей части энергии и значительной части зарплаты, мешали ей собраться и сосредоточиться на научной работе, которую она планировала написать. Когда-то она была способна написать книгу за несколько месяцев, работая день и ночь. Теперь она только бешено мыла кухню и чистила стол и ящики вместо настоящей работы. Вдобавок ко всему вернулась алопеция.

Всё это требовало Arsenicum album, который помог ей сосредоточиться на научной работе.

Затем в один из дней судебных заседаний, прямо посреди процедуры, её бывший муж неожиданно умер от сердечного приступа. Как ни странно, это не только не раскрепостило и не заставило её радоваться, но вызвало у неё ещё большее возмущёние и ещё более глубокое чувство обиды, что её столько лет оскорбляли и эксплуатировали. Вместо того, чтобы осознать своё освобождение, она стала ещё более одержимо, чем раньше, негодовать от того, что, умерев, он избежал её мести. Теперь она уже не могла с ним рассчитаться за всё то горе, которое он ей причинил. Кроме того, он оставил какое-то искажённое завещание, вызвавшее судебную путаницу относительно наследства ребенка. И в довершение всего она продолжала его видеть в своей комнате в полусонном состоянии по утрам, как будто он смотрит на неё с упреком и по-прежнему заставляет испытывать чувство вины за их неразрешённые семейные проблемы.

Это было самое настоящее негодование в чистом виде: не истерия или молчаливая горесть Ignatia, не какие-то из экзистенциалистских или донкихотских принципов Natrum muriaticum, не возвышенные нравственные соображения Lachesis, не чувство собственной правоты и превосходства Arsenicum album и не необычайная раздражительность Nux vomica — просто чисто личное переполняющее негодование из-за того, что, даже разведясь и умерев, он продолжает её изводить.