Тайна трех государей - Дмитрий Миропольский

В «Повести…» сказано, что христианство узаконил потомок Рюрика, и это тоже важно. Древность рода всегда в почёте, а «Повесть…» утверждает, что княжеская власть на Руси – современница королевских домов Европы. Рюриковичи правили семьсот пятьдесят лет, но и династия Романовых, к которой принадлежал Пётр Первый, состояла в родстве с Рюриковичами – об этом сказано в исследовании Мунина. А ещё важно, что Яков Брюс был потомком шотландского короля, который тоже Рюрикович.

– Это как это? – удивился Одинцов.

– Доказанный факт, – невозмутимо заявила Ева. – В нашей лаборатории исследовали ДНК потомков Рюрика. Очень большой список: политики, актёры, писатели… Следы генетической мутации невозможно подделать. Это маркеры. Король Брюс потомок Рюрика через Россию.

Мунин хлопнул себя по лбу:

– Я должен был сам сообразить! Король Брюс происходил от Гуго Капети́нга, сына французской королевы Анны. Эта Анна – дочь Ярослава Мудрого и внучка Владимира, который крестил Русь, а Владимир – правнук Рюрика.

– Значит, что мы имеем? – задумчиво сказал Одинцов. – Через «Повесть временных лет» Брюс как потомок Рюрика обосновал особенное внимание к Андрею Первозванному со стороны Петра, другого потомка Рюрика. И вообще Брюс обозначил важность Андрея для России. Закрепил это флагом и орденом, а ещё начал строить новую столицу России имени царя.

– Пётр Первый не имеет отношения к названию, – пробурчал раздосадованный Мунин. – Санкт-Питер-бурх – это по-голландски Город Святого Петра. Апостол Пётр был старшим братом апостола Андрея.

– Ещё один маркер? – усмехнулся Одинцов. – Чего тогда сразу не назвали городом Святого Андрея?.. Ладно, связи с Ковчегом всё равно пока не видать, а время позднее. Мы Книжнику обещали за завтрашний день горы свернуть. Давайте ложиться. Утро вечера мудренее.

Ева не стала возражать, но Мунин, только взявшийся за макбук, возмутился:

– Как можно спать после всего этого?!

– Уснёшь, как ребёнок, за пару минут, – пообещал Одинцов. – Давай-давай, откладывай игрушку свою. Есть такой способ «четыре-семь-восемь». Медленно вдыхаешь на четыре счёта. Потом на семь счётов задерживаешь дыхание…

82. До скорой встречи

В ночном разговоре Книжник с ходу огорошил Жюстину.

– Всё прекрасно, ваши конкуренты пришли ко мне, – бодро сообщил он вместо ответа на приветствие.

Жюстина только вернулась домой и прилегла на диван с планшетным компьютером в расчёте на спокойную неторопливую беседу. После реплики Книжника она рывком села, едва не уронив планшетник, с экрана которого смотрел учёный.

– Кто это был? – хрипло спросила Жюстина и потянулась за сигаретами.

Старик отказался раскрыть инкогнито посетителей: им известно про участие Интерпола в поисках Ковчега Завета, но не про личный интерес президента, – поэтому Жюстина тоже имеет право знать о гостях Книжника, но не об их именах.

– Вы меня предупредили, что существует такая группа. Я плачу вам любезностью за любезность, но чужие тайны выдавать не готов.

– Могу я хотя бы спросить, почему они пришли именно к вам и чего от вас хотели? – сделала Жюстина ещё одну попытку.

– Обратиться ко мне им посоветовал… э-э… один профессор, наш общий старый знакомый. Он тоже участвовал в поисках Ковчега и внезапно умер. А хотели того же, что и вы. Совета, как подобраться к решению задачи.

– Вы им помогли?

– Я задал направление, но в целом скорее они помогли мне, чем я им, – признался Книжник. – У них накоплен и структурирован такой объём уникального материала, и они уже прошли такой путь… Впрочем, это к делу не относится.

– Оцените двусмысленность ситуации, – продолжал он. – Я вынужден теперь лавировать между ими и вами, ведя разговоры на одну и ту же тему, но не имея возможности быть полностью откровенным. Мне такие закулисные игры не нравятся. Хотя, с другой стороны, в них есть и кое-что хорошее.

Жюстина мрачно курила, Книжник же выглядел весёлым.

– Во-первых, обеим сторонам известно про моё деликатное положение, – говорил он. – Это облегчает мою совесть. Во-вторых, мне приходится выбирать слова, а не болтать всё, что придёт в голову. Это дисциплинирует и заставляет лишний раз подумать. И в-третьих, ваш секрет – только ваше имя, при всём уважении к вам и вашей высокой должности. А для этих молодых людей жизненно важно держать в секрете само своё существование. Однако кое-чем я, пожалуй, всё же имею право с вами поделиться.

На экране планшетника Жюстина разглядела толстенную красную папку с жёлтой этикеткой Urbi et Orbi, которую старик поднёс поближе к веб-камере.

– Я давно живу на свете, кое-что повидал и кое-что понимаю, – сказал Книжник. – Если бы атомная бомба оказалась в руках даже очень хороших людей, стоило бы начать беспокоиться. А Ковчег Завета – штука намного более опасная. Можно представить, что начнётся, когда эти молодые люди его найдут. Так что ваше высокое положение может пригодиться. Чем больше таких тяжеловесов будут участвовать в битве за Ковчег, тем лучше. Это правило рычага. Система сдержек и противовесов, на которой строится любая власть, международная политика и мировой баланс в целом… Простите, если я вас обидел.

– Я не обиделась, – сказала Жюстина. – Наоборот, я благодарна вам за прямоту и готова разделить ваше мнение. А что это за папка, и чем вы собирались поделиться?

– Да-да, – спохватился Книжник и перелистнул несколько страниц. – Здесь подобраны материалы исследования, от которого мои гости отталкиваются в поисках Ковчега. Это работа сугубо научного свойства, не предназначенная для широкой огласки. Однако содержимое папки уже читали многие, и вообще предполагалось, что по этим материалам будет сделан публичный доклад. Поэтому вряд ли я сейчас выдаю большие секреты.

Старик рассказал Жюстине о российских розенкрейцерах, которые с давних пор ищут разгадку какой-то шотландской тайны – мостика между Хаосом и Абсолютом. Не называя имени, рассказал про историка, чья работа обнаружила связь этой тайны с Ковчегом Завета.

– Ведь Ковчег и есть мостик от хаотичного мира людей к абсолютным законам Вселенной, – заметил Книжник, откладывая в сторону увесистую папку. – Вернее, более корректно говорить о том, что это – мост от Абсолюта, который переброшен к нам три с половиной тысячи лет назад. Только дорога к нему потеряна. Задача в том, чтобы заново найти её и вырваться из Хаоса, в котором существует человечество. В гармонии с Хаосом трудно жить.

– Теология и философия меня сейчас мало занимают, – резко сказала Жюстина. – В папке есть какие-то подсказки, где искать Ковчег?

– Я только начал читать. Но прямых подсказок наверняка нет. Зато уже сейчас можно понять направление поиска.

– И какое же?

– Я сказал вам, что розенкрейцеры интересовались какой-то шотландской тайной, однако это не совсем так. Шотландцы к ней причастны, а тайна – именно российская. Её следы оставил потомок средневекового шотландского короля Брюса, который служил Петру Первому. Он возобновил поклонение Андрею Первозванному в России и внёс поправки в первую русскую летопись. Вы о ней что-нибудь знаете?

– Вероятно, знала, когда училась в университете, – Жюстина наморщила лоб. – Сейчас не помню.

– Я освежу вашу память, чтобы вы представляли себе масштаб бедствия, как у нас говорят. Стараниями Брюса в летописи появилось чёткое указание на равенство русских князей монархам Европы. Но ему было не менее важно подчеркнуть значение Андрея Первозванного для России. А в совокупности – зафиксировать официальную передачу эстафеты от второго Рима, которым стала Византия, к Третьему Риму, которому надлежало появиться на русской земле.

– Ваш рассказ об этом я как-нибудь обязательно послушаю, – пообещала Жюстина, в нетерпении щёлкая зажигалкой. – А сейчас давайте вернёмся к Ковчегу Завета.

– Мы от него и не уходили. У меня нет готового ответа, поэтому я нащупываю путь, который к нему ведёт. В летописи есть явный анахронизм, на который Брюс мог не обратить внимания из-за важности своей задачи, но, скорее всего, сознательно оставил его как маркер, – вспомнил Книжник словечко Евы. – Крещение князя Владимира летопись датирует девятьсот восемьдесят восьмым годом. Местом крещения назван город Корсунь в Крыму. Однако тогдашние византийские хроники наряду с другими зарубежными источниками сообщают, что русские взяли Корсунь только через три года. То есть летопись явно ошибается. Крещёному князю незачем совершать военный поход ради крещения.

– И как это можно объяснить?

– Вы же знаете мою позицию, – сказал учёный. – Историк должен быть независим от политики. Нельзя кроить историю под сегодняшние нужды, надо пытаться объективно реконструировать события прошлого.

– Политика – это пропаганда, – продолжал он. – По телевизору и в газетах публикуют глупости или просто лгут. Огромная аудитория верит, поскольку ложь и глупости повторяются постоянно. У людской массы короткая память: люди живут одним днём и назавтра не помнят того, во что верили вчера. Но летопись – не газета и не телевидение. Конечно, любой такой манускрипт носит отпечаток времени и места создания, но не решает сиюминутных пропагандистских задач. Летописи вообще не предназначены для массовой аудитории. Их веками читают единицы. Задача летописей – не пропаганду вести среди потомков, а отправлять сообщения в далёкое будущее. И хранить важную информацию, чтобы посвящённые могли воспользоваться ею через столетия.