Пламя и лёд - И. Беров

— С тебя два золотых, — быстро отчеканил торговец наглецу, — и ни полушкой меньше.

— Смилуйся, — вступил в спор наглец, — мы ведь защищаем твой город от стаи оборотней, а ты к нам как к банкирам цены примеряешь.

— Плати или уходи! — настаивал на своем торговец.

— Ладно, — наглому верзиле некуда было деваться, поскольку драка с охраной торговца в его планы не входила, а отступать, как побитой собаке, вольному ловцу удачи из жарких пустынь не хотелось. — Лови свои деньги, но только потом не визжи, как свинья, когда к тебе придут монстры.

Летаврус спокойно следил за этой сценой, прекрасно понимая, что его задание имеет к этому непосредственное отношение — ведь все эти наемники из южных земель тоже мечтают о шкуре оборотней в качестве трофея. Что ж, в этом Никсалорд им мешать не хотел. А вот при следующем грабеже, да еще и в отсутствие стражи, ему уж придется вмешаться, и тогда верные кулаки проедутся по гладкому выбритому черепу мускулистого хама. А вот тот факт, что подобных верзил возле ворот и в направлении городских улиц околачивалось довольно много, был плохим предзнаменованием. Оборотней в этих стенах очень даже может быть не один и даже не два, а целая стая. Войт как-то рассказывал, что размер стаи оборотней зависит от того, какой силой обладает вожак. Чем сильнее изначальный источник зла — тем ему легче контролировать большее количество обращенных.

«И если судить по тому, что я видел», — размышлял Летаврус, то бой предстоит очень сложный.

Неожиданно Никс почувствовал, как кто-то забирается к нему в карман. Это была явно не Рут — у той бы никогда не хватило на это гордости. Вывод напрашивался сам собой — его испытывали на прочность местные карманники.

— Попался?! — Никс ловко схватил щуплую ручонку наглеца и рванул резко вбок и вверх.

Вором оказался мальчишка лет четырнадцати, весь в саже и в сальных лохмотьях, с большой кепкой на маленькой голове; попавшийся карманник стал резко брыкаться и громко кричать.

— За что ты к ребенку пристал?

Два здоровенных детины подошли из-за ближайшего угла. Первый, лысый и толстый, с мощными увесистыми руками, сплошь покрытыми татуировками, изображающими скачущую по лесу стаю волков. Второй был худой и высокий, с тонкими, как плеть, руками, доходившими до колен. Было очевидно, что они не собирались отстаивать законы справедливости, скорее наоборот — они явно показывали: не дал себя обокрасть по-тихому, сейчас узнаешь настоящую руку. Никс заподозрил, что детины являются членами одной шайки и надо быть готовым к появлению третьего участника представления.

— Ну, так что пристаешь?

— Он у вас слишком наглый.

— Что? — стоявшие напротив Никса амбалы не могли поверить словам, которые до них долетели.

— Приготовься познакомиться с отцом моего сына! — худой громила сделал пробный замах своими тощими руками, надеясь схватить наглеца за горло, — Никс не был готов к такому ходу событий, но инстинктивно пригнулся к камням улицы, — руки грабителя схватили воздух. Ответная атака Летавруса не заставила себя ждать — крепкий удар кулаком в пах заставил тощего амбала согнуться пополам и тоскливо заскулить от боли и стыда. Но победу праздновать было рано: Никсу чудом удалось избежать удара татуированных рук, скрещенных вместе в кистях. Ловко увернувшись от атаки лысого верзилы, Никс увидел, как под ударом его рук треснули вековые камни мощеной улицы.

Прохожие, не обращавшие вначале на драку никакого внимания, теперь собирались вокруг дерущихся кольцом, образуя что-то наподобие арены. Всех очень привлекал длинный мужик, держащийся за низ живота руками и ругавшийся самыми непристойными выражениями.

Лысый громила продолжал махать своими кулачищами перед самым носом Стража Леса. Толпа поддерживала его и всячески подбадривала. На Никса гул и выкрики толпы производили обратный эффект — после хорошего удара у него могли возникнуть нежелательные отношения со стражниками Мудрахана, причем против него в качестве свидетелей выступили бы сразу человек тридцать — этого явно было достаточно, чтобы посадить наемника под арест.

Но и одобряемые толпой атакующие действия громилы начинали надоедать наемнику — верзила словно нарочно избегал ближнего боя, а руками махал не просто так, а умело напрягая руку во время удара и выворачивая костяшки пальцев так, чтобы их нельзя было схватить и вывернуть локтевой сустав.

Противник выдался явно не новичок и знал толк в уличных драках. Никсу было даже интересно обменяться с ним парочкой ударов, но звуки подкованных сапог, цокающих по каменным улицам, заставили его поторопиться с действиями. Когда очередной удар кулака амбала едва не достиг цели, Никс быстро поднырнул под его руку, схватил верзилу одной рукой за горло, другой за пах и, подняв двухсоткилограммовое тело над головой, бросил амбала в сторону приближающихся стражников.

Такого исхода драки не ожидал никто, прежде всего сам Летаврус, — его снаряд из здоровенного мужика угодил прямо в середину ликующей толпы, причинив при этом не малый урон мирным горожанам.

Быстрота реакции и умение слиться с толпой помогли наемнику вовремя избежать объяснений со стражей по поводу того, что двое горожан, наверняка пользующихся уважением, оказались побитыми, да еще и в утренние часы среди большой толпы народу.

Больше всего Никса огорчил тот факт, что на место драки пришел человек в сером балахоне с шерстяной сумкой, источавшей запах сена. «Лекарь», — наемник знал, как выглядит травник, заменявший во многих деревнях и костоправа и повитуху, и лекаря. У них в Майри был похожий старец, даже с похожей сумкой. Летаврус не хотел кому-то портить целостность костей, но драка есть драка.

Слава Солнцу! — его в толпе толком никто не разглядел, а от оружия наемник избавился заранее, заблаговременно оставив арбалет и меч в тайнике в лесу недалеко от города. Так что стражники только разводили руками, когда их капитан прискакал на лошади и стал расспрашивать солдат о случившемся. В одном Летаврус был приятно удивлен — побитые им верзилы, грабившие с помощью детей прохожих, все-таки оказались со скованными за спиной руками и отправились в сопровождении вооруженных воинов в сторону заднего двора.

«Туда вам и дорога», — утешаясь положительным для себя исходом заварившейся потасовки, Летаврус мирно удалялся от места драки.

— Эй, красавчик!

Завсегдатай шумных городов Филипп Одинокий неловко покраснел, когда на его ягодицы игриво опустилась худенькая ладошка.

— Пойдем, повеселимся, красавчик! — Худая брюнетка в цветастом платье и с ярко раскрашенным лицом зазывающим вздохом дополнила свои последние слова.