Последняя кровь первой революции. Мятеж на Балтике и Тихом океане - Владимир Виленович Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Весь день 10 января подполковник В.Г. Сурменев провел на крепостной гауптвахте, куда ожидал прихода мятежников для освобождения арестованных там агитаторов. Когда толпа стала требовать от Сурменева освобождения арестантов, караул гауптвахты, состоявший из солдат 32-го полка, перешел на сторону бунтовщиков. Сурменев попытался уговорить мятежников, но толпа кричала и наступала. На требования об освобождении арестованных Сурменев заявил, что не может этого сделать без разрешения штаба крепости. После этого в него из толпы полетели камни. Несколько камней попали в офицера. Он вытащил револьвер и крикнул: «Вы проберетесь только через мой труп». В ответ раздались выстрелы, и Сурменев был ранен двумя пулями в живот. Сейчас же после этого были потребованы ключи от камер. Арестованные были немедленно освобождены, и, прежде всего, эсеры Шпер и Ланковский. Заодно были освобождены и содержавшиеся на гарнизонной гауптвахте уголовники: дезертиры, дебоширы, насильники и мародеры. Вся эта публика, как и в прошлый раз, тут же присоединилась к мятежникам.
Отнесенный в крепостной госпиталь В.Г. Сурменев в страшных мучениях скончался на следующий день. Некоторое время спустя сослуживцы подполковника Сурменева поставили в караульном помещении икону святого Владимира, под которой была прикреплена мраморная доска с описанием гибели Сурменева. 12 января 1908 года в церкви лейб-гвардии Финляндского полка, в котором он ранее служил, также была установлена мраморная доска с таким же описанием гибели Сурменева. Это о таких, как В.Г. Сурменев, впоследствии скажет выдающийся российский военный историк А.А. Керсновский: «В эти тяжелые годы сотни русских офицеров и солдат, тысячи стражников, жандармов и полицейских запечатлели своей кровью и страданиями преданность Родине… эти люди спасли свою страну, свой народ, спасли и озлобленную общественность — спасли ее физически, и за это не получили иной благодарности, как эпитеты “палачей народа”, “кровопийц” и “нагаечников”».
* * *
Стремясь предотвратить кровопролитие, властями было решено вывести ряд частей из города. Первым делом генералом Модлемом был выслан из города не слишком надежный 32-й полк. Захватив полковое знамя, его вывел начальник штаба 32-го полка полковник В.З. Май-Маевский. Вынужден был покинуть город и редактор проправительственной газеты «Дальний Восток» Панов, на которого местные революционеры объявили настоящую охоту. Покинули город и две казачьи сотни. С наступлением сумерек со стороны матросской слободки стали доноситься выстрелы. Это матросы стреляли в отставших казаков. Стрельба длилась всю ночь. У кого только было оружие, все мстили казакам. К бойне подключилась местная шпана, которая убивала казаков из-за угла просто так, ради развлечения. Впоследствии участники восстания будут с умилением вспоминать, как некий «12-летний мальчик долго следил за казаками, пока не убил одного из них». Вот такая романтика революции!
К 2 часам дня 11 января Владивосток остался практически без власти. Это стало большой неожиданностью для самих мятежников, и они теперь толком не знали, что делать дальше. Разумеется, опять начали митинговать. На митингах разгорелись нешуточные страсти. Все желали командовать, и никто не желал подчиняться. Многих возмутило, что освобожденный из царских застенков прапорщик Шпер неожиданно стал уговаривать собравшихся умерить свой пыл и во избежание большой крови разойтись по своим частям и кораблям. Шпера тут же обвинили в предательстве и пригрозили поднять на штыки. Позиция Шпера была вполне объяснима — одно дело добиваться определенных требований и уступок от властей и совсем иное — вступать в открытую войну против целой империи. В конце концов решили, что первым делом надо организовать пышные похороны жертвам царизма, а потом уже будет видно, что делать.
Из официальной истории Владивостокского восстания: «Воинские части и рабочие разошлись с митинга разочарование и подавленные. Никаких мер к созданию какого-либо руководящего жизнью города органа принято не было. Организации действовали или занимались прежней культурнической работой, как возглавлялись чуждыми революции элементами. Вместо бежавшего коменданта был назначен другой, державшийся осторожно и выжидательно, с которым и сносились организации, как с представителем власти, санкционировав, таким образом, назначение его бежавшей уже властью, которая в предместьях города выжидала дальнейших событий, оставив в городе своих агентов для информации. На обращение воинских частей о дальнейшем использовании их для революционных действий Шпер разослал им телефонограмму с просьбой об успокоении. 12 января было созвано собрание солдат и матросов, на котором обсуждался вопрос о похоронах убитых и салюте. Вечером этого же числа Шпер, вместе с другими представителями организаций, посетил нового коменданта крепости, который дал Шперу некоторые поручения и, между прочим, поручение разоружить Иннокентьевскую батарею, что и было Шпером исполнено. Устройство похорон было поручено исполнительному комитету нижних чинов».
Первой предали земле на Покровском кладбище террористку-народоволку Л.А. Волькенштейн. Похороны убитых матросов и солдат были обставлены очень торжественно и привлекли несколько тысяч человек, сопровождавших траурную процессию до мест погребения. С Тигровой батареи был дан орудийный салют в один выстрел. Процессия тронулась от морского госпиталя при двух оркестрах музыки, с красными флагами. За гробом несли большое количество венков от различных организаций, союзов и отдельных лиц. Во главе процессии шли воинские части и флотские команды с красными бантами на шинелях. У места расстрела митинга процессия остановилась для произнесения речей, по окончании которых жертвы расстрела были похоронены в братской могиле.
* * *
Сейчас же после похорон власти наконец-то перешли к активным действиям. Прежде всего, было сделано внушение редакторам газет о сдержанности в трактовке происходящих событий. Затем было опубликовано постановление приамурского генерал-губернатора и командующего войсками Приамурского военного округа генерала от кавалерии Хрещатицкого. Ввиду того, что данное постановление стало решающим фактором в развитии всех последующих событий во Владивостоке, думается, будет небезынтересно ознакомиться с ним полностью.
«В последнее время в городах и других местностях высочайше вверенного мне края появились шайки злонамеренных лиц (по большей части нерусского происхождения), которые под видом радения о благе народа и проведения в жизнь дарованных последнему великих реформ высочайшего манифеста 17 октября 1905 года неправильно истолковывают последний с целью поселить смуту в народе, вызвать беспорядки и, пользуясь обстоятельствами, посягнуть на собственность мирных граждан. Пагубные последствия сего очевидны каждому. Поэтому я, и.д. Приамурского генерал-губернатора и командующий войсками Приамурского военного округа, не могу допустить, чтобы шайка агитаторов, при содействии хулиганов, распространяла свою нечестивую, вредную и в высшей степени опасную для всех разжигательную деятельность, клонящуюся лишь к совершению беспорядков, погромов, пожаров, грабежей и насилий над честными мирными тружениками. Для ограждения нижних чинов войск округа от возможности вовлечения их агитаторами
