Лазурь и Пурпур. Месть или Любовь? - Энни Вилкс

поддела деревянную перекладину носком сапога. Стойка взметнулась вверх, посыпались смоляные светильники, и девушка с радостью увидела, как занимается пламенем стоящий рядом шатер.

— Ааасшахасана! Саииннаша! — прокричал Кадан, толкая Кьяру на землю.

Пользуясь его замешательством, девушка прошептала:

— Шахаана.

И еще один шатер снизу облизнуло пламя.

— Шахаана. Шахаана, — продолжала поджигать она, не понимая, почему с каждым ее заговором не язычок пламени, а целый пожар взмывает ввысь, пока на затылок не обрушился мощный удар.

***

— … мерзкое отродье, — сквозь пелену послышался хриплый голос Сфатиона Теренера. — … никогда … сдохнешь.

И мерзкое бульканье.

Это был сон? Отец, который решил, что Кьяра — дочь любовника, а не его… Но ведь она писала в родовых книгах! Была его дочерью!

Кьяра медленно открыла глаза, свет отозвался ревом где-то в глубине черепа, мир расплывался. Наконец, ей удалось сфокусироваться: нестерпимо ярким источником света оказалась простая ритуальная чаша с огнем, а сама она не лежала, а полувисела-полусидела, привязанная к широкому жесткому стулу посреди просторного и почти пустого шатра. Только стул, чаша, а за чашей — постамент с родовой книгой. Ничего лишнего.

Веревки саднили ребра и перехваченные за спинкой запястья. Затылок пульсировал болью, Кьяра опустила голову вниз, стало полегче, но накатила дурнота. Желудок сжало спазмом, во рту закислило.

— Кьяра, не вздумай соглашаться! — услышала она рык отца из-за своей спины. — Кровь Теренеров должна остаться чистой!

— Она же от безродной девки из Пурпурных? — издевательски ответил Сфатиону Кадан. — Грязнее некуда. В книге даже нет имени ее матери.

— Кровь потомству дает отец, Скорпион.

Резкий рывок повернул кресло — и Кьяра в ужасе увидела лежащего навзничь отца. Он почему-то не поднимался, только держал шею напряженной, чтобы видеть положившего руку на плечо Кьяре Кадана. По бороде Сфатиона стекала кровавая струйка слюны. В остальном он был, слава Свету, цел.

— Прежде чем ты снова начнешь сжигать все вокруг своим нетушимым пламенем, подумай вот над чем, — погладил ее по ключице военачальник. — Твой отец может страдать, а может и не страдать. Мы поняли друг друга?

— Руки убери, — выплюнула Кьяра, но Кадан лишь скользнул пальцами ниже, по груди, правда, без особого интереса, скорее, показывая свою власть. Потом легонько ткнул Кьяру в ребро.

— Лучше бы согласилась на моих условиях, а?

— А ты, можно подумать, был готов их выполнить? — съязвила Кьяра.

— Нет, конечно. Никто не позволит ценной жене шататься где ни попадя.

— Тогда мы друг друга поняли даже лучше, чем тебе казалось, да?

— Ни один Теренер не предавал своего родителя, — прохрипел Сфатион. — Он меня не убьет, побоится. Не смей соглашаться на брак.

— Дай девочке хоть раз принять собственное решение, Сфатион, — мягко пропел Кадан.

— Девочка решение приняла и уже озвучила его до того, как ты начал меня избивать, — не слишком уверенным голосом пробормотала Кьяра. — Почему он лежит?

— Это воздушные путы удерживают его, — легко отозвался шепчущий. — Чем они хороши, так это тем, что будут держать его так, даже если я сломаю ему хребет или сниму скальп. Не пошевелиться, понимаешь?

Липкий ужас накатывал на Кьяру волна за волной. Отец… каким бы жестоким он с ней ни был — все равно отец… Беспомощный, раздавленный, пытаемый.

— Тебя казнят, шваль, — просипел Сфатион.

— Но я не буду убивать тебя, — в тошнотворной улыбке расплылся Кадан. — Ты уже мертв. Тебя кто-то отравил. Но не я — и не по моему приказу.

— Что?! — вскрикнула Кьяра. — Отец…

— И мы снова возвращаемся к моему изначальному тезису, сладкая моя невеста, — потрепал ее по голове, как собачку, Кадан. — Сфатион Теренер может страдать, а может и не страдать. Решать тебе. Но есть еще одна ставка — противоядие. Так решение принять легче?

— Ты дашь ему противоядие? Поклянешься в этом?

— Конечно, — легко согласился Кадан.

Кьяра вспомнила дворец, игры со словами, и попыталась снова:

— Ты дашь моему отцу противоядие от убивающего его яда в дозировке, которой хватит, чтобы его излечить, и сделаешь это до того, как яд убьет его. В этом поклянешься?

— Ты нравишься мне все больше, Кьяра Теренер, — усмехнулся Скорпион. — Была непутевой девчонкой, а выросла настоящей змеей. Да, я поклянусь в этом, если ты согласишься на брак со мной и впишешь мое имя в родовую книгу как своего супруга.

— И отпустишь моего отца целым и невредимым в его дом в Нор-Хуре.

— Ты просто веревки из меня вьешь, — огладил подбородок Кьяры шепчущий. — И в этом.

— Кьяра, не будь такой идиот… — Голос Сфатиона оборвался шепотом Кадана.

«Мне просто останется стать потом вдовой, — мрачно подумала Кьяра, не глядя на отца. — Все временно. Это всего лишь обряд и всего лишь запись».

— Тогда клянись.

Скорпион пугающе послушно повторил ее и свои условия, добавив лишь весьма закономерное «если Кьяра Теренер не попытается сбежать или иным образом саботировать обряд бракосочетания со мной». Сфатион ткнулся лбом в пол, словно произошедшее повергло его в отчаяние, но Кьяра только сжала зубы, когда веревки упали на пол.

— Сейчас, — протянул ей руку Кадан.

Кьяра подумала о Тане, а потом о Дэмине. Из груди вырвался нервный смешок.

— Над чем ты смеешься?

— Честно? — сощурилась она, принимая ненавистную руку. — О своем первом женихе. Он не додумался шантажировать меня так. А еще о том, что стану молодой вдовой, как только Дэмин Лоани увидит твое имя в книге.

— Посмотрим, — в тон ей ответил Кадан, подводя ее к чаше. — Увы, император нем и поженить нас не может. Не может нас поженить и мой господин красный герцог,