Механик её Величества - Валерий Иващенко

– И что? - мгновенно ожил нарком, сверля меня глазами. Чутьё у него, однако…

"Ну давай же, Валерка! Я же тебя поддержал, когда ты резко отозвался о новом поликарповском биплане как об устаревшем!" - я почти кричу, излучая на всех мозговых волнах эту мысль словно коминтерновское радио.

И Чкалов, подавшись вперёд и облокотившись на крытый зёлёным сукном необъятный стол, негромко, доходчиво объясняет:

– Если враги народа установят на крыше того здания даже не зенитную установку, а простой пулемёт, хотя бы "максим"… А ведь не далее как вчера вы лично поручили мне разработать маршрут для самого…

И глаза его многозначительно указывают вверх. Очень-очень высоко наверх.

– Да, - подватываю я, нахально закуривая наркомовскую "Герцеговину флор". - Охраны там никакой. Так что бериевское ведомство тут допустило крупный прокол… А мы заметили и пытались проконтролировать. Нам помешали.

Нарком встаёт. Медленно, думая об известном ему одному, механически поправляет гимнастёрку, сгоняя складки назад. Кивает то ли нам, то ли своим мыслям. Причёсывается перед высоким, в рост, зеркалом в резной тёмной раме. Совершает ритуал, который одновременно и успокаивает своей каждодневной привычностью, и одновременно говорит знающим его привычки, что нарком идёт с докладом. С докладом к Хозяину.

В это время где-то далеко, чуть ли не на краю спящего большого города, прокричал первый, ошалевший от собственной наглости петух. И вурдалаки, собравшиеся на ночной шабаш в кремлёвских кабинетах, тут же дрожащими тенями покорно уплывают прочь. А на одной из рубиновых звёзд, горящих сквозь душащую великую страну тьму, появляется золотой, задиристый, совсем сказочно-Пушкинский птах.

"Ах, Петя-Петушок! Птица… лётчик, как и мы…" - с нежностью думаю я и вновь, вновь проваливаюсь куда-то в мягкое и зыбкое, как облако под крылом моей любимой "чайки"…

Алекс вскочил с постели запалённый, с колотящимся сердцем, жадно глотая воздух. Надо же такому присниться! С трудом приводя в порядок не только сбившееся на судорожный хрип надсадное дыхание, но и смятенные мысли, он откинул край портьеры и выглянул в окно.

Луна с виду равнодушно сияла над обозреваемой ею частью мира, на самом деле горделиво выделяясь размерами среди мёрзнущих на зимнем небосклоне звёзд. Серебрился снег, так и навевая куда более лирическое настроение. Даже уснувшие кусты чёрной смородины выглядели ровными рядами белых волн, невесть зачем застывшими в саду. Хех - а всего-то старое пятнышко от Батиного варенья, когда-то посаженное ещё старлеем Александром Найдёновым на отворот кителя, вполне устроило здешних лихих биохимиков. Они сумели извлечь несколько молекул, провести клонирование - и вот нате вам! На фоне охватившей мир Фиолко очередной волны ностальгии по натуральным продуктам, богатый витаминами да микроэлементами ягодный кустарник из чёрт знает какого далека оказался весьма кстати… и гражданин Алек-сан-дер абсолютно законным образом заработал ещё полсотни миллионов кредитов.

И всё же - не очень-то этот приснившийся кошмар походил на просто бредовый сон. Алекс прислушался к уютному дыханию спящей Изельды, к своему унимающемуся постепенно сердцебиению. И некстати вспомнил из ярко, только что увиденной картины мельком замеченное отражение в зеркале. Стройный, жгучий, южного вида брюнет с курчавой шевелюрой и несомненного происхождения бакенбардами. Рамирес? Выходит, кто-то из прадедов после поражения Республики дёрнул из Испании? И потом на высочайшем уровне испытывал авиатехнику? А ведь может быть - не раз замечал в себе что-то эдакое, чернявое. Только он тогда думал - цыгане или вообще монголо-татары затесались. Это если не вспоминать о тяге к механизмам вообще и к авиации в частности. Хм-м, очень даже интересно…

Присев обратно на уютную, ещё сохранившую его форму постель, Алекс отбросил пока в сторону свои думы. Всмотрелся в по-детски безмятежное лицо спящей. Улыбнулся, и не удержался от того, чтобы не наклониться и не чмокнуть легонько в очаровательно припухшие во сне губы. Вдохнул всей грудью так хорошо ощутимое тепло и терпкий аромат их ежевечерних (и не только) забав, усмехнулся своим вовсе не безгрешным мыслям и убрал с лица женщины щекочущую её прядь - ишь, как во сне носиком подёргивает.

Кто же ты такая, Изельда Фирр? Ведь ненавижу вертухаев даже не как особую породу людей - всеми фибрами души презираю это отродье. Ибо унижать людей да измываться над ними, это уже не профессия, это… призвание, что ли. Вон, даже сны симптоматичные снятся, а уж они не врут. Подсознание может иной раз хитрое коленце выкинуть - но слукавить? Конечно, не все они такие, блюсты… тьфу - менты, то бишь. Тут спору нет - но добровольно, всю жизнь изо дня в день ковыряться в г..не людских душ? Увольте покорнейше!

И всё же, не лукавя душой - без одной малышки как-то и свет не мил. Какие же таланты скрываются в тебе, миниатюрная и такая любимая женщина? Отчего совсем по-юношески, при одной мысли о тебе, так стучит сердце и сохнут губы?..

Накинув на плечи халат и пройдясь по коридору, Алекс осторожно заглянул в детскую. Ага - в детдоме их палата на шестерых пацанов и то была меньше, а главное, куда беднее… Он поправил одеяло на зарывшейся в подушку Мирне. Странно - даже не шелохнулась, малявка. А ведь обычно спит чутко. Затем вытащил из-под щеки скрутившегося калачиком на тахте Берса инфокристалл, положил на стол. Подумал немного, накрыл мальчишку цветастым покрывалом.

Тот сразу замурчал что-то сквозь сон довольным голосом, распрямился. Вот и ладненько. Хоть и рановато вам, мальцы, пока что в одной комнате ночевать… да не мне вас судить - а вдруг из вашей детской дружбы что-то да вырастет?

В коридоре у лестницы на первый этаж Алекс наклонился, чтобы рассмотреть что-то блестящее, валяющееся прямо на ковровой дорожке, едва не перецепившее ноги. Хм-м, Альфа… тоже дрыхнет, что ли? Или память отшибло вместе с питанием? Отложив наутро разбирательство с впавшей в кому роботессой, он переложил титановый шар на столик, заглянул в лестничный проём.

Из неплотно прикрытой двери в кухню струился тонкий лучик света. Едва ступив на ступеньку, Алекс тут же замер, ощутив, что его обдало жаром воспоминания - а ведь ей-богу, совсем как в тот раз! Ну, когда те двое архаровцев на кухню в общаге заявились! Чувствуя, как от неведомого ожидания заколотилось о рёбра сердце, он всё же пересилил свои нехорошие предчувствия - уж больно ему не хотелось вновь менять свою эту жизнь - и зашлёпал вниз.

Это оказалась, к немалому облегчению остолбеневшего в дверях Алекса, спустившаяся в кухню Изельда. Подруга сидела у разделочного стола и с определённо голодным видом намазывала горку сиротских размеров бутербродов маслом и содержимым трёхлитровой банки красной икры. Проглотив невольно выступившую слюну и судорожно выдохнув вдруг ставший колом в горле воздух, он осторожно вошёл. В общем-то, ничего такого не было в том, что миниатюрная Изельда Фирр сидит ночью посреди огромной кухни с намерением подкрепиться чем-нибудь вкусненьким.