Солдаты России - Родион Малиновский

— Выходит, мы теперь квиты с немцами, — сказал кто-то из пулеметчиков.

— Э-э! — ответили ему. — Кто тут разберется. Нам бы скорее война кончалась да в Россию...

Тяжелая солдатская служба текла своим чередом. Обе стороны сидели, глубоко зарывшись в землю, забрасывали друг друга минами, которые неожиданно рвались в окопах и наносили тяжкий урон. Но и отвести душу надо солдату. Пулеметчики опять стали обладателями крупных сумм франков и как-то по разрешению начальства Женька Богдан, Андрей Хольнов и Жорка Юрков получили увольнение в Мурмелон ле-Гран на целый день. Когда вернулись, первые двое были навеселе, а Жорка совсем пьяный. В передовых траншеях он хватил своей гармоникой по ежам из колючей проволоки и порвал в клочья мехи. Теперь пулеметчики с горечью рассматривали разбитую гармонь. Починить ее почти не было никакой возможности — где такого мастера найдешь! Проспавшийся к утру Жорка как увидел, что сделалось с его любимицей, так сразу и разревелся, приговаривая и причитая над гармонью, как над живой: и моя милая, и моя ясная, и моя золотая северянка, как я без тебя буду, на чем я успокою свою бедную голову и свое сердце... И опять ревел белугой.

Действительно, потеря была большая. Андрюша с Жоркой собрали гармонь, уложили в ящик. Но Антон стал серьезно обдумывать, как ез починить.

— Не сдали бы голоса и лады, а мехи я как-нибудь склею и подлатаю, — уверял он пулеметчиков.

Антон стал добывать необходимый материал: клей, картон, перкаль, выправил угольники, смастерил новые из латуни. Все ему помогали и суетились, охваченные этой неотложной заботой.

Несколько мин неожиданно разорвались над самым пулеметным гнездом. Земля вздрогнула, всех обдало гарью и меловой пылью. Следующая очередь легла по стрелкам. И пошла артиллерийская подготовка: немцы что-то задумали.

Пулеметчики кинулись в убежище. Гринько и Фролов остались у пулемета, откинули наблюдательный щиток и стали следить за противником. Огонь артиллерии и минометов все усиливался, немцы били главным образом по аванпостам № 1 и № 2 и по передовой основной траншее. Все заволокло дымом и пылью, трудно стало наблюдать за проволочными заграждениями, а мины все рвутся и рвутся, да с таким треском, что дрожит пулеметное гнездо. Сколько продолжался обстрел — трудно сказать, в это время каждая минута тянется мучительно долго.

Вот по сигналу командира стрелкового отделения солдаты выбежали из убежища и заняли ячейки в передней стенке траншеи. Ванюша увидел какие-то фигуры в дыму у проволочных заграждений и открыл огонь. Подоспели остальные пулеметчики. Юрков сел за пулемет, а Ванюша занял наблюдательный пост между пулеметом и стрелковым отделением.

Артиллерийский обстрел аванпоста № 2 усилился, а пехота стала обходить его по флангам, но, попав под огонь пулеметов, залегла и притихла. С новой силой вспыхнула артиллерийская стрельба с обеих сторон, особенно старалась французская пушечная артиллерия. С трудом различались желтые, белые, синие и красные ракеты, вызывавшие огонь на соответствующий сектор и корректировавшие его в зависимости от действий наступающих. Потом стало все затихать, а через некоторое время перестрелка возобновилась. Затрещали выстрелы уже сзади аванпоста. Ванюша распорядился забросать проходы в траверсах колючими ежами и занять круговую оборону. Пули летели с тыла и трудно было сказать, чьи они. Завязался упорный бой по круговой защите аванпоста.

Немцы стали забрасывать траншеи русских ручными гранатами, стрелки и пулеметчики им отвечали. Вот двое стрелков свалились замертво, а вот и Фролов упал на дно траншеи, к нему подскочил Богдан и стал его перевязывать.

Наступили густые сумерки, потом ночь, а бой продолжал бушевать. Везде взвивались ракеты, и пулеметный огонь при этом вспыхивал с особой силой. Потом все неожиданно стихло. Связь была порвана, и не было известно, где кто находится и что творится вокруг. Стали осматриваться и подсчитывать потери. Пулеметчики оказались все целы, только Петру Фролову вырвало осколком кусок мышцы левой ноги. Перевязанный, он лежал в убежище. А у стрелков один был убит наповал осколком в голову, а другой тяжело ранен в грудь.

После полуночи опять загрохотала немецкая артиллерия, разрывы стали покрывать весь район аванпоста № 2. Несколько мин попали в траншею и разворотили ее, завалили ящиками с опилками, которые были установлены на бруствере на случай отражения газовой атаки. Хорошо, что стрелки и пулеметчики укрылись в индивидуальных ячейках и не пострадали.

Вот взметнулись несколько красных ракет. Гринько тоже выпустил три красные ракеты, вызывая артиллерийскую подмогу. Барражный огонь окаймил аванпост. При вспышке разрывов Ванюша увидел в тылу поста немцев, которые пытались вытянуть из-за траверса ежи и колючие рогатки.

— Корсаков, Богдан, за мной! — Они втроем кинулись к траверсу и стали забрасывать немцев ручными гранатами. Кто-то со стоном свалился в траншею, а пулеметчики все бросали и бросали гранаты. Пулемет вел огонь короткими очередями. Справа стрелки тоже защищали свой тыловой траверс от немцев, пытавшихся проникнуть с тыла в траншею аванпоста. На миг появилась связь, но только и услышали пулеметчики в трубку: держитесь, переходим в контратаку, — и опять связь пропала.

Ствол пулемета уже стал багрово-красным; Юрков и Хольнов быстро сменили его и вновь открыли огонь.

Ванюша одну за другой пустил белые ракеты и увидел, что немцы убегают. Где-то слева послышалось прерывистое «ур-р-ра». Наверное, стрелковые роты контратакуют.

Стало легче на душе. Гринько оставил у траверса Корсакова, а сам занял место на своем наблюдательном пункте, расположенном рядом с пулеметным гнездом. Неожиданно в траншее за ячейкой, в которой находился Ванюша, что-то ухнуло. Должно быть, разорвалась мина. Он только на миг увидел ослепительный блеск, а потом почувствовал сильную колющую боль в ушах... Все поплыло в желтом затухающем свете, и Ванюша, свалившись, как мешок с песком, на дно своей ячейки, погрузился в кромешную тьму.

Андрей Хольнов бросился к Ивану, но поднять и вытянуть его из узкой ячейки не смог.

— Гринько убит! — вырвалось у него.

Подбежал Юрков, и они с трудом положили бесчувственное тело на дно траншеи. Хольнов снял каску и опустил голову... И тут из груди Ванюши вырвался тяжелый вздох.

— Жив, жив! — закричал Андрей.

— Кто жив? — тихо спросил Ванюша и ощутил на своем лбу приложенное Андреем холодное, мокрое полотенце.

Через некоторое время Ванюша с трудом встал на ноги и сразу же как подкошенный опустился на землю: к горлу подкатывал неприятный комок, а в голове был страшный шум и звон.