Племена Гора - Джон Норман

— Сейчас я к вам присоединюсь! — крикнул я, ударами сапога выкатил два трупа из комнаты, запер тяжелые двери и обернулся к Велле.

Мы снова остались одни в ее комнате, освещенной лампой на жире тарлариона.

Она сидела на полу, наклонившись вперед, кисти рук были привязаны к лодыжкам, накидка оставляла открытыми стройные бедра и пышную грудь девушки. Я сорвал грязную тряпку и отшвырнул ее в сторону. Икры были просто великолепны.

— Ты исключительно красивая рабыня, Велла, — сказал я.

— Которой хотят владеть? — Да.

— В этом мире, — вдруг заплакала она, — мной будут владеть!

— Тобой уже владеют, — заметил я.

— Да, — кивнула она. — Я знаю. Мной уже владеют.

— Полагаю, — произнес я, — следует отдать тебя Хакиму из Тора.

— Нет! — неожиданно крикнула она. — Пожалуйста, нет!

— Я волен делать все, что пожелаю, — напомнил я.

— Нет, нет, нет, нет! — выкрикивала Велла сквозь рыдания.

Я подошел к ней и губной помадой сделал на плече девушки надпись на тахарском языке.

— Что это означает? — плача, спросила она.

— То, что ты являешься рабыней Хакима из Тора. Она в ужасе смотрела на свое исписанное тело.

— Нет, Тэрл, пожалуйста, нет! — зарыдала она.

Я поднялся. Она смотрела на меня.

— Тэрл!

— Замолчи, рабыня! — приказал я.

— Хорошо. — Она опустила голову.

— Хорошо? — переспросил я.

В глазах ее блестели слезы.

— Слушаюсь, господин, — исправилась она.

Я вышел из комнаты и запер за собой дверь. В коридоре продолжался смертельный бой. Это была мужская работа. Есть время для дела, и есть время для рабынь. Пора было заняться делом. Я направился туда, откуда доносился звон стали.

Глава 25. ПАДЕНИЕ ВТОРОГО КАСБАХА. О ТОМ, КАК ПОСТУПИЛИ С ТАРНОЙ

— Где Ибн-Саран? — спросил Гарун. На нем развевалось белое одеяние верховного паши каваров.

— Я не знаю! Не знаю! — кричал стоящий перед ним на коленях человек со связанными за спиной руками.

— Мы обыскали весь касбах, — произнес находящийся рядом воин. — Его нигде нет. Ускользнуть он тоже не мог.

— Значит, он еще здесь! — крикнул другой.

Гарун, или Хассан, как я продолжал его называть, пнул связанного пленника сапогом.

— Он где-то здесь! — не мог успокоиться воин.

— Надо поджечь касбах, — предложил кто-то.

— Нет, — покачал головой Гарун.

Касбах представлял собой большую ценность, и он хотел использовать его в интересах каваров.

Я еще раз осмотрел стоящих на коленях пленников. Ибн-Сарана среди них не было.

Снаружи, возле стены касбаха, выстроили еще одну толпу взятых в плен. Ибн-Сарана не было и среди них.

Пропал не только он. Ни среди убитых, ни среди пленных не было маленького водоноса Абдула, прихвостня великого Абдула-Ибн-Сарана, соляного убара. Исчез и Хамид, предатель аретаев, человек, который попытался убить Сулейман-пашу.

Гарун развернулся, вспрыгнул на помост соляного убара и зашагал по нему, словно разъяренный ларл. Белый бурнус развевался за его плечами.

— Предположим, — сказал я, обращаясь к Хассану, — что Ибн-Саран укрылся в этом касбахе.

— Так и было! — крикнул Хассан.

— Теперь давай предположим, что мы хорошо все обыскали и что никто не просочился через наши заградительные отряды.

— Весьма ценные предположения, — огрызнулся Хассан. — Может, ты просто объяснишь, почему его нет ни среди пленных, ни среди убитых?

— Рядом находится еще один касбах, принадлежащий его стороннице Тарне.

— Он не мог добраться до него через пустыню, — вмешался воин.

— Значит, он добрался до него другим способом! — воскликнул Хассан. — Идите за мной! — Схватив факел, он спустился в огромный подвал, где спустя час поисковая группа натолкнулась на крошечную дверь, ведущую в подземный тоннель.

— Ибн-Саран у Тарны, — сказал кто-то.

— Мы не догадались окружить второй касбах! — простонал другой воин.

— Ибн-Саран просочился сквозь наши посты. Мы его потеряли! — воскликнул первый.

— Думаю, еще нет, — улыбнулся Хассан. '

Воины умолкли. Наконец визирь Гаруна, Барам, шейх Безхада, почтительно спросил:

— Тогда где же он, высокий паша?

— Дело в том, что касбах Тарны окружен.

— Это невозможно, — сказал Сулейман-паша, опиравшийся на своего телохранителя. В руке он все еще сжимал ятаган. — Там нет никого из аретаев.

Остальные паши тоже покачали головами. Касбах Тарны не окружали ни чары, ни луразы, ни таджуки, ни араны. Его не окружал никто.

— Кто окружил касбах Тарны, если этого не делали ни кавары, ни аретаи и ни одно другое племя? — спросил Сулейман.

— Он окружен тысячью всадников на кайилах, вооруженных копьями, — сказал Гарун.

— Откуда взялись эти всадники? — опешил Сулейман.

— Обсудим эти вопросы вечером, за чашечкой доброго базийского чая, — лукаво прищурился Гарун. — А сейчас есть дела поважнее.

— Хитрый каварский слин, — улыбнулся Сулейман-паша. — Ты прозорлив и отважен, как Хассан-бандит, на которого ты здорово смахиваешь.

— Мне об этом уже говорили, — рассмеялся Гарун. — Должно быть, этот Хассан отчаянный и красивый парень.

— Об этом самое время поговорить вечером, за чашечкой доброго базийского чая, — сказал Сулейман, пристально глядя на Гаруна.

— Правильно, — кивнул Гарун.

С этими словами Хассан нырнул в тоннель. За ним последовали сотни воинов, в том числе и я. Многие несли факелы и лампы.

На верху самой высокой башни касбаха Тарны мы с Хассаном загнали в угол Ибн-Сарана.

— Он мой! — крикнул Хассан.

— Осторожнее, — произнес я.

В следующую секунду воины бросились друг на друга. Подобной работы ятаганами мне еще не приходилось видеть. Затем дерущиеся разошлись на несколько шагов.

— Ты хорошо бьешься, — сказал Ибн-Саран, покачнувшись. — Но я всегда тебя побивал.

— Это было давно, — ответил Хассан.

— Да, — произнес Ибн-Саран, — прошло немало лет. Увидев меня, он махнул ятаганом.

— Добиться победы, — сказал я, — значит потерять врага. Ибн-Саран склонил голову, как требовал этикет Тахари.

Затем с побелевшим лицом он шагнул на край башни и бросился вниз.

Хассан вложил ятаган в ножны.

— У меня было два брата, — сказал он. — Один сражался за Царствующих Жрецов. Он погиб в пустыне. Второй воевал за курий. Он погиб на башне касбаха Тарны.

— А ты? — спросил я.

— Я старался ни во что не вмешиваться, — произнес он. — И понял, что это невозможно.

— Середины не бывает, — сказал я.

— Не бывает, — вздохнул Хассан и посмотрел на меня. — Раньше, — сказал он, — у меня было два брата. — Он положил руки мне на плечи. В глазах его блестели слезы. — Теперь остался только один.