Птичья песня - Яна Ветрова

Пришлось вспоминать, как я познакомилась с Сетом, где встречалась с ним, кроме скамейки на берегу Эллы, и кого ещё я запомнила. Добравшись до событий в доме Чёрной свиньи, я окончательно потеряла спокойствие, начала запинаться и вцепилась в коленку, чтобы не дёргалась нога. В Робине проснулся беспощадный глава тайной полиции, который был готов выпытать из меня даже то, чего я не помнила. Роминор, переместив, наконец, шахматную фигуру на несколько клеточек к центру, сел за своё рабочее место и молча слушал, лишь пару раз позволив себе вставить комментарии.

Когда в кабинет зашёл понурый лысый человек в чёрном, я обрадовалась, что Робин наконец от меня отстанет. Придворный колдун был среднего роста и неопределённого возраста. Его незапоминающуюся внешность прекрасно дополнял тихий голос без интонаций. Как строгий экзаменатор, он заставлял меня по-разному расставлять зеркала, объяснять, что я делаю, придумывал всё новые и новые задания и в конце концов вынес вердикт:

– В магии госпожи почти нет магии. Это мысленная постановка задачи, составление формулы, задание условий, а затем неуловимо короткий миг, когда госпожа вливает в эту конструкцию энергию, достаточную для автономной работы в течение некоторого времени. Большая часть сил уходит на поддержание мысленной конструкции, что магией не является. Необходимо изменить время реакции защитных заклинаний.

На этом всё и закончилось. Робин опомнился, словно стряхнув с себя роль полицейского, и предложил проводить меня до дома и по пути перекусить, но я отказалась – у меня ещё были дела.

Я опасалась, что они набросятся на меня – неизвестно, что именно Джей поменял в узоре. Я переступила через порог так же, как переступила через своё желание оставить всё, как есть – нельзя так больше, Рина. Тень мира была соединена с дверью иначе, чем с окном – через него я просто перепрыгивала в другую реальность. Теперь же я ступила на дорожку, а мох расползался под моими ногами, захватывая сад. Пространство словно вздохнуло, и воздух задрожал. Всего несколько шагов – и от сада не осталось и следа. Я была окружена развалинами старого мира. Звёздочка тут же выпорхнула из-под рукава футболки, уселась на обрушенную стену и принялась чистить серые пёрышки.

Белоснежный лев неподвижно сидел на пьедестале, и только по тому, как недовольно задёргался кончик его хвоста, я поняла, что моё появление не осталось незамеченным. Я осторожно подошла, а Достоевский отвернул голову, не хотел впускать меня в поле своего зрения. Хорошо – хотя бы кусать не собирается. Я встала прямо перед львом, он недовольно рыкнул, спрыгнул на землю и сел у меня за спиной. Обернувшись, я увидела, что из тумана на горизонте выбегает Бонифаций. С трудом подавив желание сбежать, я заставила себя стоять на месте. Лев подошёл, мотая хвостом, открыл клыкастую пасть и издал протяжный рык, а потом вдруг потянулся и ткнулся головой в мой живот. Огромный зверь поднял на меня грустные глаза. Я села на землю, погладила его по пышной, но ужасно грязной гриве.

– Я больше так не буду.

Не те слова, которые я хотела сказать, но Бонифацию было достаточно и этого. Он лизнул мою щёку шершавым языком и завалился на бок, чтобы я почесала его пузо.

Второй же лев всем своим видом показывал, что его это не касается. Но тут не выдержала Звёздочка. Она забегала перед Достоевским, возмущённо чирикая, мол, да что ты понимаешь! Сидишь тут и смотришь в туман днями напролёт! А мы были в когтях у смерти, среди бессердечных колдунов и страшных кошек. Но мы вырвались и теперь хотим снова дружить! Мало нам, маленьким птичкам, бед, а тут ещё обиженные львы!

– Звёздочка, не горячись, – попросила я.

Достоевский наконец-то соизволил повернуться, оглядел меня с ног до головы и недовольно зарычал, как старый дедушка, который потерял пульт от телевизора, поэтому ему придётся смириться и смотреть скучный сериал вместо очередного выпуска новостей. Я протянула руку ладонью вперёд, лев фыркнул, но подошёл. И как было отказаться – нечасто сюда приходят люди и гладят пузо, расчёсывают шёрстку, с визгом катаются по траве, притворяясь, что испугались, когда их валит на землю зверь в три раза больше их размером!

Вернувшись домой, я первым делом очистила одежду от мха, а потом несколько часов оттирала обе статуи, стараясь не пропустить ни малейшего пятнышка.

На следующий день я взяла немного денег из шкатулки и нашла ту пекарню, откуда стащила два куска пирога после разговора с Сетом. Перед входом я задержалась, и только удостоверившись, что руки не дрожат, с улыбкой зашла внутрь и сообщила продавщице, что на прошлой неделе она неправильно рассчитала стоимость моей покупки, и я вернулась, как только смогла.

Продавщица, худая седовласая женщина, сначала не поверила, что она так ошиблась, а затем захотела угостить чаем в знак благодарности. Я, заливаясь краской, сослалась на срочные дела и сбежала, пообещав обязательно зайти в следующий раз.

Я говорила себе, что это малое зло во имя избавления от большего зла, но на душе стало совсем скверно. Меня не оставляло ощущение, что это были неудачные тренировки перед настоящим разговором, который, я не сомневалась, состоится, когда очнётся Джей.

Следующие дни я посвятила яростному мытью дома. Особого внимания удостоилась кухня – я отдраила пол, перемыла все столовые приборы и аккуратно разложила продукты. Хоть мне и не хотелось заходить в столовую, но и там я навела относительную чистоту, впрочем, так и не решившись выкинуть букет засохших роз. После первого этажа настал черёд библиотеки. Если бы я умела читать, то книги подверглись бы разбору по категориям и внесению в каталог. К моему сожалению, всё, что я могла сделать – это поставить их корешок к корешку на тщательно протёртые полки. В рабочем кабинете я решилась только на то, чтобы сложить в ровные стопочки листы бумаги, конверты и недописанные письма, валявшиеся на полу и на столе. В спальне колдуна я, стараясь не шуметь, вытерла пыль с поверхностей и чуть не застонала, увидев грязь на тряпке, которой мыла пол под кроватью. Здесь я ничего не переставляла, памятуя о том, что Джей ещё в самом начале сказал мне не соваться наверх. Я только унесла грязные кружки и утром и вечером ставила на прикроватный столик стакан свежей воды. Джей, хоть до сих пор и не очнулся, но выглядел гораздо лучше – лицо больше не прочерчивали чёрные линии сосудов, губы приобрели нормальный цвет.

Каждый день приходил Робин, качал головой и говорил, что в доме чище, чем в королевских покоях, а я ворчала, что он