Лубянская ласточка - Борис Громов

Она понимала: «трагическая смерть в результате катастрофы» – версия для печати и общества. Правда, кажется, родные поверили – ну и слава богу. Что произошло на самом деле, навсегда останется для них тайной. Морис сам выбрал свой путь, сам решил, как его завершить.

«Прощай, мой генерал…» Натали старалась не плакать. Внезапно она ощутила мягкий настойчивый толчок в живот, откуда-то изнутри. Еще раз и еще. «Это ты заявляешь о себе, мой маленький. Ты здесь, со мной». Вдруг возникла сильная боль внизу живота. Она становилась нестерпимой. К своему ужасу, она ощутила, как какая-то обжигающая волна прошла сквозь нее и вышла наружу в самом ее сокровенном месте. По ногам потекло что-то горячее.

– Тебе плохо, дорогая? – тихо с тревогой в голосе спросил Жан-Мишель.

Натали уже почти ничего не слышала, перед глазами поплыли темные круги – боль становилась все острее. Жан-Мишель поспешно стал выводить ее на дорогу. Натали с трудом передвигала ноги, все больше и больше опираясь на него. Внезапно Жан-Мишель остановился – он заметил кровь на чулках и туфлях Натали. К счастью, рядом находилась скамейка, на которую он бережно усадил ее.

– Я сейчас, я быстро, все будет в порядке…

Он стремглав бросился к выходу, у которого стоял телефон-автомат.

«Скорая помощь» приехала минут через десять. Натали уложили на носилки и машина, включив сирену, стремительно понеслась в клинику. Жан-Мишель сидел рядом с носилками и, не отрывая взгляда от бледного лица Натали, все время повторял:

– Потерпи! Еще совсем немного, все будет хорошо.

– Уже ничего не будет хорошо, – прошептала бескровными губами Натали и закрыла глаза.

Через час из операционной вышел врач и устало спросил:

– Вы ее муж? – Жан-Мишель почему-то кивнул. – Угрозы жизни нет, но детей у вас не будет…

Американцы известие о «случайной трагической гибели» генерала де Вольтена встретили скептически. Глава резидентуры ЦРУ в Париже, узнав новость, сообщил в Центр: «Шпион вычислен. Как всегда, протекло у французов, однако они, чтобы выйти сухими из воды, сами ликвидировали предателя». Рекомендация резидента была предсказуемой: «Не доверять французам и ограничить по возможности их доступ к секретам НАТО».

Москва искренне сожалела о судьбе барона. В небольшом кафе недалеко от площади Дзержинского Борис Петров и Виктор Клыков помянули Аристократа: «Да будет земля тебе пухом, Морис…»

Самолет «Аэрофлота» из Парижа прилетел точно по расписанию. Автобус быстро довез немногочисленных пассажиров до терминала. Там после прохождения паспортного контроля они терпеливо стали дожидаться вещей у конвейерной ленты. Взяв свой чемодан, Кулябов первым подошел к выходу из таможенной зоны с надписью «Для дипломатов». Там его дожидались двое мужчин, в одном из которых Владимир узнал сотрудника управления «К» – внешняя контрразведка. Недоброе предчувствие холодом лизнуло сердце Владимира. Он в который раз после посадки в самолет пожалел о том, что согласился на уговоры Беко вернуться в Москву и не остался во Франции. Действительно, аргументы Беко были убедительны.

– Даже если Центр не поверил в несчастный случай, – вещал как на лекции Беко, – они знают, что де Вольтен не был арестован и, следовательно, не мог сознаться в своей работе на КГБ и рассказать о вас как о его кураторе. Поэтому ваш вызов в Москву вполне нормален и связан только с проведением тщательного расследования и минимизации последствий провала. Вас никто ни в чем не может подозревать…

– Я понимаю, вы мне никогда не скажете, как вы вышли на барона. А это играет ключевую роль в том, в какую сторону пойдет расследование, – в запальчивости сказал Владимир.

– Почему же не скажем? Как раз скажем, чтобы вы были спокойны, – миролюбиво возразил Беко. – Как нам стало известно, за де Вольтеном уже некоторое время следила контрразведка НАТО и ЦРУ. Москве это, по всей видимости, тоже стало известно. Вероятно, через их агентов в БНД. Именно поэтому они и приступили к операции «Катапульта».

Беко немного помолчал, давая Кулябову возможность переварить информацию и оценить свою «откровенность».

– Ведь у вас плановый отпуск. Значит, следуя логике Центра, ваш отъезд не дает ДСТ основания полагать, что вы каким-либо образом связаны с делом де Вольтена. В Ясеневе вряд ли решат заменить вас в Париже. Ведь ваши дела идут хорошо. Мы, не посоветовавшись с вами, не станем реализовывать полученную от вас информацию.

«Черта лысого вы будете со мной советоваться», – зло подумал Кулябов, но промолчал.

– А в дальнейшем мы вам поможем в достижении результатов. Так что спокойно поезжайте в Москву… и возвращайтесь после отпуска. Это в ваших же интересах, – внимательно посмотрев в глаза Владимиру, добавил Беко.

Надев на лицо радостную маску советского человека, вернувшегося на родину, Кулябов быстрым шагом, улыбаясь, подошел к коллегам из ПГУ.

Часть четвертая

«АЛЬПИЙСКИЙ МИРАЖ»

Встреча под Мантом, которую так долго ждали мадам Натали и Аркадий Кобзарь, готовилась по всем правилам конспирации. Лишь за день до ее начала около 9 часов утра каждому из них позвонил некто Жак Летисье, представившийся офицером связи Министерства обороны. Он сообщил, что «встреча всех заинтересованных лиц состоится во вторник в 10 утра». Летисье назвал точный адрес, подробно разъяснив, как найти в предместьях Манта виллу «Шабо». По просьбе Летисье они должны были приехать вместе в одной машине.

Натали и Аркадия вез шофер Кобзаря, который успешно изображал из себя глухонемого.

«Слава богу, что не слепого», – прокомментировала про себя Натали. Ей тоже было не до разговоров, она вновь и вновь прокручивала в голове события прошедших десяти дней.

«Глухонемой» водитель время от времени, отрывая взгляд от дороги, посматривал в зеркало, любуясь холеной надменной красавицей, небрежно откинувшейся на мягкие подушки заднего сиденья. Каштановые локоны нежно обрамляли смуглое лицо. Из-под пушистых ресниц мягко светились зелено-изумрудные глаза. Полные чувственные губы сложены в загадочную полуулыбку. «Лакомый кусочек дамочка – повезло шефу».

Аркадий, которого с Натали связывали лишь деловые отношения, от души посмеялся бы, узнав, о чем думает его личный шофер. Но Кобзарь, разумеется, этого не знал. Как и того, что сидевшая рядом с ним известная бизнес-леди – владелица антикварной галереи и собственного салона – связана сразу с тремя разведками. Сегодня встречи с мадам Натали Легаре с нетерпением ждали представители одной из спецслужб Франции.

Невозможно было даже предположить, что эта женщина не родилась в Париже. Любой с первого взгляда признавал в ней жительницу французской столицы. Натали удивительным образом вписалась в ее жизнь; казалось, не меньше десяти поколений ее предков не покидали Франции. Ни в одну голову не могла прийти кощунственная мысль, что мадам Легаре – залетная птичка. Разве мог Париж существовать без ее великолепного салона на улице Мозар?! Кобзарь-то знал, что на мадам – как и на нем самом – стоит неизгладимое клеймо «Сделано в СССР». Что она, как и сам Кобзарь, выросла на Арбате. Что ее путь на Запад и к вожделенному богатству был столь же непрост и извилист, как и у него. У Аркадия не было сомнений и в том, что первоначальное накопление капитала Натали состоялось благодаря ударному труду в постелях богатых клиентов, включая иностранцев, а уж эта публика и сами валютные «ударницы» всегда были окружены «заботой» КГБ. Но заоблачной высоты полета «лубянской ласточки» он и представить не мог. Повадки, правда, у этой ласточки ястребиные. Ну и что? Они неплохо ладят как компаньоны. Хотя язвительно-остроумный Кобзарь не отказывал себе в удовольствии дружески «клюнуть» приятельницу, – если находился повод. Например, Аркадия порой забавляла ее увлеченность французской историей и культурой.

– О чем задумалась, Натали? Готовишь мне лекцию по истории славного города Манта?

Натали распахнула свои загадочные глаза. Иногда они казались почти изумрудными, иногда – зеленовато-серыми, что немедленно вызывало у Кобзаря ассоциацию с масонским символом в форме глаза на долларовой банкноте. Он был готов поклясться, что сейчас она думала, как распорядиться дивидендами от предстоящей сделки.

– Мант действительно городок с историей, – словно продолжая прерванный рассказ, заговорила Натали. – Для меня он прежде всего примечателен тем, что именно здесь Генрих

Наваррский – будущий Генрих IV, положивший начало королевской династии Бурбонов, – сделал свой решающий выбор. Ты знаешь эту историческую фразу: «Париж стоит обедни». Мне кажется, я твердила ее с детства. Сотню, тысячу обеден за Париж! Я знала, что вырвусь и стану богатой парижанкой. А ты? – неожиданно спросила она Аркадия.

Кобзарь чуть помедлил с ответом. Серьезность Натали его словно захватила.

– Нет, я не думал, что осяду во Франции. Но то, что любыми «обеднями» постараюсь разбогатеть и отчалить туда, где можно проворачивать хорошие дела и никто тебя за руку не схватит и косо не взглянет, если соблюдаешь правила игры. Да, конечно, знал, – добавил он с убежденностью. – С четырнадцати лет.