Древо скрелингов - Майкл Муркок

Третья Эдда, "Эльрик Белый"

Меня окружали тончайшие медные нити; словно рыжие женские волосы, они волна за волной, локон за локоном струились среди людей, прятавшихся в высокой траве. Они ждали меня. Быть может, они охраняют мою жену? Я искал взглядом Оуну. Я надеялся, что успею спасти ее, прежде чем она умрет. Приближаясь к наездникам, я заметил, что это не люди. Это были существа причудливых форм, в разноцветной чешуе, испещренной миллионами ярких искорок, блиставшие тысячами оттенков, сказочно красивые. Каким-то образом мне стало ясно, что я вижу лишь тень их былого величия. У другого человека они возбудили бы любопытство, но я испытывал лишь жалость и сочувствие к ним.

Я посмотрел на умирающего фурна, кровного родственника моих предков. Кто-то сказал, что мы родились в одной утробе еще в доисторические времена.

Народ Молодых Королевств называл фурнов драконами. Но они были не драконами, а именно фурнами, существами, которые перемещаются между сферами, у которых нет инкарнаций и которые превратили всю мультивселенную в пространство для своих полетов. Фурны покорили целые вселенные и были свидетелями гибели галактик. Кровные братья мелнибонэйских принцев, которые пили их яд и устанавливали с ними плотские и духовные связи, породив еще более причудливую расу, наполовину людей, наполовину фурнов,- они питали родственные чувства только к своим соплеменникам и к тому животворному началу, в которому заключалась сущность самой мультивселенной.

Мое сердце забилось в такт с сердцем чудовища; я сразу понял, что оно тяжело больно и умирает, что его душа полна печалью. Я осознал наше родство. Фурн был братом моих дедов. На долю несчастного создания выпали тяжкие мучения, но теперь оно было близко к полному истощению. Фурн слишком ослабел, чтобы приподнять голову. Из его полуослепших молочно-белых глаз капали массивные серебристые слезы.

Причины его нынешнего состояния были очевидны. Он утратил свою скефла'а. Мембрана, которая черпала энергию из недр мультивселенной, не только позволяла фурнам путешествовать где им заблагорассудится, но и обеспечивала их питанием. Жизнь фурнов могла продолжаться тысячелетиями, но, лишившись скефла'а, они в конце концов становились смертными. Их осталось совсем немного. Они были слишком любопытными и беспокойными, чтобы уцелеть в больших количествах. Тот, что лежал передо мной, был величайшим из фурнов, ему поручили оберегать душу мироздания. Такими патриархами крайне редко овладевала слабость, а болезней они практически не ведали.

– Какая сверхъестественная сила способна отнять у великого Мирового змея его скефла'а?- послышался рядом голос Сепириса.- Кто отважился бы на такое? Ведь он оберегает корни дерева мультивселенной и хранит нерушимость Космического Равновесия.

– Ему все хуже,- отозвался я.- А его собственный яд еще усугубляет болезнь…

– И отравляет корни дерева, а ведь Равновесие и без того слишком сильно поколеблено. Достоинство обратилось в зло. Это – символ всех наших конфликтов, происходящих в мультивселенной,- сказал Лобковиц, приблизившись к нам. Дикие цветы струились между нашими ногами будто вода; их головокружительный аромат был почти невыносимым.

– Только символ?- спросил я.

– Ничто не бывает только символом,- ответил Сепирис.- Все сущее имеет множество значений и функций. То, что служит символом в одной сфере, в другой становится живой реальностью. Объединившись, символ и изображаемая им реальность обретают наибольшее могущество.- Сепирис переглянулся с Лобковицем.

Послышался тонкий нежный звук флейты, доносившийся словно бы из ниоткуда. Я понял, что Айанаватта заиграл на своем инструменте.

Какатанава встревожились. Подняв свои огромные головы, оно осмотрелись вокруг. В ниспадающих прядях их волос затрепетали орлиные перья. Они крепче перехватили дубинки и копья, удобнее устроили щиты на сгибах локтей, готовясь к сражению.

Будет ли эта схватка последней?- гадал я.

Флейта умолкла, заглушенная хриплым трубным ревом. Я огляделся, ища источник этого звука.

Над нами возник Эльрик Мелнибонэйский. Он дул в покрытый массивной резьбой бычий рог, который принес с собой Гейнор. Черный шлем Эльрика горел слепящим светом. Он откинул голову и издал протяжную ноту; ее звук прорезал воздух, заставляя темно-зеленые тучи вспухать и расширяться. Земля под моими ногами дрогнула и покрылась трещинами. Сквозь трещины струилась серая клейкая масса, которая с явным удовольствием облизывала мои ступни.

Я отпрыгнул в сторону. Неужели это щупальца чудовища, затаившегося под землей? Я слышал, как оно ревет в глубине.

Под охраной какатанава я приблизился к фурну. По сравнению с этим древним гигантом я казался таким же крошечным, как ворона – рядом с мамонтихой Бес. Я пробирался среди высоких стеблей – то ли переросшей травы, то ли побегов Древа. В конце концов я остановился и посмотрел в огромные потухшие глаза, чувствуя себя как родственник у постели умирающего.

Что тебя мучит, дядя?- спросил я.

Из ноздрей чудовища поднимался прозрачный пар. Его длинная голова лежала у подножия дерева. Он дышал с трудом, и при каждом выдохе на его губах пузырился яд, капавший на корни. Его сознание вошло в соприкосновение с моим.

Я умираю слишком медленно, племянник. Они похитили мою скефла'а, разделили ее на три части и рассеяли по мультивселенной.

Ее уже не вернуть. Тем самым у меня отняли возможность собраться с силами, которые так мне нужны. Я знаю, что, умирая, отравляю Древо. Ты должен убить меня. Это твоя судьба.

Эта смерть была уготована ему чьим-то поистине безжалостным разумом, который понимал, какими тяжкими угрызениями вины должен терзаться фурн, не выполнивший свое предназначение. Какая жестокая насмешка – превратить защитника Древа в его убийцу и сделать так, чтобы он пал от руки своего родственника!

Мне нечем тебя убить, дядя. Подожди. Я найду оружие.

Я оглянулся через плечо, собираясь попросить помощи у Сепириса, но тот исчез.

Вместо него за моей спиной чуть в отдалении стоял Гейнор Проклятый в сверкающих зеркальных латах. Справа от него стоял Клостерхейм в черном пуританском одеянии, слева – Эльрик Мелнибонэйский в своих традиционных боевых доспехах. Закованная в сталь рука Гейнора стискивала обнаженный черный меч, а Эльрик вынимал из ножен еще один клинок – он вибрировал и стонал, охваченный жаждой крови.

Все трое разом двинулись вперед, и от этого их поступь казалась устрашающей. По мере приближения они увеличивались в размерах, и, очутившись лицом к лицу, мы все были одинакового роста.