Тени киновари - Линн Абби

Они умрут все. Их всех принесут в жертву черному дереву: Священному Черному Дереву, крепости знания халфлингов. Их кровь дотечет до самых глубоких корней, смоет клеймо поражения и позора. Паддок…

Ее руки дрогнули. Веревка выскользнула из них. Она могла видеть знакомое лицо с неровным шрамом от глаза до верхней губы. Его имя было не Паддок; его имя Павек. Павек. И он не одобрил бы то, что она делает…

Кулак Невидимого ветра ударил в мысли Матры, разбросал их как сухие листья, и ее опустошенное сознание наполнилось новыми мыслями, пришедшими ниоткуда:

Совершенно недопустимо, что Черное Дерево отказалось слушать мольбы Какзима, отказалось признать его власть. Он не совершил никаких преступлений, не сделал никаких ошибок. Просто все его планы были уничтожены бандой недоделок и негодяев, которых он поклялся уничтожить, и уже это одно является доказательством его чести и оправдывает все его намерения.

Паддок, нет, Павек, был бы совершенной жертвой, но Павек сбежал. Какзим предлагает три другие жертвы, вместо одной — сначала Руари, потом Звайн, и наконец сама Матра — и все три будут принесены, когда обе луны будут светить вместе. Их кровь напитает корни Черного Дерева, а все мелкие ошибки Какзима будут прощены и забыты. И Черное Дерево примет его как законного наследника знания халфлингов.

Она привязала веревку рядом с другими, уже привязанными к основанию огромного ствола Черного Дерева, потом взглянула на Звайна. Его очередь придет, когда налагающиеся друг на друга луны встанут над вершинами древьев. Ее собственная очередь настанет в полночь, когда Рал будет прямо в центре диска Гутея. Она сама подойдет к камню, сделанная халфлингами и ими же уничтоженная.

Сделанная халфлингами?

Матра выбросила из себя чужие мысли, вновь собрала свои, сломала стену и отбила Невидимый кулак. Сделанная халфлингами — голоса во тьме в начале ее воспоминаний были голосами халфлингов. Создатели, которые сделали ошибку и выбросили ее из их жизни только с красными бусинами и маской, эти создатели были халфлингами. И теперь еще один халфлинг, тот самый, который убил Отца и Мику, хочет выбросить ее из ее собственных мыслей и…

Она вспомнила, что сделала, пока Какзим контролировал ее сознание, и эти воспоминания обожгли ее совесть. Она подняла голову, надеясь, что эти картинки ей приснились, но заранее зная, что это не так. Да, Руари висел, висел над ее головой. Это кровь Руари сочилась на темный мох, и именно она повесила его.

Матра не умела плакать, но могла кричать. Закричав, она повернула голову к Какзиму, и бросила на него самый ядовитый и безумный взгляд, который он только видел в этом мире. Внутри нее созрел гром, как будто вся киноварь, которую она сжевала в темноте, была готова взорваться. Последняя вещь, которую она увидела прежде, чем полупрозрачные мембраны скользнули на ее глаза, был Какзим, бегущий к ней, с вытянутой рукой и металлическим ножом в этой руке.

Он мог преуспеть, ее бы не стало, но теперь было слишком поздно. Матра раскинула свои руки так, как если бы собиралась обнять любовника, и выбросила из себя все, что халфлинги дали ей, уверенная, что ее гром убъет.

Павек нес на себе их проводника почти прямо с самого начала их броска через лес. Он верил, что «слишком поздно» для ног халфлинга может оказаться «как раз вовремя» для длинных человеческих ног, если они будут мчаться через лес как обезумевший от жажды мекилот, который не уклоняется ни влево ни вправо, и никогда не замедляет ход. Малыш на широких плечах Павека добавил себе еще немного царапин, не всегда удачно уклоняясь от ветвей в лабиринте лесных дорожек, где едва хватало места для солидного роста Павека, но Керк не жаловался, просто схватившись руками за волосы Павека и выкрикивая «направо» или «налево» в подходящее время.

Луны-близнецы встали, когда солнце уже село. Так что у них было достаточно света, пробивавшегося через ветки и листья деревьев, чтобы видеть дорогу даже обычными человеческими глазами Павека; но это был странный свет, наполненный призраками и духами, мерцающими клубами тумана и сверкающими парами глаз, парящими над землей без признаков тела. Кожа новичка-друида покрылась мурашками, когда Керк вел их через населенные призраками деревья, но он ни разу даже не заколебался, пока отдаленный удар грома не разорвал тишину залитого лунным светом леса.

— Матра! — крикнул Павек.

— Белокожая женщина еще жива, — согласился Керк.

Думая, что ему больше не нужен проводник, Павек остановился на одеревеневших ногах и попытался спустить Керка на землю, но халфлинг вцепился в него, настаивая:

— Ты не победишь без меня, даже сейчас. Мы должны оставаться вместе!

Павек повернулся к Джаведу, который остановился рядом с ним, подошли другие темплары и встали за ними. В лунном свете командор, с эльфийскими глазами и кожей, сам казался призраком.

— Ты слышал его. Командор?

— Неужели вы думаете, милорд, что в состоянии обогнать меня? — желтые крепкие зубы под прозрачными глазами изобразили улыбку.

— Джавед, — концом сандалии Павек ковырнул в земле, покрытой травой, мхом и статыми листьями. — Я собираюсь обогнать саму смерть.

Он вдохнул воздух, выдыхнул, вдохнул опять, и резко пошел вперед. Эльф-командор от неожиданности даже отстал на два шага, но потом быстро догнал, широко улыбаясь и двигаясь без видимых усилий. — Делайте ваши шаги поменьше, голову пониже и дышите, дышите, Лорд Павек.

У Павека не было сил для ответа, но он сделал, как ему говорил командор, услышав очередной крик, — Налево, — в самое ухо.

Он увидел огни костров, сверкавших совсем недалеко. Он не слышал ничего, громче слов Какзима или топота его собственных сапог с того момента, как над ними прокатился гром, но тишина не успокоила его. Защита Матры была могучим, но не смертельным оружием. Она могла сбить на землю дюжины халфлингов, но не могла заставить их долго оставаться на земле. Павек нащупал пальцами верхушку своих кожаных ножен и вытащил меч, пока он и Джавед вели темпларов к огромной поляне, которая была больше всей деревни халфлингов, тихая как могила и темная, как сердце Какзима.

— Расссредоточиться. Мечи наготове. Смотри в оба! — выкрикнул Джавед свои приказы, прежде чем остановиться.

Разделившись, как всегда, на пары, мужчины и женщины из военного бюро выполнили его приказы.

— Матра! Матра, где ты? — Павек поставил Керка на землю, на этот раз без возражений, и повернулся на пятках, отыскивая глазами Матру и зовя ее по имени.

— Павек? — ее знакомый, почти не меняющийся голос пришел из самого черного центра поляны. — Павек!