Роковой сон - Джорджетт Хейер

— Это погода не для охоты!

В этот день герцог убил двенадцатилетнего оленя. Он будто не чувствовал холода, щеки его полыхали румянцем, а мантия была сброшена, чтобы освободить руки. Егеря гнали еще одного зверя, Ральф де Тоени попытался пристроить стрелу в луке, но со смехом заявил, что пальцы его не слушаются. Вильгельм де Варенн выстрелил и промахнулся. Герцог вытащил стрелу и стал прицеливаться.

В этот момент и появился гонец из Руана, который подбежал к герцогу и опустился перед ним на колени, не дав тому даже пустить стрелу. Его кожаная туника и сапоги с выступившими пятнами соли на них свидетельствовали о том, что он прибыл издалека и очень спешил.

— Лорд, — обратился он к герцогу, — мне приказано разыскать вас здесь!

Герцог недовольно опустил лук, повернулся и насупленно посмотрел на гонца. Сердитое слово уже было готово сорваться с языка, но что-то удержало его. Вильгельм передал лук слуге и подал знак приближенным отойти подальше.

— Говори! Какие новости ты привез из Англии?

— Лорд, король Эдвард мертв и похоронен на Крещение, все церемонии погребения уже закончены. Коронован Гарольд Годвинсон.

— Коронован! — Герцог побледнел. — Это правда?

— Да, господин. Он был помазан архиепископом Стигандом, который не имел права этого делать. В Англии сейчас правит Гарольд. — Гонец замолчал, не осмеливаясь продолжать.

— Выкладывай, что еще случилось? — приказал герцог.

— Лорд, Гарольд взял в жены Эльдгиту, вдову Гриффида и дочь эрла Эльфгара, — пробормотал гонец.

Герцог сжал кулаки, будто хотел кого-то ударить. Он вернулся к ожидавшим его в тревоге охотникам. Не промолвив ни слова, Вильгельм грубо выдернул из рук пажа свою мантию и набросил ее на плечи. Так же молча, что всех пугало гораздо сильнее, нежели вспышки гнева, он быстро пошел к реке.

Этот безмолвный уход был настолько непонятен, что охотники не знали, что и подумать. Хью де Гранмениль тупо уставился на де Тоени, а Варенн тихо удивился:

— Что же произошло? Никогда не видел нашего герцога таким. Давайте поедем за ним следом, но, чур, ничего не спрашивать.

Бароны отдали оруженосцам свои луки и в полной тишине последовали за своим господином к реке. Они видели, насколько он был мрачен и как нервно теребит мантию, но никто не решился задать прямой вопрос. На берегу их ждала лодка, Вильгельм ступил в нее, не обращая внимания на опасный крен, и пристроился на корме, не говоря ни слова и не обращая внимания на свиту. Он глядел на другой берег, машинально теребя складки одежды. Гранмениль, искоса следивший за ним, заметил, как уголки губ Вильгельма исказились гримасой, и предостерегающе махнул де Тоени. Такую же гримасу они впервые увидели, когда он два года назад, в припадке жестокого гнева, прогнал обоих. Поэтому, вздрогнув, де Тоени приложил к губам палец, призывая к молчанию. Сегодня они были ни в чем не виноваты, но чувствовали признаки надвигающегося, готового разразиться гнева своего господина и боялись его.

Когда нос лодки царапнул по прибрежной гальке, де Варенн выскочил на берег, чтобы помочь герцогу, но тот, не замечая протянутой руки, вышел сам и почти побежал ко дворцу.

За ним, не говоря ни слова, последовали остальные. Судя по тому, что герцог ни на кого не обращал внимания, они могли и остаться.

Вильгельм ворвался в холл дворца. Привратник поспешил принять его плащ и перчатки, подбитые мехом куницы, но сильная рука оттолкнула его, и человек отлетел в сторону, изумленный; только изумление это длилось недолго — он не глянул даже на лицо вошедшего. Герцог ринулся к скамье, стоящей под одной из каменных колонн, и упал на нее, закрыв плащом лицо.

В холле столпились дворяне, очевидно догадавшиеся о причине столь необычного поведения герцога. Один из них с жаром зашептал что-то на ухо де Варенну, и де Тоени только уловил:

— Кажется, Гарольд коронован в Англии, — и тот кивнул, что понимает.

Гранмениль подал знак привратникам, стоявшим посреди холла и не знавшим, что делать. Потоптавшись, они на цыпочках удалились.

Влетевший вдруг через одно из высоких окон воробей заставил настороженных баронов вздрогнуть от неожиданности. Де Варенн прошептал:

— Может быть, нам следует уйти? Или лучше заговорить с ним?..

Но прежде чем Гранмениль успел ответить, готовую взорваться тишину нарушил звук, мало соответствующий настроению собравшихся. Кто-то шел вниз по лестнице, весело напевая себе под нос.

Де Тоени невольно бросил взгляд на герцога, но тот даже не шелохнулся. Из-за поворота лестницы вышли Фицосборн с Раулем. Палец сенешаля украшало кольцо с аметистом, на предплечье красовался браслет с таким же камнем. Дружелюбный взгляд его обвел кучку столпившихся в дверях людей, но веселая ритмичная песенка не прервалась.

Де Варенн подал ему знак молчать и кивнул на герцога. Фицосборн и Рауль оглянулись, мелодия угасла, а сенешаль подошел к сидящему и бесстрашно положил ему на плечо руку.

— Чего это вы здесь делаете? Можете не молчать, все и так знают, новость разошлась прежде, чем вы вернулись из леса.

Герцог позволил упасть своей мантии; злиться он перестал, но настроение было не из лучших.

— Вильгельм, клятвопреступник Гарольд Годвинсон, стал королем Англии.

— Я уже знаю, — спокойно ответил герцогу Фицосборн. — Ваша милость, неужели вы ему верили?

— Слишком сильно, — ответил Вильгельм.

Он встал и начал мерить шагами холл, а заметив наконец переминающихся с ноги на ногу у входа дворян, недовольно спросил:

— Помилуй Бог, а вы что здесь делаете?

— Ваша милость, позвольте нам удалиться, — робко попросил Гранмениль.

Герцог только расхохотался, продолжая ходить по холлу. Приняв это за разрешение, все удалились, а Фицосборн засунул руки за изукрашенный драгоценными камнями пояс.

— Сеньор, вас жестоко обманули. Теперь надо завоевать Англию, что ты на это скажешь, Рауль?

Тот стоял у длинного стола, скрестив на груди руки.

— Ничего не скажу, — ответил он. — Герцог прекрасно знает, что я думал и думаю, и знал это всегда.

Вильгельм бросил через плечо:

— Успокойся, дружище, ты получишь свою Эльфриду в награду за свой боевой дух.

Не так шевалье рассчитывал завоевать любимую женщину, но что ему оставалось делать?..

— Эх, если бы жизнь была такой, какой она представлялась в далекой молодости! — устало вздохнул он, неторопливо подходя к огню и вставая около, уставившись на полыхающие поленья.

Позади был слышен торопливый обмен мнениями между сенешалем и герцогом. Фицосборн ратовал за немедленный переход к боевым действиям, в его мечтах английская корона уже украшала голову Вильгельма. Он говорил об армии и кораблях, и Рауль, прислушиваясь, осознал, что одна половина его существа уже мчится впереди сенешаля на эту кровавую войну, снедаемая страстью получить желаемое с помощью меча. А другая? Ничего, думала она, эта половина, но все же, когда услышала, как Фицосборн уговаривает герцога послать Гарольду депешу с объявлением войны, эта вторая половина решительно вмешалась: