Диверсанты. Легенда Лубянки – Павел Судоплатов - Иосиф Линдер

Но зато немецкая военная разведка – абвер – эффективно действовала в приграничной и прифронтовой полосе, где развернулись в начале войны неудачные для нас сражения. Под видом дезертиров из германской армии к нам в пограничные районы почти беспрепятственно забрасывалась немецкая агентура. Чуть ли не косяком она шла в Западную Белоруссию и Западную Украину. „Дезертиры“ выдавали себя за австрийцев, призванных на немецкую военную службу после аншлюса Австрии. Этот маневр абвера, который вел свои операции в Румынии, Польше и Болгарии, нам удалось вовремя разгадать. Агенты-австрийцы, такие как Иоган Вечтнер, Франц Шварцель и другие, были опознаны и обезврежены.

Допросы липовых перебежчиков позволили нам впервые узнать о конкретных руководителях немецких разведывательных органов. Мы установили, что своих агентов немцы готовили для краткосрочных диверсий непосредственно в нашем тылу. Было абсолютно ясно, что немецкое командование активно изучает будущий театр военных действий. Однако, к сожалению, мы не сделали из этого выводов, что Гитлер планирует молниеносную войну.

Весной и в начале июня 1941 г. абвер, следует признать, свою задачу по разведке прифронтовой полосы в целом выполнил. Он обладал данными, которые поставляли агенты-маршрутники и местное население. Немцы были осведомлены о расположении наших войск, о дислокации аэродромов, местонахождении нефтебаз благодаря хорошо налаженной работе аэрофоторазведки, радиослужб и визуальной разведки».

Мы уже упоминали, что в 1939–1940 гг. у высшего военно-политического руководства СССР утвердилась и окрепла уверенность в возможности войны исключительно на чужой территории. В этих условиях альтернативные предложения или варианты развития сценариев возможных военных действий не рассматривались, а их авторы подвергались жестоким репрессиям. Тем не менее находились люди, которые имели смелость высказывать точку зрения, отличную от мнения большинства. Одним из них был комдив Г. С. Иссерсон, с 1939 г. – начальник кафедры оперативного искусства Академии Генерального штаба. В опубликованной в 1940 г. книге «Новые формы борьбы. Опыт исследования современных войн» он дал анализ боевых действий в Испании и Польше.

«Нужно, – писал Иссерсон, – чтобы эффект неожиданности был настолько ошеломляющим, чтобы противник был лишен материальной возможности организовать свою оборону… Иными словами, вступление в войну должно приобрести характер оглушительного подавляющего удара. <…> В тех или иных размерах о сосредоточении становится известно. Однако от угрозы войны до вступления в войну всегда остается еще шаг. Он порождает сомнение, подготовляется ли действительное военное выступление или это только угроза. И пока одна сторона остается в этом сомнении, другая, твердо решившаяся на выступление, продолжает сосредоточение, пока, наконец, на границе не оказывается развернутой огромная вооруженная сила. После этого остается только дать сигнал – и война сразу разражается в своем полном масштабе».

На совещании высшего командного состава РККА в Москве 23–31 декабря 1940 г. книга Г. С. Иссерсона была подвергнута критике, сам он понижен в звании до полковника и уволен из армии, а 10 июня 1941 г. арестован, судим и получил 10 лет лагерей.

В июне 1941 г., накануне вторжения в СССР, Иностранный отдел абвера осуществляет массированную вербовку агентов в среде армянских (партия «Дашнакцутюн»), азербайджанских («Муссават») и грузинских («Шамиль») политэмигрантов.

После подготовки в разведшколах Финляндии абвер-II забрасывает свыше ста эстонских эмигрантов в Прибалтику (операция «Эрна»). Две группы агентов-диверсантов в форме солдат Красной армии высаживаются на острове Хийумаа. Корабль с третьей абвер-группой вынужден уйти из территориальных вод СССР после столкновения с советскими погранкатерами в водах Финского залива. Несколькими днями позже эта диверсионно-разведывательная группа десантируется в прибрежных районах Эстонии на парашютах.

Для составления и уточнения «проскрипционных списков» советских граждан, «подлежащих уничтожению в первую очередь» (коммунистов, комиссаров, евреев), абвер забрасывает в СССР агентов из числа украинских эмигрантов.

Для координации деятельности органов разведки и контрразведки в русской кампании в июне 1941 г. при абвере создается специальный орган, получивший название «Штаб Валли».

«Несколько слов о „Штабе Валли“, – вспоминал П. А. Судоплатов, – специальном органе абвера по тайной войне против СССР. Его возглавлял Баум – специалист по России в звании майора. Это показатель того, что противник, уверенный в быстрой победе, не развернул против нас центральный аппарат абвера, надеясь, что он свою работу по агентурному проникновению, насаждению у нас нового порядка совместно со службой безопасности осуществит после решения главной задачи – молниеносного разгрома Красной армии, который мыслился в основном в приграничном сражении. Недаром ведь 7 мая 1941 г. руководитель военной разведки Канарис и немецкий военный атташе в Москве, докладывая Гитлеру о соотношении сил, высказывались о предстоящей войне как о быстротечной кампании. <…>

У руководства немецкой разведки, можно сказать, произошло ослепление „молниеносной войной“. Кроме того, они были уверены, что с помощью разведывательно-диверсионных акций и, опираясь на раскулаченное крестьянство в тылу нашей страны, им удастся создать „пятую колонну“ наподобие той, которая успешно действовала в странах Западной Европы. В действительности же все сложилось иначе».

К началу июня 1941 г. абвер перебросил к границам Советского Союза и расположил на важнейших направлениях следующие диверсионные подразделения из состава полка «Бранденбург-800»: 1-й батальон был размещен в районе Перемышля; два взвода из 1-го батальона сосредоточены в районе Сувалки; 8-я рота 2-го батальона – на северо-западной границе Восточной Пруссии; 9-я рота 3-го батальона – в составе ударной группировки группы армий «Центр»; 15-я легкая рота 4-го батальона – в районе города Рованиеми в составе армии «Норвегия».

В составе НКГБ специальное разведывательно-диверсионное подразделение, вновь названное Особой группой, начало воссоздаваться только 17 июня 1941 г. по личному распоряжению Берия. Этому предшествовала встреча Меркулова и Фитина со Сталиным. Нынешнему поколению, живущему в условиях постоянного массивного рекламно-идеологического и мыльно-сериально-картинного оболванивания, наверное, будет трудно понять позицию высшего военно-политического руководства Советского Союза в предвоенный период. Об этом времени с высоты прожитых лет беспристрастно и со знанием дела могут рассказать руководители внешней разведки СССР.

«Разведуправление Генштаба, ИНО НКВД, – вспоминает П. А. Судоплатов, – располагали важными источниками информации с выходом на руководящие круги немецкого военного командования и политического руководства, но не имели доступа к документам гитлеровского руководства. К тому же получаемая информация из кругов, близких к Гитлеру, отражала колебания в германском руководстве по вопросу принятия окончательного решения о нападении на Советский Союз. <…>

Еще в 1937 г. нашей разведкой под руководством заместителя начальника ИНО НКВД Шпигельглаза были добыты важные документальные сведения об оперативно-стратегических играх, проведенных командованием рейхсвера (позже вермахта). Этим документам суждено было сыграть значительную роль в развитии событий и изменении действий нашего руководства перед германо-советской войной. После оперативно-стратегических игр, проводившихся фон Сектом, а затем Бломбергом, появилось „завещание Секта“, в котором говорилось, что Германия не сможет выиграть войну с Россией, если боевые действия затянутся на срок более двух месяцев и если в течение первого месяца войны не удастся захватить Ленинград, Киев, Москву и разгромить основные силы Красной армии, оккупировав одновременно главные центры военной промышленности и добычи сырья в Европейской части СССР.

Думаю, что итоги упомянутых оперативно-стратегических игр явились также одной из причин, побудивших Гитлера выступить в 1939 г. с инициативой заключения пакта о ненападении. <…>

Разведывательные материалы из Берлина, Рима, Токио, что подтверждают и обнародованные ныне архивные документы, регулярно докладывались правительству. Однако руководство разведки не было в курсе, что после визита Молотова в ноябре 1940 г. в Берлин начались секретные переговоры с Германией о разделе сфер влияния в мире. Таким образом, очевидная неизбежность военного столкновения вместе с тем совмещалась с вполне серьезным рассмотрением предложений Гитлера о разграничении сфер геополитических интересов Германии, Японии, Италии и СССР.

Лишь теперь мне очевидно, что зондажные беседы Молотова и Шуленбурга, посла Германии в СССР, в феврале – марте 1941 г. отражали не только попытку Гитлера ввести Сталина в заблуждение и застать его врасплох внезапной агрессией, но и колебания в немецких верхах по вопросу о войне с Советским Союзом до победы над Англией. <…>