Роксолана - Осип Назарук

А с восходом солнца паломники направились в долину Муздалифа, где каждый из них собрал по семь камней, чтобы в долине Мина метать их в установленные там три столба – в память о том, как Ибрагим, направлявшийся на молитву, отогнал камнями шайтана, пытавшегося ему помешать. С этим обрядом у правоверных связано представление об отречении от грехов и греховных помыслов. Султанша Эль Хуррем собственноручно бросила свои семь камней в долине Мина – один за другим.

Эти камни она собирала в жаркой пустыне, под палящим солнцем, а мысли о судьбе сына жгли ее сильнее, чем солнце. Поэтому и камни она бросала лишь повинуясь обычаю, но не желая отказаться ни от одного из своих замыслов, хоть они и были тяжелы, как свинец.

В долине Мина по традиции полагалось оставаться в течение трех дней. Вечером были принесены в жертву бараны, и паломники собрались на великолепно украшенной площади. Ночь озарилась вспышками фейерверков такой красоты, какую нигде больше невозможно увидеть.

По истечению третьего дня хасеки Хуррем вернулась в Мекку, по пути осмотрев гору Джебель-ан-Нур, которая светится по ночам, словно кто-то освещает ее изнутри. Затем она осмотрела все святыни Мекки и омылась в купальне Земзен, близ которой поселились первые люди, изгнанные из рая.

Теперь пришло время святая святых – Бейт-аль-Харам[149], в один из углов которой вмурован Черный камень. Его, по преданию, архангел Гавриил принес праотцу Аврааму, которого арабы зовут Ибрагимом. Эта святыня скрыта от глаз людских драгоценнейшими коврами, а чтобы войти туда, надо семь раз обойти ее по вымощенной камнями дороге.

Как и у многих других святынь, вход в Каабу расположен высоко над землей, но ступеней, ведущих к нему, нет – только приставная лестница. С дрожью в сердце поднималась по ней султанша Эль Хуррем, а когда вошла – остановилась, изумленная тем, что увидела.

Священный дом, цель паломничества всех правоверных мусульман, внутри оказался совершенно пуст. Четыре голые стены – и больше ничего. Ни алтаря, ни возвышения, ни символов, ни занавесей или ковров. Ни мудрых изречений, ни толкований Корана, ни заповедей. Каменный пол, потолок из серого камня…

Даже отчаянным напряжением своего изощренного ума не могла султанша понять странный язык Каабы, наисвятейшей из мусульманских святынь, говорящей молчанием своих серых стен.

А выйдя из святыни, к которой обращаются лица правоверных во время молитвы, где бы они ни находились, она вновь оказалась в ослепительном блеске солнца. Прищурилась и увидела шеренгу улемов и хатибов, приветствовавших ее глубокими поклонами, и детей знатнейших родов мекканских, сметавших страусиными перьями невидимую пыль с прекрасных ковров, расстеленных, чтобы она ступала по ним, направляясь к лектике. Она остановилась, поблагодарила за оказанную честь и сказала:

– Хочу оставить добрую память о себе в священном городе ислама, чтобы Аллах был милостив к детям моим…

Священнослужители обратились в слух, и на обширном дворе Заповедной Мечети воцарилась тишина. А могущественная султанша Мисафир произнесла:

– Отыщите источники хорошей студеной воды, как бы далеко от этого святого места они ни располагались, а я построю каменные арки и желоба водопроводов в пустыне, и именем мужа моего султана Сулеймана – да продлится в веках слава его! – Мекка никогда больше не будет знать недостатка в свежей воде!

Еще мгновение площадь молчала в оцепенении от дара, о каком прежде не помышлял ни один халиф или султан на свете. А затем все присутствующие пали на землю перед нею, как перед святой. И вынесли из мечети серебряные литавры и ударили в них. И сбежались все жители Мекки и все паломники. Из крепости над городом загремели трубы, ударили пушки, и неистовая радость овладела людьми. И не было никого здесь, кто не узнал бы о невероятной щедрости султанши Мисафир, и все благословляли следы ее и следы детей ее.

А вечером того же дня волшебный аромат чампаки – драгоценного эфирного масла из цветов магнолии – заполнил высокие покои султанши Мисафир. Но и он не мог успокоить ее встревоженные мысли, а благодетельный сон все не шел. И хотя уже стояла глухая полночь и в улицах Мекки не было ни одного дома, где светилось бы окно, покои Эль Хуррем оставались ярко освещенными.

Это приметила ночная стража, охранявшая Каабу. А утром обеспокоенные священнослужители уже поджидали ее в приемной резиденции, отведенной султанше, чтобы выяснить, не захворала ли она.

И действительно: представ перед собравшимися, первым делом она спросила имамов и улемов, нет ли у них на примете хорошего лекаря, но такого, который умел бы врачевать не только тело, но и душу. Те ответили, что такой лекарь имеется. Тогда султанша попросила привести его к ней, но в ответ ей было сказано, что это невозможно, поскольку сей врачеватель не покидает своей пещеры в пустыне, где посвятил себя Богу как дервиш, и только там можно его увидеть.

После трех бессонных ночей султанша Мисафир наконец-то решилась посетить дервиша-отшельника.

Путь оказался неблизким. Когда же она со своей свитой прибыла на место, то велела сопровождающим оставаться в трехстах шагах от пещеры, а сама направилась туда и увидела внутри молившегося старца. Выглядел он почти так же, как и тот дервиш, который некогда предсказал рождение ее сына Селима в годовщину взятия турками Цареграда.

Войдя в пещеру, она скромно приветствовала отшельника и спросила, опустив глаза долу:

– Ты ли тот старец Божий, что исцеляет недужное тело и больную душу?

– Бог исцеляет. А я только советую людям, что им делать, чтобы обрести милость его.

– Тебя предупреждали, что я приду просить твоего совета?

– Никаких предупреждений я не приемлю, ибо верю, что лишь Аллах направляет стопы человека к покаянию и искуплению, если не оставил надежду их исправить. Присядь, дочь моя.

Он указал на каменную скамью. Султанша опустилась на нее, и с минуту в пещере царило молчание.

– Ответь мне, старец Божий, – наконец спросила она, – почему величайшая святыня ислама совершенно пуста внутри?

Старец внимательно взглянул на султаншу и ответил:

– Чтобы открывать всю глубину веры тем, кто с покорностью вступает в нее.

– Почему же она мне ничего не открыла?

– И тебе, дочь моя, пустая Кааба навеяла мысли, столь же полные мудрости, как виноградная гроздь полна соком своим. Да только ты не постигла их.

– Каковы же эти мысли, и как их постичь?

– Как хвостатая звезда в небе и как бездомный ветер, блуждающие без цели, – так без цели блуждает всякий человек, если отвернется он от правды слов Аллаха, от заповедей его. Здесь, в пустой Каабе, можно увидеть все, что может дать тебе жизнь, если покинешь правый путь Аллаха. Пусты и безвкусны будут плоды ее. Такой человек, пойдя кривыми тропами, скоро вступит и на иные – красные, на которых слышен плеск крови. Умрет без Бога в нем радость и надежда исчезнет, а под конец покинет его и страх перед Богом, начало и конец разума людского на земле. А выйдя из Каабы, человек видит солнечный свет и осознает, что может унаследовать нечто большее, чем может дать ему земля: блаженную милость Божию.