Восток. Запад. Цивилизация - Лесина Екатерина

И Виктория смотрит.

Глаза у него черные.

На белом лице. На лице, черты которого почти стерлись. И страшно, но в то же время Эва не способна отвести от него взгляда.

– Я могу тебе помочь. Твоя сила необычна, удивительна. Но разве здесь ее оценят по достоинству? Хоть кто-то? Нет, они всегда мешали. Тебе. Приличия, приличия… Тебе всю жизнь твердили о приличиях.

Его рука касается волос Тори.

– Смешная игра… Будто эти приличия и вправду что-то да значат.

– Разве нет?

– Желания, девочка, только желания. А разве тебе никогда не хотелось убить их? Вот их всех, начиная с глупой бесполезной сестрицы?

Сволочь.

– Так попробуй! В конце концов, это ведь сон. Только сон. В нем все не по-настоящему.

Тори подняла дудочку.

Черную-черную.

Поднесла к губам.

– Зачем? – В последний момент она остановилась. – Зачем тебе нужно, чтобы я их убила?

– Это не мне нужно…

Ложь.

– Это тебе нужно. Чтобы стать свободной.

– Я и так свободна. – Тори пожала плечами. – А ты врешь. Не люблю, когда мне врут.

И ножкой топнула.

Черные волосы рассыпались по плечам.

– От тебя пахнет смертью, – сказала она, чуть поморщившись. – Но это ничего… Так зачем? Впрочем, я знаю. Ты хочешь оживить дракона, верно? – И легкая усмешка. – Нет, в самом деле? Ты хочешь оживить дракона?

В какой-то момент Эве показалось, что он ударит.

Красивое лицо стало уродливым, будто выглянул изнутри кто-то до крайности отвратительный.

И настоящий.

Выглянул. И исчез.

– Умная девочка… Ты мне нравишься. Я сделаю тебя императрицей.

– Мне казалось, что у нас уже есть императрица. И император… и у него сын.

– Ему осталось недолго. – Сколько самомнения. Даже удивительно. Он ведь умный человек. Глупый не сумел бы… и половины всего не сумел бы.

Заговор.

И это вот… то, что он делает. Братство, опять же.

Аукцион.

Он просто обязан быть умным. А он ерунду всякую говорит.

– А как же Милисента Диксон? – Тори коснулась губами дудочки. – Ей тоже осталось недолго?

Алистер поморщился:

– Женщины все же довольно примитивны… к чему эта глупая ревность? Любить я буду только тебя.

И ведь даже не удосужился сказать это с чувством. Все же книжные злодеи хоть немного стараются. А этот…

Он протянул руку.

Коснулся лба Виктории, проведя на нем линию.

– Вот так, милая…

Виктория замерла.

– Определенно, так будет лучше, а то говоришь ты слишком много. – Вторая линия, вертикальная, пролегла через лоб к носу и по нему до губ, разделив лицо на две части. – А теперь, будь добра…

Его воля была тьмой.

Беспросветной.

Неподъемной. Она упала на плечи, и Эва вдруг поняла, что не способна пошевелиться.

– Играй. Играй и разбуди, наконец, этого чертова дракона.

Это было невыносимо.

Смотреть.

И ждать.

Ждать и смотреть. Держать чужой сон, который получилось воплотить в жизнь и даже красками наделить. Да что там краски, Эдди сам едва не поверил, что все реально.

Прав дракон.

На Изнанке возможно многое. И заблудиться легко.

– Стой. – Милисента удержала. – Нельзя. Ты… слишком другой. Будешь выделяться. И я тоже.

Ее пальцы дрожали.

И сама она тоже дрожала, а платье, совершенно удивительное – ей ведь не идут платья, ну, кроме этого, – то и дело вспыхивало. И тонкие нити огня ползли по шелку, правда не разрушая его.

Ждать.

Алистер придет.

Он не может не прийти. Он слишком самоуверен. И любопытен. И еще полагает себя хозяином положения. А потому откликнется.

– Знаете, даже если я все одно сдохну, – Найджел Сент-Ортон выпрямился, – это того стоило. А еще я дракона видел.

Сказал и сделал шаг, разделяющий Изнанку от… сна?

Или все-таки мира?

Чего-то третьего?

Представление продолжалось.

Танец… И почему-то это злит. Нет, Эдди все прекрасно понимает. И что Сент-Ортон нужен, и что все это игра. Просто игра. Для одного зрителя. Но злит.

– Вот будешь дальше зевать, точно уведут. Не этот, так другой… с такой же благообразной рожей, – заметила Милисента и прищурилась. Глаза ее сделались желтыми, что мед.

Ответить Эдди не успел.

Да и что отвечать. Разве что… Хрена с два. Не отдаст. Он просто беспокоится. Это нормально. Эванора хрупкая и нежная. Ей там вовсе не место, но одну Викторию отпускать было бы вовсе неправильно. Да и сама Эванора сказала:

– Мне нужно с ним встретиться.

И так сказала, что даже Бертрам не решился спорить. Он стоял, сцепив руки за спиной, чуть покачиваясь взад и вперед. И взгляд его напряженный был направлен вовсе не на картинку.

На сиу.

На треклятого сиу, который сидел на корточках и что-то рисовал то ли на камне, то ли на тумане. Медленно, с полной сосредоточенностью. Темные пальцы держали клинок так, что рукоять его упиралась в ладонь. И по ней стекали темные ниточки крови.

Что за…

Сиу поднял глаза и качнул головой.

Не вмешиваться? Не дело Эдди? Пускай. Сиу рисовал. Вставал. Делал шаг в сторону. Садился и продолжал рисовать.

А там, в выдуманном мире украденного сна все изменилось. Исчез бальный зал, появилась очередная пещера. Правда, в этой Эдди, кажется, еще не бывал.

Эва тут.

Виктория.

И Милисента делает шаг, ступая на тропу.

Следом за ней Чарльз.

И сам Эдди.

Орвуд.

А мальчишка-сиу так и остается сидеть на корточках. Он кажется всецело увлеченным рисунком.

– Играй. – Этот голос донесся сквозь толщу породы, что опустилась на плечи Эдди.

Силен.

Засранец этакий… Алистер и вправду силен. Эдди дернул шеей, потянувшись к дудочке. Рука почти не слушалась.

Что за…

Нет, Эдди справится… он ведь потомок дракона. И должен… он все придумал.

Всех собрал.

Привел.

Дрожащий робкий звук разрушил тишину пещеры. И второй. Третий. Виктория Орвуд, может, и не шаман, но играть она умеет.

Музыка завораживала.

И Эдди с трудом заставил себя очнуться. Вот так. И помочь. Дракон? Будет ему дракон, даже не один…

На плечо опустился синий зимородок. Нарядный, как драгоценный камень. Надо будет подарить ей что-нибудь. Синее и зеленое.

Сапфиры?

Или изумруды?

Или…

Вдохнуть получилось. Выдохнуть тоже. И подхватить чужую мелодию. На плече тихо засвистел зимородок. И голос его был частью новой песни. Той, которую нынешний мир еще не слышал.

Эта песня прорастала в туманы, будоража их.

И память.

И дрогнули стены пещеры, раскрываясь. А потом вовсе исчезли, как оно бывает только во снах да бреду. Небо налилось синевой.

Сквозь пол проклюнулась трава.

И море заворчало, не сердито, скорее предупреждая, что недовольно. Что есть такие глубины, в которые не стоит заглядывать любопытным детям.

Любопытным взрослым – тоже.

А вот и дракон появился.

Все-таки они донельзя самолюбивые твари. Эхтанон парил в вышине, где-то там, где рождались облака. И с каждым кругом спускался ниже.

И ниже.

Он явно красовался, позволяя человеку разглядеть себя во всем великолепии. И чешуя его белоснежная блестела как-то слишком уж ярко.

– Позер, – проворчала Милисента. – Нет, ну мог бы уже поторопиться, что ли.

Говорила она очень тихо. И Эдди фыркнул, едва не сбившись. Дракон опустился на землю, сложив крылья за спиной. Вот и еще одна несуразица. Тварюга сама по себе здоровенная, но при этом умудряется выглядеть изящною, едва ли не хрупкой.

– Они… существуют, – выдохнул человек. – Умница, девочка. А теперь замолчи.

Тори спокойно убрала дудку и чуть склонила голову на бок. Ей, пожалуй, тоже было интересно.

– Великолепен… поистине великолепен, – пробормотал Алистер Сент-Ортон. И выкинул вперед руку с растопыренными пальцами: – Подчинись!

Тьма его хлынула к дракону, оплетая зверя.