Флорентийка и султан - Жаннетта Беньи

– Не сейчас, не сейчас...

Бамако открыл глаза.

– А когда?

– Тебе нужно будет досчитать до десяти тысяч, когда мы уйдем. Хорошенько следи за ними.

Негр кивнул.

– Понял. А что будет потом?

– После того, как досчитаешь до десяти тысяч, возвращайся в залив Святого Креста. Мы будем ждать тебя там на борту брига. Все понятно?

Негр тяжело вздохнул.

– Все.

Капитан Рэд ободряюще похлопал его по плечу.

– Вот пистолет. Держи. И смотри, Бамако, никто не должен выйти из этой комнаты живым до десяти часов вечера.

– Никто?

– Никто. Даже ты.

– Даже я, капитан. Бамако понял.

Пират обнял мавра.

– Хотел бы я иметь под своей командой побольше таких, как ты. Мы бы тут все вокруг на уши поставили. Ладно, мне пора.

Он накинул на голову клобук и, грохоча деревяшкой, направился к выходу.

– Лягушонок, что ты там возишься? Не бойся, она не задохнется.

Юноша уже было зашагал следом за капитаном Рэдом, но на полпути остановился и, быстро вернувшись назад, поцеловал Фьору в щеку.

Пираты стали спускаться по лестнице, но неожиданно капитан Рэд остановился.

– Нет, возвращаемся назад.

– Что случилось?

– Там внизу – стража. Лучше выберемся через балкон...

– Но ведь вам будет тяжело.

– Ничего, там Бамако.

Они кое-как выбрались через балкон, и в этом им помог мавр.

– Удачи вам, капитан,– на прощание произнес он.

– Тебе тоже удачи...

Капитан Рэд и Лягушонок сели в шлюпку и, стараясь не поднимать шум, направились к фрегату «Эксепсьон». Бог мой! Какая это была ночь!

Ослепительный торжественный мрак скрывал землю. Бессонные глаза ночи дышали безмолвием. Полное, совершенное, чистое молчание стерегло водный простор.

Это безмолвие царствовало в небесах. Легкий шелест волн лишь дополнял картину.

Лягушонок уже начисто позабыл о том, что вело их на корабль. Перед его глазами стояла Фьора, а ночь лишь усиливала невыносимую тяжесть желания...

Наконец, они приблизились к фрегату на расстояние двух взмахов весел.

И тут же с борта донесся громкий голос:

– Пароль?

Изменив голос до неузнаваемости, капитан Рэд выдавил из себя:

– Подагра и золото.

Больше с фрегата не доносилось ни единого звука, и шлюпка приблизилась к самому борту, с которого свисала веревочная лестница.

После нескольких мгновений томительного ожидания на борту послышался какой-то шум и по лестнице стал спускаться офицер, придерживая шпагу.

Остановившись на лестнице возле самой шлюпки, он спросил:

– Письмо с вами?

Лягушонок и капитан Рэд сидели спиной, не оборачиваясь. Пират вынул свернутую в трубку бумагу с печатью посла-губернатора и через спину протянул ее офицеру.

Тот, не читая, забрал бумагу и снова поднялся наверх.

На капитанском мостике фрегата собрались несколько офицеров во главе с капитаном Дюрасье. На нижней палубе возле люка, закрывавшего вход в трюм, суетились боцман и несколько солдат.

Когда посыльный офицер принес на капитанский мостик письмо от посла-губернатора, капитан Дюрасье развернул бумагу и стал вглядываться в неровные строчки письма.

– Господин де Флобаль, будьте добры, посветите мне. Эта чертова тьма...

При свете фонаря он бегло прочитал указ и свернул бумагу.

– Ну что ж, все в порядке.

Он развернулся и крикнул собравшимся на нижней палубе:

– Грузите!

Распахнулся люк трюма, и один из солдат прицепил обмотанный парусиной и веревками трон к толстому канату с крюком на конце.

– Поднимай!

Блок стал со скрипом проворачиваться, и солдаты принялись крутить брашпиль, опуская в шлюпку вожделенный трон.

Капитан Дюрасье проследил взглядом за опасным грузом, который приближался к шлюпке, исчезая во мраке ночи.

Не дожидаясь, пока погрузка будет закончена, он направился в каюту, отдав на ходу последнее приказание:

– Утройте стражу. Я буду у себя.

Тем временем капитан Рэд и Лягушонок, кое-как установив трон на дне шлюпки, приготовились к отплытию.

– Перерезай канат,– сказал одноногий.– Только осторожно.

Когда все было закончено, Лягушонок передал кинжал капитану Рэду. Тот вспорол парусину, которой был обмотан трон и, увидев золотой блеск, тихо засмеялся.

– Ну, вот и все. А теперь быстро на бриг.

Для того, чтобы попасть на свое судно, Лягушонку и капитану Рэду необходимо было выйти из бухты Провидения, пройти на веслах вдоль береговой линии и свернуть в бухту Святого Креста.

Они забыли лишь об одном – выход из бухты Провидения, где стояли фрегат «Эксепсьон» и «Санта Маддалена», преграждала огромная цепь.

Пока одноногий пират и его молодой друг добирались до выхода из бухты Провидения, на фрегате «Эксепсьон» пробило восемь склянок.

– Черт! – выругался капитан Рэд.– Прилив начался. Греби сильнее, а то нас опять снесет к этим проклятым французам.

Пришлось налечь на весла.

И тут случилось то, чего ни капитан Рэд, ни Лягушонок никак не предполагали. Высокая спинка трона уперлась в натянутую почти над самым срезом воды цепь.

– Что будем делать? – спросил Лягушонок.

– Давай попробуем поднять ее.

Не было смысла даже пробовать поднять многопудовую цепь, и все-таки пираты рискнули.

Наконец, вытирая пот, они оставили свои безуспешные попытки.

– Нет, бесполезно. Давай по-другому,– сказал капитан Рэд.– Мы перекинем трон через цепь. Только шлюпку держи.

Этот план выглядел более убедительным. Одноногому пирату и его молодому другу удалось поднять трон снизу и взгромоздить его на цепь. Трон повис на цепи, через которую принялись перебираться пираты.

Но стоило им на мгновение покинуть шлюпку, как ее тут же стало сносить назад в бухту Провидения ночным приливом.

– Святая кочерга!..– прошипел капитан Рэд, моля Бога только о том, чтобы трон не перевернулся на покачивающейся цепи и не упал в воду.

Тогда с ним можно было распрощаться навсегда.

Шлюпка тем временем уплывала все дальше и дальше, но ее еще можно было вернуть, если бы кто-нибудь прыгнул в воду и добрался до нее вплавь.

Однако, Лягушонок, которому это не составило бы большого труда, не мог спрыгнуть с цепи, не нарушив равновесия. Он еще попытался дернуться, но капитан Рэд остановил его.

– Сиди. Если этот трон утонет, то я отправлю тебя на дно следом за ним...

– И что же мы будем делать?

Капитан Рэд долго молчал.

– Не знаю. Ждать. Может быть, Бамако нам поможет.

Несмотря на то, что руки ее были стянуты за спиной, рот завязан платком, а сама она прикручена к креслу, Фьора к утру заснула.

Посол-губернатор сеньор Гвиччардини, терзаемый приступами подагры, постанывал даже во сне. Мирно сопел лишь старик гофмейстер, который, похоже, мог спать в любое время дня и ночи, в любых условиях.