Великая и ужасная красота - Либба Брэй

— Все… — повторяет Энн, подходя к ним поближе.

Однажды в Индии я видела, как начался пожар. Одна секунда, одна искра от костра какого-то попрошайки, подхваченная порывом сильного ветра… И через несколько минут все вокруг уже пылало, соломенные крыши громко трещали, как сухая растопка, матери неслись по улицам, волоча за собой плачущих детей…

Именно так и начинаются пожары. С одной искры. И я уже видела эту искру, подхваченную ветром.

— Хорошо, — говорю я, отчаявшись удержать девушек от попытки проникнуть в сферы самостоятельно. — Хорошо, я вас отведу туда. Идемте в пещеру, соединим руки…

— Опоздала! — резко бросает Фелисити, снова скрещивая руки на груди.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что нам не нужно больше цепляться за твой подол, Джемма. Мы сами войдем в сферы, спасибо.

— Но я отведу…

Пиппа поворачивается ко мне спиной.

— Но как мы его поймаем?

— Мы его загоним в овраг. А там он от нас не уйдет.

Фелисити решительно расстегивает пуговки на рукавах блузки.

— Что ты делаешь? — встревоженно спрашиваю я.

Фелисити объясняет девушкам, не обращая на меня внимания:

— Снимайте одежду. Мы не сможем загнать лань в корсетах и белье. Но и упускать такой шанс нельзя. Так что лучше быть обнаженными, как охотница.

Ситуация стремительно выходит за рамки допустимого. Я чувствую себя так, словно вижу, как рушится некое здание, и ничего не могу сделать, чтобы остановить это.

Энн нервно прикрывает руками пухлый животик.

— Разве это так уж необходимо? Разве мы не можем поймать ее одетыми?

— А как ты потом объяснишь миссис Найтуинг, откуда взялись пятна на твоем платье?

Фелисити разделась донага. Она бледна, как дерево с ободранной корой. Ее голос, резкий и пронзительный, перекрывает шелест деревьев и шорох сухой листвы под ногами.

— Не хочешь — оставайся здесь. Но я не собираюсь возвращаться на прежний путь. Я просто не могу.

Пиппа садится на траву и, сняв башмачки, принимается стягивать с себя белье. Энн следует ее примеру.

— Энн, Пиппа, послушайте меня… Это неправильно, плохо! Вы не можете этого сделать! Прошу, выслушайте меня!

Они не обращают на меня ровно никакого внимания, отчаянно, торопливо сдирая с себя одежду. Из-за кустов высовывается голова лани. Девушки тут же прижимаются к земле. Фелисити прикладывает к губам палец, призывая всех к молчанию. Лань чует опасность и бросается под укрытие деревьев.

Девушки вскакивают, обнаженные, сияющие, и мчатся в лес с такой скоростью, что кажутся размытыми белыми пятнами, чем-то вроде трепещущих крыльев ангела в холодной и сырой ночи.

Они гонятся за ланью, а я гонюсь за ними. Лань мечется между деревьями. Фелисити возглавляет охоту, и ее тело служит другим чем-то вроде маяка. Я слышу, как трещат под их ногами сухие ветки, слышу собственное тяжелое дыхание. А потом впереди что-то падает с шумом, но что — я не вижу.

Когда я подбегаю к оврагу, Энн и Пиппа стоят на краю, едва дыша. Лани нигде не видно. Я вижу только большой ком вывороченной земли. И осторожно подхожу к самому обрыву. Моя нога чуть не съезжает по мокрой земле и камням, и мне приходится схватиться за торчащий из земли корень какого-то дерева, чтобы не свалиться вниз.

Лань, вся в крови, лежит на дне оврага, отчаянно пытаясь поднять голову; ее стоны наводят ужас. Фелисити, согнувшись, подбирается к ней. И наклоняется над животным, гладя коричневую шкуру, стараясь успокоить лань. «Нет, она не сделает этого!» Фелисити отходит к склону оврага, и меня охватывает огромное облегчение.

Тонкие, прозрачные облака снова отползают в сторону. И луна обливает нас суровым холодным светом. Фелисити в белых лучах кажется гипсовой; она застывает на мгновение, как будто превратившись в статую.

А потом ее пальцы начинают шарить в темноте, отыскивая что-то. Через мгновение Фелисити взмахивает рукой… и с омерзительным звуком опускает камень на голову лани. И еще раз. И еще… до тех пор, пока в овраге не наступает тишина. Лань слишком мала и слаба, она не в силах защищаться… Энн и Пиппа медленно сползают по склону оврага, двигаясь как какие-нибудь крабы, и каждая тоже в свою очередь ударяет животное камнем. Их голые спины, выгнутые и напряженные, светятся в темноте. Когда они отодвигаются, голова существа, лежащего на дне оврага, уже ничем не походит на голову лани. Это сплошное кровавое месиво, чем-то похожее на переспевший арбуз, упавший на землю и лопнувший, выбросивший наружу алую сердцевину… Я отворачиваюсь и бросаюсь к кустам; меня рвет.

Когда я, пошатываясь, возвращаюсь к краю оврага, девушки уже карабкаются вверх, ползя на коленях и цепляясь руками за выступающие из земли корни. Брызги крови на их алебастрово-белой коже кажутся черными, как чернила. Фелисити поднимается последней. И по-прежнему сжимает в руке окровавленный острый камень.

— Дело сделано, — говорит она, и ее голос как будто режет пополам спокойную тишину ночи.

Вот так и начинаются пожары.

Вот так мы и сгораем.

Я ничего не могу изменить, я ни над чем не властна.

Фелисити сует камень мне в руку. Его вес как будто подталкивает меня вперед, я пошатываюсь. Камень такой отвратительно липкий…

— А теперь что делать? — спрашивает Энн.

В ночи все замирает, и только легкий ветерок шелестит в ветках деревьев над нашими головами.

— Теперь мы возьмемся за руки и вызовем дверь света, — говорит Фелисити.

Они соединяют руки и закрывают глаза — но ничего не происходит.

— Где она? — спрашивает Пиппа. — Почему я ее не вижу?

Впервые за всю эту ночь Фелисити растерялась.

— Но она мне обещала…

Убийство не помогло. Девушек просто-напросто обманули. Я почувствовала огромное облегчение, одновременно ужаснувшись.

— Но она мне обещала… — шепчет Фелисити.

На поляну вдруг выходит Картик — и замирает, увидев нас, окровавленных, едва ли не безумных. Он делает шаг назад, готовый сбежать, но Фелисити заметила его.

— Ты что здесь делаешь? — визжит она.

Картик не отвечает. Он смотрит на камень в моей руке. Я роняю его, и он с глухим стуком ударяется о землю.

Картик отвлекается всего на мгновение, но Фелисити успевает воспользоваться шансом. Схватив острую палку, она бросается на Картика и бьет его в грудь. По разорванной рубашке течет кровь, Картик сгибается и падает от неожиданной атаки. Да, Фелисити не зря обучалась искусству охоты. Она снова замахивается импровизированным копьем, готовясь пронзить Картика насквозь.

— Я тебя предупреждала, что в следующий раз вырву тебе глаза, — рычит она.