Радость - Александр Лоуэн

В результате терапии, которой я подвергался у Райха, я оказался в состоянии испытать полную капитуляцию перед своими сексуальными чувствами, и мне знаком связанный с этим экстаз. Однако это удавалось пережить совсем нечасто. Тем не менее подобные переживания подкрепили мое убеждение в том, что любовь и сексуальная страсть представляют собой грани такого явления, как отождествление человека с вселенной. Но если подобное отождествление является частью человеческой природы, то почему капитуляция оказывается столь трудным делом? Я уже описывал всевозможные страхи, препятствующие капитуляции или блокирующие ее, но поскольку разного рода страхи носят в нашей культуре универсальный и повсеместный характер, мы должны признать, что они имеют к этой культуре самое непосредственное отношение. То, что происходит в семье, отражает общепринятые культурные установки и ценности, и до тех пор пока мы не признаем искаженный характер указанных ценностей, мы будем беспомощны в своих усилиях избежать их разрушительного воздействия на нас самих и на наших детей.

Культура претерпевает развитие по мере того, как человек уходит от чисто животного состояния и становится осознающей себя личностью. Имевшее когда-то место продвижение вперед от позы на четырех лапах, присущей всем прочим млекопитающим, к вертикальному положению возвысило человека над животными, а также — по мнению самого человека — даже над природой. Человек оказался в состоянии объективно созерцать процессы, происходящие в природе, и постигать некоторые законы, управляющие их протеканием. И, действуя таким образом, он постепенно стал обретать определенный контроль над окружающей природой и, продолжая процесс постижения, над собственной природой. Он развил эго — инструмент самоосознания и самоуправления, который дал ему возможность подучить могущественное превосходство над всеми иными живыми тварями, и это привело человека к убеждению в своей «инакости», что, безусловно, верно, и в своей «особости», которой на самом деле нет. Указанное развитие стало возможным благодаря эволюционному скачку, после которого человек стал обладателем более сильно заряженного тела и приобрел больший диапазон физической подвижности, особенно если речь идет о кистях рук и лицевой области, включая и голосовой аппарат. Человек умеет делать больше вещей и умеет выражать себя гораздо большим количеством способов, чем любое животное. В этих отношениях он действительно выше их, но по-прежнему без всякой особости. Он рождается подобно другим животным и умирает так же, как они. Его чувства могут быть более тонкими, но и они тоже чувствуют. Человек расцвел и многого достиг за то краткое время, в течение которого он гостит на этой планете, но постоянное движение вперед и вверх привело человека к отчуждению от его фундаментальных корней на земле и в природе, а его деятельность приобрела разрушительный характер — как для него самого, так и для природы. Разрушительное, деструктивное воздействие нашей культуры на природу сейчас достаточно широко признается, но мы еще не готовы согласиться с теми разрушительными последствиями, которые она имеет для человеческой личности. Мы наблюдаем причиняемый ею ущерб в виде злоупотребления детьми, необузданного насилия, сексуальной разнузданности и прочего, но при всем этом разгуле мы убеждены, что в наших силах удержать ситуацию под контролем и даже подлечить ее, если мы обретем для этого надлежащую волю и проявим ее в конкретных действиях.

Мой тезис заключается в том, что любая воля бессильна изменить текущее состояние дел, поскольку сама воля представляет собой часть общей большой проблемы. Мы обрели власть и оказались привязанными к ней. Движущей силой нашей культуры — и буквально, и психологически — является власть. Без власти нашей цивилизации придет конец, но по мере наблюдающегося усиления власти она все быстрее и быстрее движет нас во всех наших начинаниях к той точке, где мы окончательно утратим контроль над собственной жизнью. Наши тела не могут справиться с тем темпом действий, который от них требуется, — что представляет собой основную причину стресса. Ведь только получив возможность передохнуть в течение нескольких минут, мы сможем в следующие минуты бежать быстрее. Нас же без устали и без пауз побуждают шагать в ногу и не отставать, нас побуждают успевать и преуспевать, нас в самом буквальном смысле побуждают лезть из кожи вон и гонят прочь из собственного тела. За те пятьдесят с лишним лет, которые прошли с момента, когда я стал заниматься изучением человека, я наблюдаю общее ухудшение состояния тел тех, кто обращается ко мне. Они менее насыщены энергией, менее интегрированы и менее привлекательны, чем тела пациентов, которые я привык видеть в былые времена. Едва ли не доминирующим расстройством стали пограничные состояния. Старомодный истеричный пациент, о котором писал Фрейд, в чистом виде почти никогда не попадается. Истерик не в состоянии справиться со своими чувствами; у шизоидного индивида их вообще не слишком много. Большинство людей на сегодняшний день отделены, диссоциированы от своих тел и живут главным образом головой, с помощью эго. Мы проживаем в эгоистической или нарциссической культуре, в которой тело рассматривается как объект, а разум — как высшая сила и власть, осуществляющая полный контроль над телом и над человеком.

В контексте терапевтического процесса как власть, так и воля представляют собой негативные силы, препятствующие исцелению. Власть находится в мозгу у терапевта, поскольку он рассматривает себя как посредника, который в состоянии вызвать в пациенте желательные изменения. Своим осознающим разумом терапевт может понимать, что не в силах изменить пациента, но имеющееся у него знание психологических нюансов, лежащих в основе дискомфорта или дистресса пациента, может давать ему ощущение власти, если сам он, подобно большинству людей в нашем культурном круге, представляет собой нарциссическую личность и нуждается во власти для поддержания самомнения и собственного внутреннего имиджа. Эта власть реализуется через его оценку аналитического материала и контроль над ним. Тем или иным способом терапевт выказывает свое одобрение или неодобрение того, что говорит и делает пациент. И поскольку именно он является тем гидом, который должен провести пациента через преисподнюю, то он действительно располагает указанной властью. Точно так же обстоит дело с любым родителем. Если терапевт отрицает наличие у себя подобной власти, то это означает потерю контакта с реалиями жизни. Вопрос состоит в том, ограничивается ли он тем, что распознает факт наличия у него власти и принимает это к сведению, или же позволяет данному факту ударить ему в голову.

Власть представляет собой тот спорный вопрос, с которым я боролся в течение всей моей деятельности как практикующего терапевта. Обладая способностью отчетливо видеть проблему пациента путем чтения языка его тела, я питал убежденность в своем умении подсказать обратившемуся ко мне человеку, что именно он должен делать для того, чтобы ему стало лучше. Когда пациент делал то, что я ему указывал, он, как правило, действительно чувствовал себя лучше, но это улучшение не было стабильным. Хотя от Райха я научился тому, что основная проблема состоит не в том, чтобы делать, а в том, чтобы чувствовать, моя собственная личность не позволяла мне воздержаться от попыток все-таки добиться настоящего и долговременного улучшения. Видимо, во мне сидела убежденность в том, что если мне действительно удастся это сделать, то я тем самым лишний раз дам подтверждение своим качествам личности высшего порядка, на что я в глубине души претендовал смолоду. Я глубоко уверен, что в нашей культуре большинство, почти все люди неисцелимо заражены идеей, что человек должен стараться, чтобы это произошло — иными словами, чтобы стать здоровым и богатым, преуспевающим и наделенным любовью. Я знал, что это утверждение справедливо применительно к моим пациентам, и понимал, что оно в равной мере относится и ко мне. Но ведь если тем, что мы ищем, является страсть, сексуальное удовлетворение и радость, то это нельзя заставить произойти, наступить вдруг — точно так же, как нельзя одной лишь волей и усердными стараниями добиться, чтобы вдруг произошло рождение новой жизни.

Когда я работаю с людьми, то все время осуществляю контроль за терапевтическим процессом, поскольку являюсь провожатым или даже поводырем. На мне лежит ответственность — понять пациента и его проблемы, а также изложить их ему таким образом, чтобы он также мог видеть и понимать их. Без моего понимания мы оба будем блуждать в потемках; без его понимания заблудшим будет он один. Это моя ответственность — направлять его по дороге, ведущей к самопостижению. Однако само исцеление лежит за пределами того, чем я могу управлять.